Сатанизм. История, мировоззрение, культ - Панкин С. Ф.. Страница 54

Много ли истинных сторонников приобретет православие среди думающих людей в результате профанической «миссионерской деятельности» таких «популяризаторов православия», как диакон А. Кураев?!432

Справедливости ради, следует отметить, что в работах диакона А. Кураева содержится значительное количество добротного фактологического материала, поэтому с его трудами целесообразно внимательно ознакомиться всем, кто серьёзно занимается духовными исканиями, независимо от личного отношения к «антиэзотерическим» пассажам А. Кураева, которыми густо приправлены все его работы. Серьёзные эзотерики должны непредвзято относится к любым авторам, независимо от их «духовной ориентации», и уметь отделять в их работах «доброе семя» от «плевел», здесь не стоит гнушаться, фигурально выражаясь, извлекать «алмазы» даже из «навозной кучи».

Поэтому, мы в своих работах широко используем не только труды классиков эзотеризма и оккультизма, но и труды «светочей» теистических религий (иудаизм, христианство, ислам), мировоззренческие позиции которых в целом нам чужды. (Из всех религий автору ближе всего Ведизм – изначальная «Религия Мудрости», восходящая на эзотерическом уровне к Примордиальной (Изначальной) Традиции. Согласно законам смены космических циклов Ведизм вновь станет главной религией человечества в период наступающего ныне эона Гора (эры Водолея). Различные национальные формы Ведизма испокон века существовали в виде многообразных политеистических, так называемых – «языческих» религий).

К тому же, некоторые произведения диакона Андрея Кураева заслуживают пристального внимания не только со стороны эзотериков, но и со стороны самых широких кругов читателей, например, его работа «Как делают антисемитом».433

Однако в целом позиция А. Кураева по отношению к эзотеризму представляет собой яркий образец христианского мракобесия, которое вошло в плоть и кровь «исторического христианства». Эта, инквизиторская, по своей сути, позиция явно «отдаёт серой», то есть, фактически, является результатом дьявольского наущения. Ибо только Дьявол заинтересован в том, чтобы отвлечь людей, занятых духовными исканиями от Учений Света, к числу которых принадлежит теософия Е. П. Блаватской и «Агни-Йога» (Учения «Живой Этики») Рерихов, данные человечеству Белым Братством.

Отметим, что под патронажем Белого Братства, то есть – Махатм,434 находились не только такие эзотерики, как Елена Блаватская и Елена и Николай Рерихи, но и некоторые философы, в частности, Николай Бердяев, в присутствии которого представитель Белого Братства «доктор Любек» предсказал в 1913 году Первую мировую войну, поражение в ней России и последующую большевистскую революцию. Вот что пишет в данной связи Е. Ю. Рапп в своих воспоминаниях о Н. А. Бердяеве: «Зиму 1913 г. мы гостили в доме Веры Степановны Гриневич. В. С одна из очень интересных и очень своеобразных женщин эпохи русского Ренессанса. Она жила вдохновением. Огнем вдохновения, который никогда не угасал в ней, она старалась зажечь души окружавших ее друзей. О на стремилась к подвигу и на этот подвиг звала других. Н. А. (Николай Александрович Бердяев – С.П.) и моя сестра очень любили В. С. Ее дом был одним из культурных центров Москвы. Вспоминаю, как однажды зимой мы сидели за завтраком в старинном особняке, где жила семья В. С. Прислуга доложила, что какой-то неизвестный господин желает видеть Н. А. Вошел высокий человек в черном плаще. Длинные седые кудри падали на плечи, слегка закинута голова, орлиный профиль. Он напоминал викинга. Остановился между двумя белыми колоннами. Нас поразил его прекрасный образ. Я смотрела на него с восхищением и с каким-то странным чувством. Мне казалось, что под черным плащом у него старинный заржавленный меч… Н. А. встал навстречу нежданному гостью, который наклонился к нему и что-то тихо сказал. Позже мы узнали, что он приехал к Н. А. по поручению «Белых братьев», просивших сказать Н. А., что они следят за его деятельностью и охраняют его.

В. С. Любезно пригласила гостья к столу и, узнав, что его очень стесняет жизнь в отеле, просила остановиться у нее в особняке. Доктор Любек прожил среди нас три дня. Он поражал своим исключительным вниманием к людям, добротой, чуткостью, необыкновенной проницательностью. О людях, которых он видел первый раз в жизни, он говорил так, как будто знал всю их прошлую жизнь. На одном из собраний, вечером, он увидел жену известного поэта и, взволнованный, просил мою сестру передать ей, чтобы она покинула мужа, иначе ей грозит смерть. Жена поэта не обратила внимания на это предупреждение. Вскоре она умерла. Наступил канун Нового Года (1914-ого – С.П.). В большой столовой, ярко освещенной старинной люстрой, царило оживление, веселый смех. Произносились блестящие тосты. Никто не подозревал о надвигающихся катастрофах. Только д-р Любек сидел молча, грустно склонив голову. В. С., обратившись к нему, просила сказать несколько слов. «Мне очень не хочется, - ответил он, - нарушать веселое настроение ваших друзей, то, что я вижу, очень страшно». В. С. настаивала… «Скоро, очень скоро, - начал он, - над Европой пронесется ураган войны. Россия будет побеждена. После поражения Россия переживет одну из самых грандиозных мировых революций». Тут Любек обратился к Н. А.: «Вы будете избраны профессором Московского университета. – «Это не может быть, ответил смеясь Н. А. – У меня нет докторской степени…». – «Вы скоро увидите, - продолжал Любек, - прав ли я…». Наступило молчание. Казалось, всех присутствующих охватило жуткое предчувствие. Я сидела недалеко от Любека. Он вдруг обратился ко мне и спросил, почему я сторонюсь. Я была смущена, не зная, что ответить. Обратившись к нему, неожиданно, я спросила, почему мне показалось, что, когда он вошел, под его плащом я увидела старинный меч (я начертила форму меча). Он побледнел. «Как странно, что вы это увидели. Этот меч я когда-то держал в руках. Это было давно, в средние века. Однажды я видел себя в зале старинного замка, около меня стояла прекрасная женщина. Защищая ее таким мечом, я убил человека… Воспоминание это преследует меня с детства, я не могу видеть и прикоснуться к холодному оружию…». На следующий день д-р Любек покинул нас».435

По словам самого Н. А. Бердяева, «доктор Любек» произвёл на него очень сильное впечатление: «В те годы встречалось много интересных людей. Как бездарна нынешняя «великая историческая эпоха» в сравнении с талантливостью той эпохи! Очень запомнился мне один очень яркий человеческий образ. Однажды вошел к нам в столовую во время завтрака таинственный человек. Все почувствовали странность его появления. Это был norbische Mensch, напоминающий викинга: огромного роста, очень красивый, но уже среднего возраста, с падающими на плечи кудрями, одетый в плащ. На улице он ходил без шляпы. Когда мы ходили с ним по Москве, то он обращал на себя всеобщее внимание. Он прожил с нами дней десять. Это было очень интенсивное общение. Он был очаровательный человек и, несмотря на свою несколько театральную внешность, вызывал доверие. В нем было много доброты и внимания к людям. Он оказался шведским врачом Любеком. Он специально был направлен ко мне и проникся ко мне большой симпатией. Более всего поражал Любек своей проницательностью, близкой к ясновидению. Он многое угадывал относительно людей, которых видел первый раз и о которых ничего не слыхал. Относительно Вячеслава Иванова он проявил настоящее ясновидение. Он был мистик и мистически одарен. Сила его была не в философской или богословской мысли. П. Флоренский, которому я помогал разговаривать с ним по-немецки, причислил его к мистикам и теософам типа Сведенборга, которого он признавал сравнительно невинным. Любек встречал с нами Новый год, это был канун 1914 года. И вот что более всего нас поразило. Было большое общество, и все пытались делать предсказания на следующий год. О войне никто не думал. Любек сделал следующее предсказание. В наступающем году начнется страшная мировая война, Россия потерпит поражение и будет отрезана в своей территории, после этого будет революция я стану профессором Московского университета, что тоже оказалось верно. Прозрения Любека поразительны, потому что в это время политическое положение Европы не давало оснований ждать войны. О Любеке у меня осталось очень хорошее воспоминание».436