Спецслужбы и войска особого назначения - Линник Татьяна Ивановна. Страница 28

Жители местностей, расположенных за германской линией фронта, всего больше интересовали союзную разведку, и всевозможные листовки сыпались на них дождем. Зимой 1918 года специальные летчики союзников сбрасывали клетки с голубями и воздушные шары даже в самых отдаленных пунктах Эльзаса и Лотарингии. Последним их достижением была переброска по воздуху радиопередатчиков новейшей модели Маркони: с четырьмя аккумуляторами, сухими элементами на 400 вольт и 30-метровыми антеннами. С помощью таких аппаратов можно было передавать сообщения на расстояние до 30 миль (48 километров). Они сослужили большую службу крестьянам и одиноким жителям пораженных войной районов, которые не только настойчиво вели рискованную разведывательную работу, но и пытались передать по радио шифрованные донесения.

(Р. Роуан. Очерки секретной службы. — М., 1946.)

СЕКРЕТНЫЙ АГЕНТ ДОЛЖЕН БЫТЬ ЛИШЕН ЧУВСТВА СЕБЯЛЮБИЯ

Уголовными преступниками иногда пользуются для выполнения секретных поручений, если эти поручения неудобно давать сотрудникам государственного аппарата. Но ни один знаток шпионажа, действительно заслуживающий названия специалиста своего дела, не станет поручать уголовному преступнику регулярную доставку сколько-нибудь важных сведений. Вопреки широко распространенному мнению, настоящий «ас» шпионажа должен обладать многими, если не всеми качествами, какие требуется от ценного работника гражданских или военных учреждений. Если его мужество и честность вызывают хотя бы малейшее сомнение, его начальник не рискнет довериться ему в трудную для родины минуту.

Секретный агент обязан быть не только предан делу и долгу, но и лишен чувства себялюбия. Он должен быть чужд всякого бахвальства и других проявлений несдержанности. Он должен быть в такой же мере правдив и морально устойчив, как и решителен, изобретателен, бдителен. Кроме того, агент, состоящий на действительной службе, должен быть приучен к полному духовному одиночеству. Его профессия — профессия особого рода. Сам не доверяя никому, он нередко должен суметь завоевать доверие к себе.

Большую часть своей работы секретный агент должен выполнять единолично. Его снабжают инструкциями и отсылают. С этой минуты он должен рассчитывать только на себя. Если он попадется, власти вынуждены будут отречься от него. Его коллеги обязаны отрицать всякое знакомство с ним, даже понаслышке. Если его изловят в военное время, он, как шпион, подлежит повешению или расстрелу.

Во Франции от шпионов всегда требовалась железная дисциплина, вместе с тем эта страна нередко проявляла черную неблагодарность к преданным ей секретным агентам, И все-таки, когда в период первой мировой войны Франция очутилась на краю пропасти, военная разведка в Париже и главная квартира в Шантильи сумели найти таких патриотов и талантливых работников, как Жозеф Крозье, Жорж Ладу, Марта Рише, Люсьето, Вегеле и многих других.

24 марта 1918 года, в воскресенье немцы открыли огонь по Парижу из дальнобойного орудия. Столица была охвачена тревогой. Еще накануне немцы находились в 60 милях от города, а сейчас, после первых же выстрелов, многие были уверены, что враг приблизится на расстояние 12–15 миль от парижских укреплений. Правительственное сообщение быстро рассеяло эти страхи. Хотя один из первых снарядов и попал в церковь, наполненную молящимися женщинами и детьми, все же эта величайшая из всех «Толстых Берт» была охарактеризована как типично немецкое орудие устрашения, не имеющее практической военной ценности.

Специалисты из французской ставки уже мобилизовали свои силы на борьбу с этим невероятным крупповским чудовищем. Одна из артиллерийских служб несла ответственность за борьбу с артиллерийскими новинками неприятеля — это был вновь учрежденный особый отдел армии, ведавший разведкой и контрразведкой, поскольку они имели отношение к артиллерии. Были вызваны добровольцы, и из 70 с лишним человек, предложивших свои услуги, отобрали пятерых искусных работников контрразведки. В ту же ночь на самолетах они были переправлены через линию фронта и сброшены с парашютами в смежных секторах, образующих воображаемый треугольник, по углам которого находились города Ла-Фер, Куси-ле-Шато и Анизи-ле-Шато. В пределах этого треугольника были засечены перемежающиеся, но несомненные детонации от залпов нового орудия, сделано это было частично с помощью звукоулавливающих аппаратов.

Предусмотрев это, германские артиллеристы старались замаскировать местонахождение сверхтяжелого дальнобойного орудия. Время от времени они выпускали холостые снаряды, разрыв которых так же сотрясал воздух, как и обычный снаряд. Несмотря на это, уже через несколько часов после того, как первые снаряды обрушились на Париж, специалисты единогласно определили зону расположения орудия. И вот пятеро контрразведчиков глухой ночью отправились на «окружение» пушки. Через неделю двое из них вернулись с удачей. Третий был убит, а четвертый ранен во время воздушного рейда, но не был разоблачен как шпион. Пятый убедился, что не сможет добраться до самолета, который должен был поставить его обратно в Шантильи, он двинулся пешком к голландской границе, но предварительно отправил с почтовым голубем обстоятельный доклад о дальнобойной пушке.

Как только показаниями агентуры было установлено, что дальнобойная пушка находится на опушке Сен-Гобенского леса, ураганный огонь союзных батарей и бомбежка с самолетов изолировали засеченный район. Донесения разведки подтвердили, что германское орудие «кочует», т. е. передвигается с места на место, поэтому треугольная зона неослабно подвергалась действию артиллерийского огня и бомбардировкам с воздуха.

Но в лесу находились и фальшивые орудия, также замаскированные сетками и листвой, чтобы вводить в заблуждение воздушных наблюдателей и разведчиков. И так как в Эссене изготовлено было несколько этих мощных орудий, то одно из них могло постоянно поддерживать обескураживающий огонь. Заставить «Толстую Берту» совсем замолчать никак не удавалось. Несмотря на все усилия артиллеристов, наблюдателей, летчиков, специалистов по звукоулавливанию и разведчиков. Нужны были специальные математические вычисления, чтобы точным огнем накрыть пресловутую пушку Круппа.

Немцы никогда не знали в точности, какой участок Парижа они поражают, когда снаряд попадает в город. Еще за несколько дней до того, как «Берта» начала обстрел, немцы отрядили агентов для ежедневного доклада о месте поражения, о человеческих жертвах и о действии бомбардировок на дух населения.

Между тем в Париже были организованы летучие команды, которые немедленно убирали мусор, чинили мостовые и вообще врачевали раны, наносимые городу обстрелом. Нередко следы разрушения удавалось ликвидировать в течение каких-нибудь 5–6 часов.

И все-таки даже при таких темпах немецкие шпионы ухитрялись устанавливать место попадания снаряда, посланного из Сен-Гобена. Полковник Николаи рассказывает, что он регулярно получал обстоятельные донесения о пораженных участках и обо всех последствиях бомбардировки; такие сведения главным образом добывала и передавала некая шпионка Ида Калль.

Французы не отрицают, что она долго и успешно занималась этой опасной деятельностью. Они понимали, что из такого космополитического города, как Париж, трудно выкурить всех шпионов, и заботились главным образом о том, чтобы укрыть от них весьма секретный материал военного или политического характера.

Что касается французской разведки, то ее обслуживал по меньшей мере один шпион, сумевший во время войны обосноваться в главной квартире германской армии. Этот агент действовал в качестве комиссара полевой полиции и своей работой так хорошо зарекомендовал себя, что неизменно переезжал вместе со ставкой по мере того, как сама ставка перемещалась из Шарлевиля в Стенэ, Крейцнах и Плесси. По иронии судьбы, шпион Вегеле обязан был охранять верховное командование германской армии от заговоров или слежки неприятельских, т. е. антинатовских, агентов. При этом герр — или мсье — Вегеле не мог позволить себе ни малейшего промаха. Он должен был действовать эффективнее самых талантливых их своих коллег по полицейской службе. В личной жизни он должен был вести себя с величайшей осмотрительностью, выбирать друзей с большим разбором и в то же время казаться чудаком или нелюдимом. Нужно было также обладать большой изобретательностью, чтобы благополучно лавировать между быстринами и отмелями национальной и международной политики. С одной стороны, легко было запутаться в противоречивых германских делах, а с другой — не менее легко было выдать себя повышенным интересом к французским делам.