Странствия Лагардера - Феваль Поль Анри. Страница 30

– Не беспокойтесь за брата, – быстро шепнула Флор на ухо басконке. – Они не видели его. Упоминая о человеке, ко­торый непременно вернется, я говорила как раз о нем, об Антонио.

Аврора молча поднималась за своими спутницами; бедная девушка была во власти жестокой лихорадки: колени ее подги­бались, холодные руки дрожали. Пережитые волнения совсем лишили ее сил, и она чувствовала себя совершенно разбитой.

Смерть с некоторых пор стала казаться ей спасительным избавлением, ибо жизнь все равно бессмысленна, когда проте­кает в неволе.

Единственная наследница некогда могущественного рода, наделенная благородной и чувствительной душой, она была не в состоянии продолжать борьбу; силы покинули ее, и в ней жило теперь одно лишь чувство признательности.

Обвив руками шею Хасинты, помогавшей ей раздеваться, Аврора прошептала:

– Нас непременно увезут отсюда… Мы еще не добрались до вершины нашей Голгофы [34]… Но пока мы здесь, я хочу от всего сердца поблагодарить вас за все, что вы сделали для нас, поблагодарить вас и вашего брата за преданность бедной де­вушке, которая ничем не сможет отплатить вам за доброту, разве что поцеловать вас как любимую сестру… Наш провожа­тый был храбр, у него мужественная и благородная душа… И если, несмотря на все его труды, побег наш не удался, то, зна­чит, Господь не хочет нашего освобождения… Да и суждено ли мне вообще когда-нибудь обрести свободу? Все кончено, конче­но навеки, надежды больше нет…

Басконка гордо и решительно вскинула голову.

– Ну уж нет, ничего еще не потеряно, – воскликнула она. – Да, я испугалась, решив, что мой брат погиб… Но он жив, и я здесь, рядом с вами… Кто помешает нам придумать новый план побега? Я готова сама всадить пулю в грудь каж­дого из тех, кто находится внизу…

Неистовый гнев, охвативший в эту минуту все ее суще­ство, зажег в ее черных блестящих глазах неукротимый огонь, отчего она стала еще прекраснее. От чистого чела мо­лодой женщины веяло отвагой; перед двумя подругами сто­яла не прежняя Хасинта, но героиня, готовая бороться и побеждать.

В Стране Басков не дают пустых клятв, и как бы безрас­судны они ни были, их держат до конца! Хасинта поклялась оберегать и защищать этих страдалиц, которые мучились и лю­били (последнее обстоятельство оказалось для нее решающим), и не собиралась отступать и складывать оружие.

Донья Крус восторженно смотрела на басконку: в ее пре­данности не было никакой корысти, никакого расчета, но одно лишь сострадание к несчастной девушке. И цыганка, подобно Авроре, почувствовала, что сердце ее наполняется любовью к новой подруге, рисковавшей ради них не только собственным благополучием, но и спокойствием, а может, и жизнью своих близких. Глаза доньи Крус увлажнились, она обняла гордую басконку.

Подобные чувства были редкостью даже в те далекие вре­мена, а уж нынче и вовсе прочно забыты. Руки девушек соеди­нились, и нежный сестринский поцелуй скрепил торжественный союз, рожденный из доверия, благодарности и дружбы.

Изнуренная лихорадкой Аврора, едва коснувшись головой подушки, погрузилась в глубокий сон.

Трактирщица обернулась к донье Крус:

– Что случилось? Умоляю, хотя бы два слова! Ведь нам уже пора вниз…

Цыганка быстро посвятила ее в подробности их столь удач­но начатого и столь бесславно завершившегося путешествия.

– В этом нет ни вашей вины, ни вины моего брата, – задумчиво произнесла Хасинта. – Сама судьба ополчилась против вас… Но ведь для того, чтобы живые стали мертвыми, узники сбросили оковы, а Господь совершил свое правосудие, требуется совсем немного времени… Солнце только что встало… Как знать, что случится, когда оно начнет клониться к закату… А пока отдохните, моя красавица, вы, наверное, устали…

– Нет, – ответила донья Крус, – я не смогу заснуть… Мне бы хотелось побыть с вами: ваше мужество придает мне силы, к тому же я пообещала Пейролю поболтать с ним.

Тихо обменявшись еще несколькими словами, они спусти­лись вниз.

В общей комнате бледный, словно мертвец, Пейроль, усев­шись на своем матрасе, расспрашивал троих дворян об их под­земной экспедиции; остальные приспешники Гонзага все еще не вернулись.

Монтобер, Таранн и Носе, хотя и были довольны тем, что им удалось схватить и привести беглянок, все больше беспокои­лись из-за отсутствия Гонзага, ибо никто не знал, куда же он девался. Высказывая различные предположения, они каждый раз задавали себе роковой вопрос:

– Кто был человек, подготовивший побег девушек?

И в их умах возникало единственное имя: Лагардер!

Они уже не сомневались в том, что отважный шевалье на­ходится где-то рядом, и внезапное исчезновение Гонзага только укрепляло их в этой уверенности. Что же до господина де Пейроля, то известие о происшествии с принцем заставило его так побледнеть, что он и впрямь стал походить на покойника, – впрочем, его щеки и прежде не украшал румянец… Как и всем прочим, донье Крус также ничего не было известно о судьбе Филиппа Мантуанского. Между тем цыганка прекрасно пони­мала, чего именно боятся злодеи, и решила воспользоваться ох­ватившим их страхом, желая не столько извлечь выгоду из создавшегося положения, сколько отомстить за себя и за Аврору.

Мишенью для ее ударов должен был стать alter ego [35] Гонза­га, его верный Пейроль…

– Вы бледны, сударь, – спускаясь по лестничным сту­пенькам, обратилась она к нему. – Неужели сегодня ночью вам так и не удалось выспаться? Но почему бы вам не после­довать примеру своего хозяина и не заснуть надолго… может быть, даже навеки?

– Навеки? – чувствуя, что у него пересохло в горле, пе­респросил фактотум. – Значит, вы знаете, что случилось с принцем? Его убили?

– Все возможно! – холодно ответила цыганка. – Люди вроде господина де Гонзага исчезают редко, разве что после встречи с серьезным противником. А вам не хуже моего известен один человек, с чьей длинной шпагой принц не прочь бы скрестить свой клинок…

Пейроль вытер рукой пот со лба.

– Длинная шпага… – дрожащим голосом повторил он.

– Да, сударь… Но не бойтесь, это не предательское ору­жие, наносящее удар в спину, как было однажды во рву замка Кейлюс… Это благородная сталь, честно атакующая и разя­щая… прямо в лоб!

Подобные намеки весьма раздражили Пейроля. Взгляд его, острый, словно кинжал, был устремлен на девушку. Цыганка громко расхохоталась:

– Осторожнее, сударь, не смотрите на меня так сурово… Я всего лишь хотела сказать, что подобный удар мог стать смертельным для вашего хозяина… А это значит, что вы не уберегли его, хотя и могли бы, если бы перестали разыгрывать из себя тюремщика!

Донья Крус твердо решила вволю поиздеваться над Пейролем. Неотступные мысли о тяжких страданиях Авроры лишь усиливали ее желание отомстить за них обеих.

– В ваши годы, – продолжала цыганка, – опасно ла­зить по веревочной лестнице, да еще ночью, да еще в девичью спальню… Фи! В вашем возрасте не пристало вести себя по­добно юному шалопаю. Тем более что старички, возомнив­шие себя донжуанами, всегда рискуют встретить совсем не тот прием, на который они рассчитывали… Смею предполо­жить, сударь, что теперь у вас надолго пропадет желание докучать девушкам. Не ошибусь, если скажу, что в спешке ваши ослабевшие с возрастом глаза подвели вас. Вы глядели туда, куда намеревались вторгнуться, и просто не заметили, как внизу промелькнула тень человека, уже давно поджидав­шего вас… Вот видите, я права, не отпирайтесь, а то нена­роком лопнете от злости, и это послужит лучшим доказательством правильности моих рассуждений… Итак, поверьте мне: вас подвела ваша похоть – и этот человек, ко­торого я видела столь же отчетливо, как вижу сейчас вас, про­ворно подскочил к лестнице и – вы слышите, господа? – заставил господина де Пейроля спуститься на землю кратчай­шим путем, минуя ступеньки!

Ярость фактотума была поистине беспредельна.