Нелегалы 2. «Дачники» в Лондоне - Чиков Владимир. Страница 46

Однако и друзей с каждым годом становилось все меньше и меньше. В 1970 году в свои сорок восемь лет ушел из жизни Конон Трофимович Молодый, через год — Рудольф Иванович Абель, потом Твен (Семен Маркович Семенов). После этого Коэны несколько замкнулись в своем узком семейном кругу. И хотя в Англии в это время шла о них пьеса под названием «Пакет лжи», а в Лондоне туристы охотно посещали их «шпионский коттедж», они ничего этого не знали. Об их разведывательной работе в Великобритании были изданы книги «Шпионское кольцо» и «Операция «Портленд», которые написал отбывший наказание агент Шах —  Гарри Фредерик Хаутон, но и об этом проживавшим в Москве Коэнам ничего не было известно.

До 1990 года настоящие имена Коэнов называть в открытой печати запрещалось. Они до смерти устали от всех этих ограничений и запретов. Им стало легче и свободнее дышать, только когда с них сняли завесу секретности, когда разрешили открыть тайну их бытия. Как только это было сделано, появились публикации в советской и зарубежной прессе, по Центральному телевидению о них был показав документальный фильм «Полвека тайн» (в Великобритании он прошел под названием «Странные соседи»). В этом фильме известный специалист по истории разведки, член английского парламента Рупперт Алласон, он же писатель Найджел Вест, заявил:

— До ареста «портлендской пятерки» концепция нелегального сотрудника советской госбезопасности была нам абсолютно неизвестна. Разоблачение Лонсдейла и Крогеров, по нашим стандартам, было сложнейшим мероприятием. Техническое снаряжение, хитроумные методы нелегальной работы, которыми пользовались они, просто потрясли контрразведку. Посмотрев телефильм, я понял, что в их работе были вещи, о которых мы, англичане, ничего не знали до сих пор. Прежде всего это то, что они еще в сороковых годах имели самое непосредственное отношение к «атомному» шпионажу…

А вот мнение рядовой англичанки, бывшей соседки Крогеров, домохозяйки Шилы Уилс, высказанное в том же фильме:

— Мы знали только одну сторону их жизни, чисто внешнюю. Это то, что они добросовестно занимались коммерческими делами и были всегда добры, внимательны и честны по отношению к своим друзьям и товарищам. А другая, более важная сторона их деятельности была скрыта он нас, и мы их за это не осуждаем. Да мы и не вправе осуждать их, потому что то, что они делали, делалось из добрых побуждений, во имя воплощения своих идеалов, без которых, как я поняла, жизнь их стала бы абсолютно бессмысленной. Они дорожили своими идеалами, держались за них. И это вызывает у нас, англичан, только уважение: без идеалов не стоило бы жить вообще. Это единственное, очевидно, что помогает им и сейчас в России. Однако я заметила, Питер выглядит в фильме очень грустным. В моей памяти он был, как и Хелен, всегда счастливым и жизнерадостным. А теперь, мне кажется, огонь потух в его глазах. Моррис выглядит как тот человек, который испытывает какое-то раскаяние, разочарование…

Но так ли это?

Легкая тень пробежала по бледному старческому лицу Морриса, когда он решился ответить на этот вопрос.

Начал он издалека:

— Каждый живет жизнью своего поколения, а основными событиями в жизни моего поколения были революция в России, война в Испании, военные действия в Европе, в которых я принимал самое непосредственное участие… Затем были Хиросима и Нагасаки… и была борьба за мир, за запрещение ядерного оружия, в которой мы тоже принимали самое активное участие. Своим сотрудничеством с советской разведкой мы помогли предотвратить ядерную катастрофу и сохранить мир на планете Земля. Все мы — и немецкий ученый-атомщик Чарльз, и американский физик Персей, и их надежные связники Раймонд и Стар, без которых немыслимо было бы обеспечивать СССР информацией о разработках в США атомной бомбы, — делали одно благое дело. И потому мы не испытывали и не испытываем чувства горечи и разочарования за свои дела. А что касается Советского Союза, то я в целом отношусь к нему с уважением, хотя мои политические взгляды не всегда и не во всем совпадали с подходами бюрократического руководства этой страны. Нельзя не уважать Россию хотя бы за то, что она вынесла на своих плечах и после семнадцатого года, и в тридцать седьмом, и во вторую мировую войну. Это во-первых. А во-вторых, мы ведь прониклись социалистическими идеями и восхищались ими еще тогда, когда они были чистыми и правильными, это потом уже их извратили и испохабили. И виноваты во всем этом те, кто руководил страной после Ленина. А руководили ею люди с двойными душами, начиная со Сталина и кончая Горбачевым. Они прекрасно понимали, что отходят от провозглашенных Лениным принципов новой экономической политики, и все же отходили все дальше, ведя страну в тупик, к глубокому кризису…

Моррис Коэн сделал паузу, посмотрел на супругу, ожидая от нее поддержки. И дождался:

— А происходило это все потому, что в высшие эшелоны КПСС, к государственному рулю пробивались люди не по деловым качествам, а те, кто был предан этой самой номенклатуре, то есть это были такие же коррумпированные выкормыши. Пробиваясь наверх, они, как и их предшественники, не думали о своем народе и потому не делали для него действительно что-либо полезное, необходимое для нормальной жизни. Сами же партийные боссы «жировали», стремились жить по провозглашенному ими лозунгу — «по потребностям». Для них никаких запретов ни на что не существовало. Вот поэтому партийная номенклатура десятками лет поддерживала тот сталинский дух и режим, при котором никто не мог свободно мыслить или высказать открыто свое отличающееся от официальной точки зрения мнение. С такими, как известно, не церемонились, с ними всегда запросто расправлялись. А государственное образование, опирающееся только на силу и страх, на репрессии и лживую пропаганду, никогда не выдерживает внутренней напряженности. Поэтому и рухнул Советский Союз, прекратил свое существование. Гибель его наступила столь же стремительно, как и гибель Российской царской империи в семнадцатом году. А когда старые структуры стали рушиться, то, к сожалению, не оказалось ничего такого, что смогло бы скрепить новое государственное образование. Новоявленные же скороспелые демократы не были готовы к созиданию и к пониманию своей роли. Благо еще, что народ, наивно полагавший, что он победил опостылевший ему режим, поддержал новых российских лидеров. Эта поддержка была своего рода индульгенцией от всех грехов и ошибок, она, кстати, и определила особое лицемерие и цинизм сегодняшней власти, обладающей, как ей кажется, «кредитом доверия», выданным самим народом. Потому-то и преступность, и мафиозность, и коррупция, и самодурство остались в России нормой общественных отношений…

Моррис, внимательно слушавший супругу, зашевелился в кресле-коляске, осторожно переставил больные ноги, укутанные пледом, а затем мягко, неторопливо заговорил:

— Мы, конечно, верили в другой социализм и боролись в свое время не за такую убогую демократию, какая сейчас в России. Разумеется, нам сейчас обидно, что столько потрачено ума, сил, нервов и вот теперь… ушло нечто бесценное, что мы должны навсегда оставить в прошлом вместе со своими воспоминаниями молодости. Мы начинали свою разведывательную деятельность добровольно, служили Советскому Союзу преданно, не думая о славе. И даже после испытания в СССР атомной бомбы мы не порвали сотрудничества с его разведкой. Откровенно говоря, другого выбора у нас тогда уже не было, и потому мы твердо продолжали служить делу мира и быть верными той стране, на которую десять лет работали в США.

Разведка, кстати, тем и притягательна, что она требует особого, неистребимого свойства характера, данного, скорее всего, Богом — склонности к своего рода авантюризму, и даруется это далеко не каждому смертному. Дальнейшее наше участие в разведывательной деятельности на стороне СССР стало уже не добровольным делом, а обязанностью, которую надо было свято выполнять. И хотя теперь мы совсем отошли от тайных дел и не относимся уже с таким восхищением к России, как раньше, мы тем не менее не сожалеем о том, что сделали для этой страны. Оглядываясь на прожитое, на чудовищные катаклизмы уходящего столетия, свидетелями и участниками которых нам довелось быть, трудно поверить, что мы дожили до конца противоречивой советской эпохи. Эпохи, которая войдет в историю человечества как неудавшаяся попытка построить справедливое общество. За эту идею мы как раз и боролись. И мы гордимся этим и продолжаем верить в нее, потому что не сомневаемся, что люди будут и впредь стремиться с совершенствованию жизни. Общественное развитие не должно остановиться. И кто знает, возможно, в Россию еще придет настоящий социализм и подлинная демократия. Надо только не забывать, что успех любого дела определяет не трибунная болтовня российских лидеров, которые кормят народ лишь одними обещаниями и заявлениями о том, что они, мол, все могут, но им мешают политические противники. России сейчас нужно созидание, а не транжирство и распродажа сырьевых ресурсов. И нельзя, на мой взгляд, забывать о моральной чистоте общества. Да, Россию надо как можно быстрее спасать, иначе ее драма может надолго затянуться…