Явка в Копенгагене: Записки нелегала - Мартынов Владимир. Страница 103

— А ваше прежнее ходатайство?

— Мы отказываемся от него. Оно было вынужденным, и поэтому просим его аннулировать.

— Вы утверждаете, что совершенно добровольно покидаете территорию Соединенных Штатов Америки?

— Да, утверждаем. Именно так.

— Вы подтверждаете, что делаете это без какого-либо принуждения со стороны ваших сограждан?

— Да, подтверждаем.

— Имеете ли вы претензии к каким-либо государственным органам США?

— Нет, не имеем. Никаких претензий.

Отвечали по очереди: сначала «Веста», затем — я.

Еще несколько вопросов и ответов, и беседа была закончена. Инспектор церемонно раскланялся и покинул помещение. Оставшиеся обменялись с нами рукопожатием, пожелали нам счастливого возвращения на Родину. Все тот же мистер Кеннет проводил нас и наших провожатых до дверей и распрощался с ними, блеснув ослепительной улыбкой. Он производил впечатление очень добродушного человека. (Перед тем как распрощаться с нами, цэрэушник, потрогав рукав шубы, сказал с улыбкой «Весте»: «Хорошая шуба, не правда ли?»— «Да, неплохая», — лукаво улыбаясь, отвечала «Веста». Но это была не норка.)

Второго февраля 1972 года, в день отъезда, выпал снег. Рано утром мы вышли вместе со всеми детьми нашего дома, сели в автобус, который отвозил их в школу. По пути мы заехали в посольство. Подошли товарищи, следовавшие за нами на машине. Они помогли нам внести багаж. Пока мы жили в посольском доме, Виктор с женой купили необходимы вещи для нас и детей, ведь у нас было лишь то, в чем пришли. Не забыли даже игрушки для детей, книжки и детские пластинки с проигрывателем: Центр выделил 2500 долларов на указанные расходы. В посольстве нам была выделена небольшая комнатка, где мы и расположились. Вскоре вошла служащая посольства, она занялась детьми, а нас с «Вестой» проводили в кабинет посла.

Посол Анатолий Федорович Добрынин уделил нам несколько минут, в течение которых мы успели поговорить и о семье, и о нашем положении, и о многом другом. Анатолии Федорович обладал необыкновенным чувством юмора. Нам приятно было сознавать, что интересы нашей страны здесь представляет такая личность. В заключение посол Добрынин поздравил меня с сорокалетием, вручив по этому случаю кассетную магнитолу «Хитачи» и пожелал нам счастливого возвращения на Родину.

Затем нас пригласили в небольшую гостиную с камином, где был накрыт стол с закусками.

Советник посла Юлий Воронцов поднял тост за наше благополучное возвращение домой и, главное, чтобы дома не было проблем. Умнейший и прозорливый дипломат, занимающий ныне высокий пост в ООН, он слишком хорошо знал нашу систему, чтобы не предвидеть, что дома нас ожидают осложнения. Потом мы не раз вспоминали его слова. Он также сказал нам, что с болгарами был разговор по поводу моего столь неудачного визита в их посольство.

После приема мы забрали детей и спустились в вестибюль, где пас ждали товарищи.

Выпавший за ночь обильный снег бурно таял, с деревьев и проводов падали большие хлопья. По улицам текли ручьи. У подъезда посольства стоял микроавтобус, в котором уже сидело несколько человек. Двое из них с детьми. Это были советские граждане, которые ехали в Нью-Йорк. Нас сопровождала машина с консульскими работниками.

По дороге в Нью-Йорк, откуда вылетал самолет на Москву, мы один раз останавливались на бензозаправочной станции, чтобы размяться и заправиться. В пути все угощались жареными пирожками, предусмотрительно захваченными в буфете посольства, и пили кока-колу. Уже совсем стемнело, когда показались неоновые огни Нью-Йорка. Долго ехали по набережным, пересекали мосты. Аэропорт Кеннеди. Масса пассажиров. Огромные залы ожидания. Все в движении. До посадки еще два часа. Около нас все время находятся товарищи из консульства. В самом аэропорту подошли еще несколько наших работников, сотрудников ООН. Мы все время среди своих.

Объявили посадку. Небольшая остановка в туннеле перед выходом к самолету.

— А вот и паши друзья из ФБР, — сказал нам Вячеслав, указывая глазами туда, где стояла группа из нескольких мужчин. — Тоже пришла вас проводить, чтобы все было в порядке.

Джона и Била среди них не было.

«Ил-62» стоял почти у самого выхода из аэровокзала. Поднялись по трапу в первый класс и устроились с детьми почти рядом с кабиной пилотов. Дети все спрашивали, куда мы едем, для них все было в новинку, хотя старшая уже летала на самолете. Позади нас расположился Вячеслав и еще один незнакомый мне товарищ, работавший в Нью-Йорке под прикрытием ООН. В соседнем ряду — дипкурьеры. Этим же классом летели еще два молодых человека спортивного вида, очевидно их охраны системы Аэрофлота. В салон, пригибаясь, один за другим входили парни двухметрового роста, с объемистыми спортивными сумками на плечах: домой возвращалась сборная СССР по баскетболу.

Взлетели. Где-то сбоку проплыли ярко-желтые неоновые огни Манхэттена. Самолет набирал высоту. Отчего-то болела голова. Рассвет встретили над океаном. В разрывах облаков внизу чернели какие-то острова, обрамленные белой пеной прибоя. Атлантику штормило. Затем острова пошли сплошной чередой. Самолет пошел на снижение. Туманный Альбион полностью соответствовал своему названию— все было затянуто пеленой тумана, что не помешало, однако, совершить посадку.

Лондонский аэропорт Хитроу. Многие пассажиры вышли поразмяться. Мы же продолжали сидеть. С нами Вячеслав. На борт поднялся худощавый, средних лет англичанин в очках и в форменной фуражке с малиновым верхом.

— Это что еще за кондуктор? — спросил Вячеслав.

Мы все дружно рассмеялись.

Остановившись в проходе, «кондуктор» цепким взглядом окинул салон. Затем в течение нескольких секунд он стоял уставившись на нас, веселых, смеющихся. Не разделяя нашего настроения, он резко повернулся и покинул самолет.

— Это он вас пришел посмотреть, — сказал Вячеслав. — По-моему, о вас даже скрытно сфотографировал.

— А зачем это им?

— Наверное, на память о том, как выглядят русские чудаки, добровольно возвращающиеся из капиталистического рая в нашу родину матушку-Россию.

Снова острова под крылом самолета. Пролетели Западную Европу. Летим над советской территорией. Внизу наша родная земля. Все затянуто густой пеленой облаков. Земли не видно. Самолет, снижаясь, делает круги, повинуясь командам диспетчера. Внизу замелькали заснеженные поля и леса Подмосковья. Заходим на посадку. Один за другим внизу мелькают ряды рубиновых огней глиссады. «Ил-62», подрулив к огромному бетонному грибу Шереметьевского аэропорта, заглушил двигатели.

Дома

Наше зарубежье в прошлом. Вряд ли мы когда-нибудь снова пересечем границу в обратном направлении.

Мы вышли из самолета последними. Сразу попали в объятия встречавших нас товарищей.

Документов у нас не было. Ума не приложу, как мы летели из Штатов без документов? Но, очевидно, на руках у Вячеслава все же какие-то сопроводительные документы имелись. Нас провели через какую-то потайную дверку, минуя пограничный и таможенный контроль. В небольшой служебной комнате, куда мы вошли, было тесно от скопившихся там людей. Это были встречающие. «Зачем их столько?» — подумал я.

— Ребята, самое главное, что вы здесь, — сказал один из встречавших нас товарищей. Я помнил его еще с пятьдесят восьмого года. Это он тогда отстаивал меня, когда стоял вопрос о моем отчислении из «особого резерва».

— Сейчас мы с вами поедем на дачу, где вам придется пожить некоторое время, — сказал он. — Проведем проверку по переданной вами информации, поэтому никто пока не должен знать о вашем прибытии. Родители — тоже. Ваше положение инкогнито — в интересах дела. Возможно, вам придется там пробыть больше месяца.

Принесли наши вещи. Мы покинули здание аэропорта через служебный выход, где пас уже ждали два еще не виданных доселе мной автомобиля новой марки «Волга-24»— черная и белая. Свежий морозный воздух обжигал легкие. Было минус 25. Такая зима была в новинку нашим девочкам. Машины мчались по шоссе в сторону города. Миновали Химкинский мост. На белоснежной поверхности замерзшего канала чернели многочисленные фигурки рыболовов. Мы продолжали ехать в сторону центра города.