Лубянка. Подвиги и трагедии - Лузан Николай. Страница 30

Мексиканской контрразведке и полиции, несмотря на все усилия, так и не удалось установить истинные мотивы убийства и личность самого убийцы. Тот продолжал утверждать, что является Фрэнком Джексоном, и только в 1946 году, после бегства из СССР на Запад одного из членов испанской компартии, стала известна его подлинная фамилия. И даже после этого Рамон продолжал отрицать свою причастность к советской разведке. Борьба продолжалась, но со смертью Сталина, а затем арестом и расстрелом Берии, новые хозяева в Кремле потеряли интерес к этому делу.

Прошло еще семь долгих лет, и только 20 августа 1960 года Р. Меркадер, отсидев весь срок в мексиканской тюрьме, наконец, вышел на свободу. Правительство Чехословакии предоставило ему политическое убежище. Новые советские вожди предпочитали не пятнать свою репутацию прошлыми кровавыми делами и потому поручили Рамона чешским друзьям. В Праге он так и не появился, а через Кубу нелегально прибыл в СССР.

Что подумал Рамон, когда сошел с трапа самолета? Каковы были его первые впечатления о стране Советов? Одно можно с уверенностью сказать — это был уже не тот мир, мыслями о котором он жил все годы, пока находился в мексиканской тюрьме. В нем уже не было Сталина, Берии и романтиков‑революционеров, а идеи социализма, за которые они с матерью так самоотверженно боролись, заметно потускнели. По приезде в Москву его ждала самая высокая награда — Звезда Героя Советского Союза. Ее вручил председатель КГБ СССР В. Семичастный.

В разведку Р. Меркадер больше не вернулся и занялся рутинным делом: работал старшим научным сотрудником в Институте марксизма‑ленинизма. По советским меркам он был обеспечен всем, о чем только мог мечтать обыватель: четырехкомнатной квартирой, госдачей и персональной пенсией, не уступавшей генеральской. Но что они значили для человека, в свое время отказавшегося от богатства? Вероятно, ровным счетом ничего. Рамон задыхался в советском бюрократическом социализме и рвался на Кубу, где пламенный Ф. Кастро предпринимал отчаянные попытки сохранить дух революции.

В 1973 году ему разрешили уехать в Гавану в качестве советника команданте. А спустя три года Меркадер, один из последних и трагических героев своего бурного и противоречивого времени, ушел из жизни. Он до конца оставался революционером, трагизм положения которого как нельзя точно передают слова, однажды сказанные им П. Судоплатову: «Если бы пришлось заново пережить сороковые годы, я сделал бы все, что сделал, но только не в сегодняшнем мире. Никому не дано выбирать время, в котором живешь» [33]. Похоронили Героя Советского Союза Рамона Меркадера, как и принято у разведчиков, скромно и тихо на Кунцевском кладбище под именем Рамона Ивановича Лопеса.

Он выполнил задание вождя: его главного и непримиримого врага, Троцкого, не стало. К концу 1940 года на политическом поле Советского Союза несокрушимой глыбой высился только он один — «великий, мудрый и непогрешимый товарищ Сталин». Зарубежные противники — полуразложившийся РОВС и раздираемая противоречиями ОУН — еще продолжали покусывать и постреливать из‑за угла, но их укусы и выстрелы не были смертельно опасны. Что касается внутренней оппозиции, то ее остатки под присмотром армии надзирателей постепенно превращались в «лагерную пыль».

После победы в Великой Отечественной войне казалось, что социализм Сталина восторжествует не только в Восточной Европе, Азии, но и в самой цитадели империализма — США. В 1959 году у всесильной Америки прямо под боком завелась революционная Куба. Но прошло всего 46 лет с того дня, когда над Кремлем громовыми раскатами прозвучали победные салюты, и в августе 1991 года гигантская советская империя рухнула.

Столь стремительное крушение было полной неожиданностью не только для большинства граждан Советского Союза, но и для тех на Западе, кто спал и видел себя хозяином ее несметных богатств. Винить в этом одни только иностранные спецслужбы, хотя и они приложили к этому свою руку, глупо и наивно. И тем не менее их радиоголоса: «Голос Америки», «Свобода», «Свободная Европа» — сделали гораздо больше, чем все, вместе взятые, разоблаченные НКВД — МГБ — КГБ шпионы. Изо дня в день методично и тонко они промывали мозги советскому обывателю, замордованному постоянным стоянием в бесконечных очередях и уставшему ждать обещанных очередным советским вождем молочных рек с кисельными берегами.

Спустя 74 года после своего образования и через 38 лет после смерти Сталина советская власть сгнила на корню. В конце 1980‑х годов правящая партийная номенклатура уже не имела ничего общего с теми «кремлевскими мечтателями», которые, движимые благими намерениями, пытались на развалинах Российской империи построить земной рай. Но именно тогда, в далеком 1917 году, ими были заложены мины замедленного действия под фундамент здания социализма.

Большевистские вожди, в большинстве своем бывшие арестанты и ссыльные, как всякая новая власть, став у государственного руля, поспешили обнародовать злоупотребления старой и тут же принялись совершать свои. Закон подменили политической целесообразностью. Голодные обмороки наркомов, убийство председателя Петроградской ЧК Урицкого и покушение на Ленина породили в качестве временной меры социальной защиты спецохрану и спецпайки для членов Совета народных комиссаров. О своих привилегиях вожди революции открыто не объявили и продолжали твердить народу о всеобщем братстве, равенстве, начав при этом жить «спецжизнью». А в это время страна под оглушительный гром партийных фанфар, возвещавших народу об очередной победе социализма, стремительно погружалась в одну огромную лагерную зону.

Со смертью Сталина в марте 1953 года были отменены 58‑я и другие «мокрые» статьи, упразднены «особые совещания» и ликвидированы наводившие на всех ужас суды так называемых «троек». С того дня закончилось всевластие органов государственной безопасности над партией. Теперь без согласования с секретарями ЦК им запрещалось вести оперативную разработку правящей номенклатуры. Но, обезопасив себя и партийный аппарат от политической охранки, Первый секретарь ЦК КПСС Н. Хрущев одновременно утратил единственное средство контроля над ним и тем самым заложил еще одну мину замедленного действия под фундамент сталинского социализма. История показала, что диктатура партии или вождя существует до тех пор, пока сохраняется всесилие политической полиции.

К октябрю 1964 года власть Коммунистической партии трансформировалась во власть ее гигантского аппарата. Окрепнув и осознав свою силу, этот идеологизированный административный монстр, исподволь поглядывавший на жизнь подобных чиновников на Западе, далеко не из преданности идеалам марксизма‑ленинизма, а из‑за угрозы потери своих привилегий сместил Хрущева с должности. На этот раз обошлось без шумных разоблачительных процессов и расстрелов, договорились тихо и мирно. Товарищи по партии приняли запоздалое покаяние Хрущева в возрождении культа личности (как говорится, кого черт не путал) и по «состоянию здоровья» отправили в отставку, под присмотр КГБ, растить так милую его сердцу кукурузу.

Новый Генсек ЦК КПСС Л. Брежнев в течение нескольких лет пытался навести глянец на изрядно потускневший облик социализма, но вскоре утомился и, грубо говоря, «лег на должность». Наступил золотой век застоя. Новая общность людей — советский народ — пока еще с энтузиазмом продолжала строить развитой социализм. Сотни тысяч романтиков в дремучей сибирской тайге возводили БАМ — эту магистральную дорогу в коммунизм, а в Кремле дряхлеющий генсек едва успевал принимать одну награду за другой. И хотя от них за версту веяло «липой», тем не менее этот запах все сильнее кружил ему голову. И чем тяжелее становился «иконостас» на груди Брежнева, тем скуднее выглядели прилавки магазинов. Магическое слово «дефицит» стало главным лозунгом эпохи застоя. И вот тогда наиболее циничная и дальновидная часть партийной номенклатуры принялась не покладая рук закладывать фундамент своего будущего благополучия.