Книга мёртвых - Хольбайн Вольфганг. Страница 41

Но если они начнут брать замок штурмом и внезапно на них с тыла нападут тысячи черных убийц-драконоборцев, это тоже не приведет ни к чему хорошему. Положение было отчаянным, и Балестрано понимал: что бы он ни сделал, все было неправильно!

— Хорошо, — наконец решился он. — Я даю свое согласие, брат Бото. Но умоляю тебя, будь осторожен.

— Я буду незаметен, как… как муха, — улыбнулся фон Шмид.

Сперва Балестрано не понял, что фон Шмид вообще имеет в виду, но затем, проследив за взглядом немецкого герцога, заметил маленькую черную точку на стене у окна. Никто из них до этого момента не обращал внимания на крошечное создание. Никто, кроме фон Шмида.

— Возьмемся за руки, братья, — сказал фон Шмид. — Становитесь в круг.

Они повиновались. Балестрано сжал ладони ван Вельдена и брата Андре, а затем, помедлив, к ним присоединился и Хейворти, который схватился за огромную лапищу фон Шмида.

— А теперь закройте глаза, — прошептал фон Шмид. — И освободите свое сознание. Не бойтесь.

Балестрано послушно закрыл глаза.

В первый момент Великий магистр не видел ничего, кроме темноты, а потом… Потом он вновь увидел комнату, но под совершенно необычным, поразительным углом. Помещение увеличилось до невероятных размеров, разлетевшись на тысячи отдельно взятых маленьких цветных картинок, складывавшихся в калейдоскоп головокружительных форм. Он увидел самого себя и всех остальных, стоявших в магическом круге, увидел раздувшихся до невероятных размеров чудовищ, которые были отвратительнее всего, что ему когда-либо приходилось встречать в своей жизни. Стол размером с гору, пропасть, трещины на столешнице. И тут вся картина сместилась вправо, начала подскакивать, подергиваясь вверх-вниз, и внезапно исчезла. Мир вокруг был залит невероятно интенсивным сине-красным светом.

Частью сознания, еще способной к размышлению, Балестрано понял, что муха, глазами которой они воспользовались, оставила свое место на стене и, повинуясь воле фон Шмида, полетела вперед.

Башня тянулась вниз черной гигантской массой, слишком большой, чтобы Балестрано мог разглядеть детали. Муху подхватил ветер, сбив ее с намеченного курса и швырнув на башню, но воля фон Шмида заставила насекомое облететь препятствие и спуститься к подножию горы.

Крошечному насекомому потребовалось довольно много времени, не менее получаса, чтобы облететь гору наполовину. Но Балестрано не мог этого определить, так как его чувство времени уже не было человеческим. Ему все сложнее становилось сопротивляться волне темных животных импульсов, пытавшихся проникнуть в его душу из порабощенного сознания насекомого. Да и не было это, в сущности, сознанием. Муха не обладала разумом человека или высокоразвитого млекопитающего. Ее сознание состояло из мрачной смеси инстинктов и врожденных знаний, мучительного, вечно неутолимого голода и других, совершенно чуждых чувств, пугающих Балестрано.

Но это, как ни странно, не вызывало особого неприятия.

Наоборот, ощущение было соблазнительным. Все сильнее становилось желание сдаться, забыть обо всем и навсегда слиться с духом насекомого, в котором пульсировали энергия и жизненная сила. Балестрано внезапно понял, каких чудовищных усилий воли стоило фон Шмиду постоянно сопротивляться этому соблазну.

Но тут они «облетели» гору, и то, что Балестрано увидел глазами мухи, заставило его забыть обо всем остальном. Он увидел тамплиеров. И они вовсе не были мертвы. Вытянувшись цепью, они двигались вдоль подножия горы по той самой дороге, по которой они пришли сюда. С ними было приблизительно столько же одетых в черное драконоборцев Некрона. Слуги Некрона тоже не были мертвы. По крайней мере, так подумал Балестрано в первый момент… Затем молчаливая процессия приблизилась настолько, что можно было разглядеть подробности, несмотря на то что картинка подскакивала вверх-вниз из-за резких движений летящей мухи. При виде этого зрелища сердце Балестрано ёкнуло от ужаса. Многие из воинов были ранены. Белые боевые одеяния тамплиеров покраснели от крови. У некоторых из них были отрублены кисти или даже руки. Два или три человека были обезглавлены. Но они продолжали двигаться.

Упорно и неумолимо, словно отвратительные марионетки Сарима де Лоре, тамплиеры обходили гору в сопровождении сотни фигур в черном, таких же мертвых, с такими же ужасными движениями. Чудовищная насмешка над самой жизнью.

Вскрикнув, Балестрано открыл глаза и отпрыгнул в сторону. Магический круг нарушился, остальные тоже отпрыгнули, и даже брат фон Шмид, покачнувшись, прислонился к стене и охнул. На его лбу блестел пот.

— Сатана! — пробормотал Хейворти. — Это дело рук Сатаны! Мертвые восстали!

— Сатана тут ни при чем, брат, — пробормотал Балестрано.

Ему трудно было говорить. Хотя магистр увидел это чудовищное зрелище глазами мухи — в странном цвете, искаженное и искореженное, — он не мог от него отделаться. Балестрано был даже рад тому, что видел все это столь непривычным образом. Если бы он наблюдал за процессией мертвецов собственными глазами, то, возможно, сошел бы с ума.

Долгое время магистры молчали. Они широко открытыми глазами смотрели в одну точку перед собой и пытались справиться с тем, что увидели. Нависшую тишину нарушил брат Балестрано.

— Они нападут на нас, — пробормотал он. — Сколько времени им потребуется для того, чтобы добраться сюда?

Этот вопрос адресовался брату Хейворти, но, как и до этого, магистр войны не сразу понял, что к нему обращаются.

— Час, — нервно сглотнув, сказал шотландец. — Может быть, два. Они не очень-то быстрые.

— Два часа. — Балестрано вздохнул, и его вздох прозвучал подобно стону. — Мало времени. Очень мало.

— Давайте их уничтожим, — решительно заявил ван Вельден. — У нас нет выбора.

«Да, — подумал Балестрано. — И возможно, именно этого и ждет от нас Некрон».

И все же, помедлив, он согласился.

Молча повернувшись, Андре де ла Круа и Нильс ван Вельден вышли из комнаты.

— Начинается, — сказала девушка.

Старик кивнул. В мрачном свете углей его лицо казалось окрашенным запекшейся кровью, морщины напоминали глубокие раскрывшиеся раны, а в глазах горел чудовищный блеск. Он с нежностью провел кончиками пальцев по толстой книге, лежавшей перед ним на столе.

— Да, дитя мое, — подтвердил он. — Начинается. А теперь делай то, чему я тебя учил. И постарайся. Цена слишком высока.

— Я знаю, господин, — ответила Присцилла.

Окаменев, я простоял на месте минут пять. До сих пор не знаю, о чем я тогда думал, если вообще думал, потому что следующим, что зафиксировало мое сознание, была ладонь Шеннона, опустившаяся на мое плечо, и его голос, произносивший мое имя. С трудом, словно сопротивляясь невидимым оковам, я отвернулся от кошмарной черной массы, простиравшейся у наших ног. Открыв рот, я попытался что-то сказать, но с моих губ слетел лишь бессвязный лепет.

— Все в порядке? — обеспокоенно спросил Шеннон.

Я кивнул. Но это было ложью. Глубоко вздохнув, я почувствовал подступившую к горлу тошноту. Шуб-Ниггурат. ЗВЕРЬ. Черный Козерог Лесов с Тысячным Потомством.Вот и все, о чем я мог думать. Эта мысль вновь и вновь лихорадочно проносилась в моей голове.

— Но это невозможно, — прошептал я. — Я же его… уничтожил. Он мертв.

— Эти создания не ведают смерти, — ответил Шеннон. — Ты уничтожил лишь одну из его инкарнаций, а это — одно из его бесчисленных тел, которыми он может пользоваться. Ты сам видел его возрождение на кладбище Сан-Эме.

— Но ведь этого не было! — охнул я. — Парадокс времени…

Смех Шеннона заставил меня замолчать.

— Ты дурак, Роберт, — сказал он. — Неужели ты думаешь, что эти создания не могут найти способ обойти законы логики и времени?

— Так, значит, он все-таки возродился? — слабым голосом пробормотал я.

Внезапно все вокруг показалось мне бессмысленным и до жути бесполезным. Все, что я делал, — все опасности и лишения, которые мне довелось пережить, все ужасы, на которые я насмотрелся, смерть множества невинных людей, свидетелем которой я стал, — оказалось совершенно напрасным. Чудовище по-прежнему было целым и невредимым. Оно могло бы посмеяться над моими глупыми потугами.