Книга мёртвых - Хольбайн Вольфганг. Страница 42

Схватившись за мое плечо, Шеннон встряхнул меня.

— Роберт, послушай! У нас нет времени!

Я кивнул, но это была лишь рефлекторная реакция на звук его голоса.

— Мы можем его уничтожить? — спросил я.

— Это тело? Ну конечно, — ответил Шеннон. — Например, мы можем его сжечь. Или перекрыть все выходы из этой пещеры, так что оно задохнется. Это живая материя, она должна дышать. Но нам это не поможет.

Его слова пробудили во мне гнев, что, вероятно, было защитной реакцией моего сознания, не дававшей мне впасть в безумие.

— Что? Ничем не поможет? Как и в случае с Некроном? Или…

— Роберт, прошу тебя, — перебил меня Шеннон, — я же пытаюсь тебе все объяснить. Послушай меня и помолчи хоть минуту.

Кивнув, я отступил на полшага и посмотрел на черную блестящую массу у моих ног. Это было невероятно отвратительное зрелище — гладкая, отсвечивающая матовым зеркальная поверхность лишь на первый взгляд казалась безжизненной. Присмотревшись повнимательнее, можно было уловить мягкую пульсацию и дрожь, подрагивание огромного гнилого органа, скрывавшегося под поверхностью этой ужасной массы.

— Это, — начал Шеннон, — протоплазма, из которой частично состоит Шуб-Ниггурат. Она, конечно, важна, но в то же время вполне заменима. Сейчас это лишь огромная масса живых, но абсолютно лишенных разума клеток.

— Они делятся, — пробормотал я.

— Да, — кивнул Шеннон. — Клетки Шуб-Ниггурата непрерывно делятся, и это его величайшее оружие. Он единственный из ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, кто уязвим, но и одной клетки достаточно для того, чтобы из нее развилось новое тело. Поэтому его так и называют. Его уничтожали несчетное количество раз, но он возрождался вновь и вновь. Если Некрону удастся собрать СЕМЬ ПЕЧАТЕЙ, из этого озера протоплазмы сформируются тела ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, в которые сможет вселиться их освобожденный дух. — Он вздохнул. — Но уничтожать его не имеет смысла.

Я ошеломленно посмотрел на своего друга.

— Это трудно понять. — Шеннон беспомощно улыбнулся. — Я тоже знаю не много, не больше, чем мне рассказывал Некрон, а рассказывал он мало даже тогда, когда еще доверял мне. Все это, — юноша указал на озеро, — не более чем бренная материя, но есть что-то вроде… — Он попытался подобрать слова: — Что-то вроде материнской клетки, часть истинного тела чудовища, которая где-то скрыта.

— Где-то?

Шеннон пожал плечами.

— Здесь, в замке, в другом городе, а может, на другом краю мира. Но она должна быть, чтобы начать возрождение ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ. Однако я не думаю, что материнская клетка находится здесь сейчас. Ты и так уже достаточно навредил ВЕЛИКИМ ДРЕВНИМ, чтобы они не понимали, насколько ты опасен. Эта клетка будет спрятана до тех пор, пока не наступит решающий момент.

— Понимаю, — мрачно пробормотал я. — И если мы уничтожим это озеро, то оно появится в каком-то другом месте.

— Боюсь, что да, — подтвердил Шеннон. — Поэтому уничтожать его не только бессмысленно, но и опасно. К тому же это выдаст Некрону наше укрытие.

— Зачем же ты тогда привел меня сюда? — раздраженно осведомился я. — Пока мы торчим здесь, Некрон может убить Присциллу.

— Вот этого он точно не сделает, Роберт, — ответил Шеннон. — Я привел тебя сюда по вполне объяснимой причине. Я хочу тебе кое-что показать.

Что-то в его голосе заставило меня испуганно вскинуть голову. И это что-то мне совершенно не понравилось.

— Что же ты хочешь мне показать?

— Вот это. — Шеннон так быстро схватил меня за руку, что я не сумел даже воспротивиться его движению.

И я увидел.

Все происходило точно так же, как и в те разы, когда я воспринимал реальность глазами Шеннона. Мир опрокинулся, свет стал тьмой, а тьма светом. Все краски угасли, но теперь я видел то, что не способен был воспринимать обычный человеческий глаз: пульсирующие нити энергии, часть могущественной силы, составлявшей первоструктуру Вселенной, а еще мрачные, напоминавшие паутину линии магических потоков, по которым мог ориентироваться Шеннон.

Но теперь все было намного хуже, чем раньше. Весь зал был пронизан линиями черной пульсирующей энергии, безумной паутины, сплетенной из тысяч отдельных нитей.

И все эти нити вели в огромное черное озеро протоплазмы у наших ног.

— Смотри! — велел мне Шеннон.

Послушно подняв голову, я уставился на подрагивающее тонкое энергетическое щупальце, на которое он указывал.

Казалось, будто щупальце впитало мой взгляд. Я не мог этому сопротивляться. Меня подхватил энергетический шторм и увлек за собой с невероятной скоростью. Я несся вперед так быстро, словно сидел в потерявшей управление вагонетке в шахте.

Зал остался позади, и я внезапно очутился в другой части замка. Я промчался по комнатам, залам и коридорам и наконец остановился. Подо мной стоял Некрон.

А рядом с ним…

Это зрелище было настолько ужасно, что я закричал и вырвал свою ладонь из руки Шеннона. Отпрыгнув в сторону, я чуть не упал в черную желеобразную массу. Шеннон хотел помочь мне, но я, оттолкнув его руку, с воплем рухнул на землю и скорчился в позе эмбриона. «Это невозможно! — стучало в моем воспаленном мозгу. — Это просто не может быть правдой после всего, что произошло». И все же я знал, что это правда. Образ, который я увидел, действительно существовал в реальности.

Некрон.

Некрон, стоявший в небольшой комнате рядом со столом, на котором лежал открытый экземпляр книги «Некрономикон». Рядом с Некроном стояла Присцилла, и он по-отечески опустил ладонь ей на плечо.

Но не это было самым страшным. С этим я мог бы справиться. Я мог бы справиться и с тем, что Присцилла читает эту кошмарную книгу, произнося чудовищные, рвущие голосовые связки слова. Ведь я всегда мог бы убедить себя в том, что ее воля подавлена магией Некрона. Я наверняка сумел бы справиться со всем этим.

Но я увидел кое-что еще.

Сеть обычно невидимых черных энергетических линий, тянувшихся из пола, стен и потолка маленькой комнатки входила в точку прямо под сердцем Присциллы!!!

Конец ужасной колонны живых мертвецов находился от тамплиеров на расстоянии одной мили, но из-за прозрачности воздуха создавалось впечатление, что они лишь в десятке шагов отсюда. Теперь, когда солнце полностью выкатилось из-за горизонта, снова стало жарко. В мерцающем воздухе замедленные движения зомби казались еще страшнее. Из пустыни ветер доносил запах горячих камней, но фантазия ван Вельдена превращала его в зловоние разлагавшихся человеческих тел, а шорохи и шелест оборачивались в его ушах шаркающими звуками шагов. Ему потребовалось приложить максимум усилий, чтобы сосредоточиться на предстоящей задаче.

— Что-то не так, — пробормотал де ла Круа.

С трудом оторвавшись от ужасного зрелища, ван Вельден повернулся к магистру бури. Тамплиеры, словно два полководца, наблюдающие за своими войсками, стояли на двух валунах в тени горы. В целом эта ассоциация была правильной, вот только армий полководцев никто не мог увидеть, а бой, на который они отправлялись, предполагалось провести почти беззвучно.

— Что ты имеешь в виду? — с некоторым опозданием переспросил фламандец.

Де ла Круа ответил не сразу. Он беспомощно пожал плечами и, прищурившись, покосился на замок, расположенный на вершине горы и напоминавший зубцы короны. Где бы они ни находились и под каким бы углом ни обозревали окрестности, замок Некрона постоянно оказывался в их поле зрения. Тамплиеры заметно нервничали, не умея объяснить, отчего это происходит, но все-таки допускали, что, возможно, в этом странном пространстве просто не существует места, из которого нельзя было бы увидеть замок.

Несмотря на удушающую жару, ван Вельдена зазнобило.

— Может, на самом деле все в порядке, — ответил де ла Круа. — Меня, наверное, просто раздражает этот проклятый замок.

— Давай начнем, — кивнув, предложил ван Вельден.

Эти двое столь разных мужчин переглянулись, а затем, повернувшись, посмотрели на пустыню и неумолимо приближавшееся войско живых мертвецов. Нильс ван Вельден и Андре де ла Круа медленно подняли руки и застыли в нелепой позе — с растопыренными пальцами, закрытыми глазами и сведенными судорогой мышцами. Их лица выражали полную сосредоточенность на предстоящем задании, а губы почти беззвучно шевелились. Тамплиеры бормотали слова, которые знали и имели право знать лишь они. Сейчас их сознание приближалось к краю невыразимого.