Вечный воитель / The Eternal Champion - Муркок Майкл Джон. Страница 32

— Значит, такова твоя клятва, таков обет, который ты принес. Покончить с элдренами, не пощадив никого из них.

— Да, — отозвался я хрипло.

— Пойдем, — сказала она, — а то еда остынет. За обедом мы с Эрмижад сидели рядом. Арджевх рассказывал много интересного об экспериментах, которые проводили его ученые предки, и на короткий срок нам удалось отрешиться от мыслей о предстоящем сражении. Однако позднее, беседуя вполголоса с Эрмижад, я увидел в глазах Арджевха страдание и муку. Внезапно принц вмешался в наш разговор:

— Мы побеждены, Эрекозе.

Мне совершенно не хотелось говорить об этом. Пожав плечами, я снова повернулся к Эрмижад, но Арджевху, по-видимому, надо было выговориться.

— Мы обречены, Эрекозе, обречены на гибель под клинками твоих могучих воинов.

Глубоко вздохнув, я взглянул ему в лицо.

— Да, принц Арджевх, вы обречены.

— Взятие Лус-Птокая — всего лишь вопрос времени.

Избегая смотреть на него, я просто кивнул.

— И тогда ты… Он не докончил фразу.

Мне было не по себе, и я ощутил нарастающее раздражение.

— Я дал клятву, — напомнил я ему. — Я должен исполнить то, в чем клялся, Арджевх.

— Я боюсь не за себя… — начал было он.

— Я знаю, чего ты боишься.

— Быть может, элдрены признают себя побежденными? Быть может, они покорятся людям, Эрекозе? Ведь один город…

— Я дал клятву. Меня обуревала печаль.

— Но ведь ты не можешь… — Эрмижад сделала рукой неопределенный жест. Мы твои друзья, Эрекозе. Нам нравится общество друг друга. Мы — мы друзья.

— Мы с вами разного роду-племени, — ответил я, — и мы воюем между собой.

— Я прошу не о жалости, — бросил Арджевх.

— Знаю, — сказал я. — Мне известно мужество элдренов. Я не однажды был тому свидетелем.

— Ты держишься клятвы, которую дал в гневе, которая принуждает тебя убивать тех, кого ты любишь и уважаешь, — в голосе Эрмижад послышалось удивление. — Разве ты не устал убивать, Эрекозе?

— До смерти, — сказал я.

— Так почему же…

— Да все потому же! — не выдержал я. — Порой мне приходит в голову мысль: в самом ли деле я веду воинов за собой — или это они выталкивают меня вперед? Быть может, я — только их порождение, порождение единой воли человечества, герой, так сказать, на час. Быть может, когда я выполню то, чего от меня требуют, я попросту растаю в воздухе.

— Думаю, что нет, — задумчиво сказал Арджевх. Я пожал плечами.

— Ты не я. Тебя не изводили мои странные сны.

— Они тебе по-прежнему снятся? — спросила Эрмижад.

— Сейчас нет. Они отстали от меня с началом похода. Они донимают меня, лишь когда я начинаю бороться за свою индивидуальность. А если я слепо повинуюсь, их нет как нет. Другими словами, я самый настоящий призрак, и ничего больше. Арджевх вздохнул.

— Не понимаю. По-моему, Эрекозе, ты страдаешь от жалости к себе. Ты можешь поставить на своем — но боишься этого, предпочитая топить тоску в крови! Тебе плохо оттого, что ты не делаешь то, чего тебе по-настоящему хочется. Сны вернутся, Эрекозе. Попомни мои слова: сны вернутся и будут ужаснее всего, что снилось тебе до сих пор!

— Прекрати! — воскликнул я. — Не порть нашу последнюю встречу. Я пришел к вам потому…

— Почему? — приподнял тонкие брови Арджевх.

— Потому что устал от общества варваров!

— Потому что соскучился по родичам, — поправила Эрмижад тихо.

Я вскочил как ужаленный.

— Вы мне не родичи! Мои родичи там, за городскими стенами. Они дожидаются меня, чтобы покончить с вами!

— Мы близки по духу, — сказал Арджевх. — Нас связывают узы прочнее кровных.

Я обхватил ладонями голову. Лицо мое исказила гримаса.

— НЕТ!

Арджевх положил руку мне на плечо.

— Зачем ты сдерживаешь себя, Эрекозе? Докажи свою силу, найди в себе смелость отказаться от заблуждений.

Я уронил руки на колени.

— Ты прав, — проговорил я. — Но смелости во мне нет. Я лишь меч, который держит кто-то Другой. И все — иного мне не дозволено…

— Ты должен сделать это, хотя бы ради себя самого! — перебила меня Эрмижад. — Забудь о своей клятве! Ты не любишь Иолинду. У тебя нет ничего общего с шайкой убийц, которая следует за тобой. Никто из них и из тех, кто сражался против тебя, не ровня тебе.

— Замолчи!

— Она говорит правду, Эрекозе, — вмешался Арджевх. — Мы беспокоимся не о собственных жизнях, но о твоем духе.

Я тяжело опустился на стул.

— Я искал покоя. Вот почему я вел себя так, а не иначе. Ты права: я не ощущаю родства с теми, кого веду в бой, с теми, кто выпихивает меня вперед. Тем не менее они — мои сородичи. Мой долг…

— Пускай обходятся, как хотят, — прервала меня Эрмижад. — У тебя долг не перед ними, а перед самим собой.

Пригубив вина, я сказал тихо:

— Я боюсь.

Арджевх покачал головой.

— Ты отважный воин. Здесь нет твоей вины.

— Кто знает? — возразил я. — Быть может, когда-то я совершил серьезное преступление. А теперь расплачиваюсь за него.

— Ты снова поддался жалости к себе, — укорил меня Арджевх. — Это… это не по-мужски, Эрекозе. Я глубоко вдохнул.

— Наверно. Но если Время циклично, тогда вполне может быть, что я еще не успел совершить того преступления.

— Хватит бросаться словами! — в тоне Эрмижад сквозило нетерпение. — Что подсказывает тебе твое сердце?

— Сердце? Я давно к нему не прислушивался.

— Ну так послушай! Я покачал головой.

— Я забыл, как это делается, Эрмижад. Мне нужно докончить то, что я начал, то, зачем меня сюда призвали.

— Ты уверен, что тебя призвал король Ригенос?

— Конечно. Арджевх улыбнулся.

— Тогда ладно. Поступай, как должен, Эрекозе. Я не стану больше просить за своих подданных.

— Хорошо, — отозвался я, поднимаясь из-за стола. Покачнувшись, я сощурил глаза.

— Боги, как же я устал!

— Проведи у нас ночь, — предложила Эрмижад тихо. — Проведи ее со мной. Я уставился на нее.

— Со мной, — повторила она.

Арджевх раскрыл было рот, но, как видно, передумал и молча вышел из залы.

Я понял вдруг, что мне хочется именно того, о чем сказала Эрмижад, однако отрицательно помотал головой.

— Это будет слабостью.

— Нет, — ответила она. — Это придаст тебе сил. Быть может, тогда ты поймешь, что тебе делать.

— Я уже решил, что мне делать. А клятва, которую я дал Иолинде…

— Ведь ты не клялся ей в верности, правда? Я развел руками.

— Не помню.

Приблизившись ко мне, Эрмижад погладила меня по щеке.

— Это поможет тебе, Эрекозе, — сказала она. — Может быть, в тебе воскреснет любовь к Иолинде.

Боль душевная обернулась физической. На миг я испугался даже, что меня отравили.

— Нет.

— Я знаю, что это поможет, — убеждала меня Эрмижад. — Не знаю только как. Если ты спросишь меня, хочу ли я того сама, я затруднюсь с ответом, но…

— Я не могу, Эрмижад.

— Ты вовсе не проявишь этим слабости, Эре-козе.

— Все равно…

Отвернувшись от меня, она промолвила тихо:

— Так или иначе проведи ночь с нами. Отдохни в постели, наберись сил перед завтрашней битвой. Я люблю тебя, Эрекозе. Я люблю тебя больше всего на свете. Я помогу тебе, как бы ты ни решил поступить…

— Все уже решено, — повторил я. — И ты не в силах мне помочь.

У меня закружилась голова. Мне вовсе не хотелось возвращаться в лагерь в таком состоянии, ибо солдаты наверняка подумают, что меня одурманили, и утратят всяческое доверие ко мне. Лучше переночевать тут, а поутру вернуться к ним.

— Что ж, пожалуй, я останусь, — сказал я. — Но спать буду один.

— Как хочешь, — она направилась к двери. — Слуга проводит тебя в спальню.

— Нет, — возразил я. — Прикажи, пускай принесут кровать сюда.

— Как тебе угодно.

— Ночь в настоящей постели! — проговорил я мечтательно. — Проснусь завтра со свежей головой.

— Надеюсь. Спокойной ночи, Эрекозе.

Откуда им было известно, что той ночью ко мне вновь придут сны? Неужели я стал жертвой нечеловечески утонченного коварства элдренов?