Зеркало зла - Булычев Кир. Страница 104

Ей были видны нижние половинки людей, мимо проплывали длинные бирманские юбки – шелковые у женщин, клетчатые хлопчатые у мужчин. Черные штаны шанов и лигонцев и синие широкие брюки китайцев… А вот показались серые чулки и синие панталоны англичанина. Дороти взглянула на камешек – он уже почернел. Англичанин держал ладонь на эфесе матросского палаша, и рука была напряжена – ясно, что он готов вытащить шпагу из ножен… Но кто это?

Дороти не смела выглянуть из-под повозки, она ждала, пока человек минует ее.

Просчитав до двадцати, Дороти осторожно поднялась и, прижимаясь спиной к стене, посмотрела вслед человеку. Конечно же, это плотник, один из подручных Блекберри! Значит, полковник заметил, как она поспешила в город во второй половине дня, когда ей вроде бы и нечего там делать! А может быть, полковнику донесла о ее бегстве сама госпожа?

Дороти решила подождать, пока соглядатай уйдет подальше, а затем вернуться к реке и пробраться к Шведагону за складами.

И в этот момент плотник оглянулся.

Он тоже умел чуять взгляд спиной!

Холодные серые глаза ищейки встретились со взглядом Дороти.

Она тут же представила себе, как он кинется к ней, взмахнет палашом… Дороти, скрытая от улицы повозкой, упадет, не вскрикнув, а соглядатай спокойно уйдет обратно. И еще получит от полковника тридцать серебряных шиллингов за устранение шпионки.

Дороти все это понимала, но стояла как прикованная к месту, потому что повозка мешала ей убежать, и воображение, рассказавшее ей о собственной смерти, устрашило ее настолько, что ноги отказывались ей подчиняться.

И тут плотник вытащил из ножен палаш, словно угадал мысли Дороти и понял, насколько она беспомощна. Судя по сноровке, он умел обращаться с оружием, что, поверьте, необычно для второго плотника, мастерство которого должно ограничиваться плотницким ножом или топором.

Блеск стали разбудил Дороти. Она пискнула, как испуганный заяц, и, согнувшись, нырнула под повозку.

Ноги в серых чулках в два шага приблизились к повозке, и затем она увидела руку в синем камзоле, в которой был зажат короткий морской палаш. Рука старалась достать Дороти концом палаша – Дороти ринулась назад и наткнулась спиной на ось повозки. Надо было согнуться еще ниже, чтобы проскользнуть под ней. Дороти пыталась это сделать и тут увидела, что ноги в серых чулках подогнулись, как бы от большой тяжести, и, дернувшись, поехали под повозку каблуками вперед. Вслед за ногами в поле зрения Дороти попал весь плотник. Он улегся на спину, выронив палаш.

Дороти испугалась этому чуду даже больше, чем нападению. Как гусеница, она выползла из-под повозки, прижимаясь к стене, и услышала, как на улице поднимается визг. Люди кидались – кто к лежащему англичанину, а кто прочь. Произошла давка, и это помогло Дороти сделать два шага в сторону, а третий она сделала уже с помощью крепкой смуглой мужской руки, которая подхватила ее под локоть и так потянула в сторону, что Дороти даже не смогла закричать. Она решила было, что это напарник соглядатая, но тут же услышала знакомое мычание: господи, да это же глухонемой Нга Дин, сын Бо Пиньязотты! Добрый туповатый бугай, боготворящий принцессу Лигона!

Нга Дин был одет портовым кули, длинные волосы собраны в пук на затылке, серая холщовая куртка измазана краской…

– Нга Дин, миленький…

Лигонец прижал к губам палец. И сделал страшные глаза.

– Отпусти руку, – сказала Дороти. – На нас обращают внимание.

Дороти говорила, глядя в глаза Нга Дину. В таком случае он все понимал.

Нга Дин кивнул и отпустил руку Дороти. Странно было бы этому портовому кули и дальше тащить за руку бирманку из приличного дома. Ведь именно бирманкой, с согласия Регины, обожавшей всякого рода маскарады, одевалась Дороти во время выходов в город.

Шум сзади становился все глуше и неразборчивей. Нга Дин дотронулся до плеча Дороти и показал ей знаком, что она должна повернуть за угол.

Путь пролегал мимо опиумокурильни старого китайского бандита. Но Дороти не решилась поднять голову, чтобы проверить, дома ли он, – а вдруг выглянет в окно?

За углом стоял старый грузовой рикша. Повозка его была пуста. Сильные мускулистые ноги рикши были обвиты венами от вечной натужной работы, широкая шляпа скрывала в тени лицо, руки тяжело лежали на перекладине, соединявшей оглобли повозки.

– Вас отвезти, Ма Доро? – спросил старый рикша.

– Нет, не надо, – ответила Дороти, не сразу сообразив, что ее окликнули по имени.

Нга Дин сзади засмеялся. Он-то обо всем знал. Дороти нагнула голову, заглядывая под шляпу. Бо Пиньязотта отодвинул шляпу на затылок, чтобы облегчить девушке задачу.

Он рассмеялся, показав тридцать два здоровых, желтых от жевания табака зуба.

– Нга Дин его убил! – Первое, что сообщила Дороти старому генералу.

Генерал сразу обратился к сыну. Нга Дин знаками подтвердил слова Дороти и добавил, что если бы он этого не сделал, то англичанин в синем костюме убил бы саблей принцессу. И ему, Нга Дину, ничего не оставалось, как унять таким образом убийцу.

– Мне теперь опасно возвращаться на факторию, – сказала Дороти.

– Осталось мало дней, – сказал Бо Пиньязотта. – Совсем мало дней. Нам лучше, если ты будешь внутри. Но если тебе страшно, то мы укроем тебя в монастыре У Дхаммапады.

– Они могут заподозрить меня в убийстве этого человека.

– А ты скажи правду, – ответил генерал. – Скажи, что ты никого не убивала.

Дороти подумала, что Бо Пиньязотта хоть и хороший человек, но очень уж дикий. И если Дороти погибнет, он, конечно, будет жалеть, но ничем не покажет своего небольшого расстройства, потому что умерла всего-навсего женщина. Ей стало грустно.

– Что же ты решила, принцесса? – спросил Бо Пиньязотта.

– Я поняла, – сказала Дороти. – Я поняла, что для вас есть очень важные вещи и не очень важные. Самое важное – спасти горы от бирманского вторжения. А не очень важная – спасти меня.

– Это неправда, принцесса, – ответил старик. – Только помни, что, когда придет бирманская армия, будут убиты сотни и тысячи мужчин, а тысячи женщин уйдут в неволю. Так бывает всегда.

– Я понимаю, – сказала Дороти. – Я возвращаюсь на факторию.