Зеркало зла - Булычев Кир. Страница 108

– Сколько времени? – спросила Дороти, сделав вид, что не расслышала последнего слова капитана.

– Одиннадцатый час.

– Они хотят казнить нас перед обедом, чтобы потом с чистым сердцем усесться за стол.

– Два часа? Осталось два часа? – вдруг испугался артиллерийский офицер. Конечно же, его зовут Генри. Генри-артиллерист.

Капитан Фицпатрик опустился за стол. Он склонил поседевшую за последние недели голову и глядел на крышку стола, словно ждал от нее ответа…

– Нет, – сказал артиллерист, – что-то должно произойти…

Дороти взяла Алекса за руку. Рука его была прохладной и сухой. Это хорошо. Это так приятно… Его пальцы сжались, обнимая пальцы девушки. Дороти легонько потянула Алекса в сторону. К счастью, камера была низкой, но обширной. Видно, ее не всегда использовали как тюрьму, порой – как склад для ценных товаров.

Дороти отвела Алекса в угол, где было свалено слежавшееся сено.

– Вы здесь спите? – спросила она.

– Вы угадали.

Дороти села на сено.

Страх, недавно охвативший ее при виде смертельно испуганного артиллериста, куда-то исчез. Спрятался. Он, конечно, вылезет, когда за ними придут, но давайте сейчас вообразим, что нас всего-навсего посадили в тюрьму.

– Давай просто думать, – прошептала она Алексу, – что нас посадили в тюрьму и забыли о нас. И нам даже повезло, что мы оказались в одной камере. Так что, если все отвернутся, ты можешь меня поцеловать.

– Что ты говоришь…

– Тебе не нравятся мои слова?

– Подумай, Дороти, зачем мы будем притворяться… Мне уже не так страшно умереть самому, но мысль о том, что и ты попала в эту ловушку, совершенно невыносима!

– Алекс, – сказала тогда Дороти, – я давно собиралась тебя спросить: как ты ко мне относишься?

– Я люблю тебя, – сразу ответил Алекс. – Я любил тебя все эти недели, пока не знал, что с тобой, где ты, жива ли ты! Я молил Господа, чтобы он забрал мою жизнь и оставил тебя на земле. И знаешь, когда меня приговорили к смерти, я счел это ответом судьбы на мои молитвы. Да, значит, Небо согласилось оставить тебя в живых…

– Милый! – Дороти погладила его руку. – Какой ты наивный! Неужели ты не знаешь, что Небо не вступает в договоры с людьми? Это – дело дьявола.

Алекс улыбнулся.

Дороти прижалась к нему, подняла голову и поцеловала его в щеку.

И поняла, что щека молодого штурмана горячая и соленая.

– Неужели все мужчины в Польше такие странные? Зачем же плакать, если мы вместе?

– Черт побери! – взревел Фицпатрик. – Я слышал ваши слова, дети мои! Я не могу этого выносить. Слушайте меня, офицеры! Нас пятеро. Пока среди нас не было этой невинной девушки, которая имела неосторожность полюбить нашего Алекса, я готов был пойти на смерть, потому что на самом деле чувствовал вину за то, что «Глория» попала в руки к врагу. Но сейчас я изменил свое решение.

– Говорите, капитан. – Помощник Фицпатрика поднялся с кучи соломы у двери. – Я чувствую, что вы что-то придумали.

– Говорите, капитан! – воскликнул артиллерист, который был готов к любому решению, только чтобы не идти на казнь, как баран.

– Я понял, что раз мы стали жертвой заговора, то наш долг, как офицеров Его Величества, сражаться до последней возможности против врагов трона.

– И что делать? Вы только прикажите, капитан! – потребовал артиллерист.

– Мы должны попытаться дорого отдать нашу жизнь, – сказал капитан. – Когда нас будут выводить, изображайте полное равнодушие и покорность. Я полагаю, что, если нам повезет, они не будут сразу связывать нам руки, как простым преступникам. Тогда у нас будет маленькая надежда разоружить солдат, которые придут за нами, и затем тех, кто стоит у входа. Может быть, если позволит Господь, мы сможем пробиться из фактории… Как только мы вырвемся наружу, у нас появятся шансы…

– Вы предлагаете поднять бунт против Ост-Индской компании и короля Британии? – спросил помощник капитана.

– Нет, мы поднимаем восстание против мерзавцев, которые прикрывают свои грязные делишки именем короля. Среди нас есть мисс Дороти Форест, которая, я надеюсь, тоже сможет выступить королевским свидетелем…

– Я постараюсь…

– Нам нужно будет добраться до Калькутты, а еще лучше – до Лондона, чтобы мы могли дать показания на настоящем, справедливом суде. Я думаю, что мы добьемся справедливости, друзья!

Как много может сделать слово, сказанное в самый безнадежный, черный момент жизни! Только что в каземате находились несколько человек, главным занятием которых было сведение счетов с собственной жизнью, как у обитателей чумного барака.

И тут – перемена! Пятеро офицеров, готовых сражаться, как спартанцы при Фермопилах, стояли в темном каземате, и рядом с ними была отважная юная амазонка, также не страшившаяся вражеских стрел и копий.

– Моряк, – произнес капитан Фицпатрик, уже помолодевший лет на двадцать, – должен всегда размышлять. Каждый бой для моряка – это задача со многими неизвестными. Сухопутный офицер может положиться на устав, нам же устав противопоказан. Мы потерпели с вами поражение, сражаясь с корсаром, как с французским регулярным кораблем. Мы должны победить сегодня, потому что от нас не ждут бунта и нас недооценивают, так же как мы недооценивали Сюркуфа. Поэтому внезапность на нашей стороне. А значит, нас не пятеро…

– Не шестеро! – воскликнула Дороти.

– Не шестеро, а шестьдесят. К тому же нам будет противостоять не воинская часть и не моряки, а толпа зевак, пришедшая полюбоваться, как мы наложим в штаны в последнюю минуту нашей жизни. А это значит, что нас не шестьдесят, а шестьсот.

– Слушайте, слушайте! – воскликнул артиллерист.

– А теперь за дело, господа офицеры!

– За какое дело? – спросила Дороти.

– Мы должны придумать, как мы вооружимся. Затем мы должны разработать всю операцию до секунды и дюйма. Кто где стоит, когда за нами входят, кто что делает. Если они будут настолько глупы, что заявятся к нам во главе с фактором, то у нас появится шанс захватить заложников.

– Слушайте!

– Пока из оружия у нас только кувшин, – продолжал Фицпатрик. – Это немного. Думайте, думайте, что еще можно использовать как оружие…