Ведьмино отродье - Булыга Сергей Алексеевич. Страница 36
Но наконец Душила облизнулся и сказал:
— Кто поведет? Он, что ли? Н-нет! Ведь это он и предал нас, он — рык, он — ведьмино отродье! Ар-р! Ар-р!
И подскочил! И…
Не решился. Осмотрелся. Все молчали…
Рыжий оскалился. Ну, вот она, охота! Пилль! Пилль! След в след! Сотник Беляй, доверенный Душилы, был тайно послан в Лес и там платил им, дикарям, и подбивал их на поход, а после наводил на Глухов, Глинск, Замайск. Беляй, он и сейчас в Лесу; Овчар все это выведал, Овчар платил свидетелям, как ты и повелел, без счета, и вот теперь… Да пусть теперь Овчар все это и расскажет! И Рыжий встал. Все пристально смотрели на него. Умор, Всезнай, Душила, Растерзай, Бобка, Друган, Овчар…
А рядом с ним…
Урван! Когда он появился здесь?! Ведь только что… Р-ра! Ходу, Ры!…
Нет, Рыжий, не ходу — стоять! Р-рвать! Р-рвать! И Рыжий впился в стол, грозно потребовал:
— Овчар!
А тот не шелохнулся.
— Овчар! — еще грознее рыкнул Рыжий. — Овчар!
Тот подскочил… И так и замер! Так и стоял теперь, смотрел перед собой — на яства, в стол — и тяжело дышал. Урван, поворотившись к Рыжему, насмешливо сказал:
— Овчар? Так его же здесь нет. Ты же, друг мой, лично сам отправил его в Глухов. Отправил, между прочим, тайно! Чтобы он там все высматривал, вынюхивал да подкупал свидетелей. Ведь так?
И громко, нагло засмеялся. Следом засмеялись и другие. Не все, но многие. А вот Брудастый отвернулся. И Бобка опустил глаза. А князь…
Князь было встал… А после махнул лапой, сел и сказал в сердцах:
— Я ж говорил тебе! Р-растяпа…
Растяпа? Р-ра! А ты? Вожак! Враг! Лжец! И все твои слова — ложь, ложь! И — кровь в глаза! И… Рыжий подскочил и закричал:
— Я ненавижу вас! Всех! Всех! Вы хуже дикарей! Вы… Вы…
— Ар-ра-ра-ра! Пилль! Пилль!
Все заорали, бросились на Рыжего. Визг, лязг!
— Живьем его! Живьем! — кричал Урван. — Взять! Пилль!
А Рыжий…
Р-ра! Не взяли! Сбил одного, второго, пятого — и - над толпой — в окно, на крышу. А там — через забор, по улицам.
— Пилль! Пилль! — визжали позади.
Отстали…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ — ЧЕТ-НЕЧЕТ
Глава первая — БЕЗМЕСТНЫЙ ЙОР
Застава. Перекресток. Вправо! В ночь, в грязь, в разбитые ухабы! Беги, Рыжий, скорей! Наддай, еще наддай! Возьмут — ведь сразу же убьют, не станут и судить, а прямо здесь, на месте, навалятся и будут рвать в клочья! Так, что и костей не оставят! Р-ра! Дикари, лжецы; князь, воеводы, лучшие — все, все! Беги, Рыжий! Порс! Порс!
И он бежал — всю ночь. На четырех конечно же, как рык, забыв про гонор, спесь. Только когда совсем устал, тогда остановился, встал во весь рост, на стопы, стряхнул грязь с верхних лап, присмотрелся — и сорвал с них налапники. Точнее, те ошметки, которые теперь от них остались, и попытался было размять пальцы… Но они скрючились, никак не разгибались. Вот до чего затекли! И были они в ссадинах, порезах. И с горечью подумалось: да, обленился ты, разнежился на воеводских харчах. Но ничего, не огорчайся. Теперь все это очень быстро уладится. Ты ведь для них теперь уже не воевода и даже не лучший, и, вообще, ты им теперь даже не южак, а просто дикий рык и, значит, злейший враг Равнины. Поймают — сразу разорвут. И это будет по закону. А посему…
Он снова пал на все четыре, сошел с тропы, запутал след, залег в кустах и затаился. Лежал, дрожал — его всего трясло от злобы! Ждал, стиснув челюсти, сопел…
Но так ничего и не дождался. Погони за ним не было. Зато были видны сигнальные огни — там, там. А вон еще один, еще… Значит, уже пошла большая, настоящая охота — по всем правилам. Их много, ты один, вот им и кажется, что им теперь некуда спешить. Больше того: они думают, что все уже заранее предрешено, что ты, спасая свою шкуру, не выдержишь и рано или поздно выдашь себя, рванешь в открытую — на север, к Лесу… А хотя, им, впрочем, все равно, куда ты теперь побежишь, им только бы схватить тебя. Глупцы! Самодовольные. Равнина! Дымск! А что такое Дымск? Кто с ним считается, что в Книге о нем сказано? А вот что: поселок у реки, язычество, зачатки права, фермерство, воинственны — и больше ничего! То есть неполных две строки, а прочий мир — целых семьсот страниц! И вот там…
Рыжий оскалился и затаил дыхание. День начинался, солнце поднималось. А он, не шевелясь, лежал в кустах. Когда ему наскучило смотреть по сторонам и ждать догонщиков, Рыжий закрыл глаза, представил себе Книгу, потом он также совершенно явственно представил, как он открывает ее, как листает, читает, ну, скажем, главу «Этикет», потом листает дальше и снова читает… Прекрасно! Во-первых, это очень полезно для укрепления памяти, а во-вторых, неплохо успокаивает нервы. И так он и лежал себе в кустах, плотно закрыв глаза, и словно бы читал…
Но дрожь никак не унималась, и он вновь и вновь вспоминал события вчерашнего вечера, пир. Ну, думал он, с воеводами — это понятно, он им всегда был не в кость. А тут и вовсе встал поперек горла. И князь, увидев это, посчитал, что будет проще сдать его и затаиться, повременить, а потом, уже где-нибудь через год опять начинать готовиться к походу. И без него уже, без Рыжего, так оно будет спокойнее. И тут князь по-своему прав. А вот Урван… А вот ему и вообще все одинаково противны — что первый воевода, что удельные, что князь. Он ненавидит всех. И цель его ясна: он будет стравливать их, дикарей, и убирать, и убирать по одному, и…
Р-ра! А ведь он прав, этот Урван! И ты учись у него, Рыжий! Ведь и действительно, да пусть они себе грызутся, и пусть перегрызутся — все, до единого, вместе с Урваном, вместе с князем, две жалких строчки, дым. И так оно вскоре и будет! Но уже без тебя. Ты ушел — опять, как и тогда, из Выселок. Нет, по-другому, р-ра! Ты ведь теперь прекрасно знаешь, чего ты на этот раз хочешь, знаешь, куда тебе идти и как. И потому вот уже и дрожь в тебе унялась, вот уже и голова твоя опять соображает ясно и четко. Да, ты изгнан от них — ну и прекрасно! Ведь этот Дымск давно уже был тебе камнем на шее, душил тебя, давил, а ты все никак не решался уходить и говорил себе и убеждал, что там не так уж и плохо, что и в других местах разве бывает лучше, ведь главное совсем не в том, что тебя окружает, а что внутри тебя!..
Но если уж так получилось, что ты все-таки не выдержал и побежал — ну так тогда беги и дальше! И время для этого сейчас самое подходящее: день кончился, ночь кругом, тишина, никто тебя теперь не остановит, не заметит, не…
Ар-р! Порс! Порс! И он вскочил и побежал дальше, на юг. И так было пять, восемь, десять переходов подряд: ночью Рыжий бежал, а днем лежал и представлял перед собою Книгу и словно бы читал ее, а то охотился — ловил мышей, искал чепрыжьи гнезда, а больше ничего там не было — ждал темноты и вновь бежал. Завидев вдалеке сигнальные огни, тотчас ложился, полз, а то и вовсе замирал на одном месте. Трава была высокая, густая.
Потом трава вдруг кончилась, пошла одна сухая, пыльная земля. Но это не беда — здесь уже можно было не таиться, потому что здесь уже ни селений, ни постов не встретишь. Здесь гиблый, почти что необжитый край, а дальше будет и того хуже — Зыбь. Всякий, кто хочет обогнуть ее, тот или отправляется по Большому Иноземному тракту, который начинается от Хвостова, или же, если он очень спешит и к тому же богат, то выбирает водный путь, то есть спускается от Дымска по Голубе. Но там и там стоят посты, и все они конечно же уже давно предупреждены, им посулили большие награды, и они ждут его, лапы грызут от нетерпения. А здесь его никто не ждет. Да здесь вообще никого ждать нельзя, ибо очень быстро погибнешь от жары и жажды… И потому, что здесь нет никого, он и пошел сюда, и шел — на четырех, вот до чего устал! — по этим выжженным местам еще целых два дня. Потом не стало и земли, а был один только песок — горячий, зыбкий. Он всасывал, затягивал. То есть лишь только остановишься, как твои лапы сразу начинают в нем увязать, и только чуть замешкался, так вообще уже потом не вырваться утонешь, захлебнешься, как в топком болоте. И даже если просто сбавишь шаг, то очень скоро выбьешься из сил и хочешь ли ты того или не хочешь, а остановишься… и тут же станешь увязать и погружаться глубже, глубже, песок будет давить тебя, душить и обжигать, и… Р-ра! И вот уже и нет не только тебя самого, но и следов от твоих стоп, как это бы осталось на земле, или кругов, как на воде, а есть только один гладкий ровный песок — и там, где ты вот только что стоял, и вообще куда потом ни глянь, будет один только песок, песок, ослепительно желтый песок от горизонта и до горизонта. Вот почему эту клятую Зыбь в Книге Всех Знаний именуют Желтой Смертью. И там же, в Книге, сказано, что никогда еще никто не смог ту Зыбь, преодолеть, а посему…