Затерянные в солнце (СИ) - "ВолкСафо". Страница 62

Как странно ты жонглируешь человеческими жизнями, Иртан! Всего этого не случилось бы, если бы не проснулся Неназываемый, если бы его полчища не ринулись темной волной на наши земли, стремясь уничтожить саму жизнь. Ничего бы этого не было. Верго устало улыбнулся себе под нос. Иногда ему в голову приходили странные, безумные мысли о том, что даже Неназываемый – всего лишь часть Великого Замысла, прекрасной и странной Игры, в которой цивилизации, эпохи, да даже целые миры были всего лишь крохотными песчинками на ладони смеющегося Бога, и он перемешивал и рассыпал их по своему усмотрению и лишь одному ему известному плану. И если это все же так, то пошли нам свою Правду, Иртан!

Великая тишина снизошла на Верго плавно и нежно, словно шелковый платок. Не было больше страхов, не было печалей и забот. И в общем-то было уже неважно, что произойдет дальше. Все, что от него зависело, и даже больше, Верго уже сделал. Он много лет готовил Тьярда для того, чтобы тот осознал великую красоту многообразия окружающего мира. Он отправил его навстречу с анатиай, чтобы тот посмотрел на них и понял, что они такие же люди, как и вельды, что война с ними – самая страшная ошибка из всех, какую когда-либо совершал его народ. Чтобы, возможно, Тьярд узнал правду о прошлом своего народа и понял значение и силу взаимовыручки и мира. Здесь, пока мальчика не было, он как мог долго удерживал Ингвара от начала священного похода против анатиай. Он нашел всю возможную информацию о Неназываемом, какая только имелась в Эрнальде. Он заронил в головы кортов мысли о свободе, о чем-то большем, чем тот ограниченный и примитивный мир, в котором они жили, и благодаря этому подготовил для Тьярда армию, которая выйдет вместе с ним сражаться за будущее цивилизации Роура. И теперь дело было только за ним. На все воля твоя, великий Иртан, Благостный и Щедрый! И все ведомо тебе, все будет так, как ты задумал. А потому Тьярд прилетит тогда, когда настанет его час. Я сделал все, что мог, и склоняюсь перед тобой, мой небесный царь!

Внутри стало тепло, и Верго вновь устало улыбнулся, наблюдая за тем, как в колеблющемся свете свечей и масляных ламп уходят прочь каганы, а с ними и Хан, низко кланяясь царю Неба и Совету Старейшин. Следом за ними потянулись и сами Старейшины, раскрасневшиеся, всклокоченные и изможденные до предела, потому что и из них царь тоже вытряс всю душу, добившись-таки того, к чему он так долго стремился: объявления священного похода. И завтра на рассвете совместные войска кортов и вельдов должны были выступить на запад, против анатиай. Но Верго больше ничего не боялся. Он знал.

Он смотрел на красивый профиль Ингвара, на его мощные челюсти и выдающийся вперед твердый подбородок, на его не раз ломанный без переносицы нос, на рельефный лоб, пересеченный глубокими морщинами, на его закрытый глаз, веко которого спустя долгие тринадцать лет даже не дрожало от напряжения, которое царь прикладывал, чтобы удерживать его закрытым. Верго смотрел на него и видел проступающее сквозь его усталое и упрямое лицо молодого Тьярда, точно такого же упертого и сильного, но более гибкого, пронизанного светом. Я растил твоего сына, как своего. Я научил его всему, что знал сам, сделал для него все, что только мог. Как и ты, мой царь. И в этом мы с тобой действительно всю жизнь шли рука об руку.

Входной клапан палатки закрылся за последним из Старейшин, отрезая ток свежего воздуха, идущего с улицы в дымное, душное помещение. Теперь они остались вдвоем: Хранитель Памяти и царь Небо, как Ингвар и приказал несколько минут назад. Зал совещаний теперь казался огромным и пустым, под потолком курился дым от жаровен, пахло благовониями и человеческой усталостью. А Верго все смотрел на Ингвара и не мог оторвать глаз.

Вокруг царя мерцали тысячи сполохов, будто свет свечей собирался на его коже, пытаясь отогреть эти намертво сведенные горем и долгом черты. Золотая мягкость накрыла Верго, и перед глазами медленно поплыли образы, окружающие царя. Он видел их почти всегда, обладая даром ясновидения, о котором никогда никому не рассказывал. Но все эти годы Верго отказывался читать их, лишь любуясь тем, как эти образы окружают его царя.

Теперь же настойчивое прикосновение чего-то золотого к сердцу заставило его смотреть иначе, и глаза Верго широко раскрылись. Ингвар был окутан облаком алого цвета, и откуда-то Верго знал, что это – сила. Она пропитывала каждую клетку царя, вырываясь наружу, она окружала его туманом, словно плащом, начав медленно складываться в образы. Теперь Верго видел над Ингваром громадное копье – знак воина, развивающиеся стяги за его спиной и пробивающееся сквозь тяжелые тучи солнце – символ величия и надежды. А потом Ингвар медленно открыл свой дикий глаз, и это было вдвойне странно. Одновременно Хранитель Памяти видел сидящего на подушках царя с закрытым глазом, и другого, стоящего в полный рост на громадном белом поле, с открытым, и в его алом зрачке пылала такая сила, что воздух дрожал вокруг него. Тот второй Ингвар поднял руку, и тысячи огоньков, сияющих золотых мотыльков, устремились вперед, разгоняя бесконечный мрак, надвигающийся на них. А потом видение пропало.

Верго моргнул, восстанавливая обычное зрение и чувствуя, как золотая ладонь, до этого подталкивающая в спину, медленно отпускает его, позволяя выйти из видения. Оставалось только понять, что оно означало. Одно Верго знал точно: в этом видении были свет и надежда.

Потом Ингвар шевельнулся, потянувшись к стоящему на конфорке над жаровней чайнику и принявшись наливать себе горячий крепкий напиток, и видение окончательно оставило Верго, позволив ему вернуться в тело. Он поблагодарил своего бога за подаренное знание, и обычными глазами взглянул на Ингвара, готовясь к последнему финальному сражению.

- Ну что ж, булыжник, – негромко заговорил царь, и в голосе его не было ни одной эмоции. Он поставил чайник на жаровню, поднял чашку с чаем, держа ее кончиками пальцев, а потом посмотрел над ее краем в глаза Верго. – Пришло время объясниться.

- Я отвечу на любой твой вопрос, мой царь, – тихо проговорил Верго, склоняя голову.

Сейчас он был готов ко всему и не стал бы протестовать, даже если бы Ингвар немедленно отправил бы его на плаху. Дело всей его жизни было практически завершено, во всяком случае, та часть, которую должен был завершить Верго, и больше ничего не зависело от него в этом мире. Пришло время молодых, и Хранитель Памяти прекрасно понимал это. Он передал Кирху все свои знания, все до последней буквы, и мальчик должен был справиться с задачей, для которой был рожден сам. Он составил письмо с описанием всего, что было связано с Неназываемым, всего, что ему удалось найти, предчувствуя, что ничем хорошим для него этот Совет у царя не кончится. Сейчас письмо покоилось за пазухой его служки Рага, который должен был передать его Кирху, как только тот вернется вместе с Сыном Неба из похода к Лесу Копий. И сейчас, глядя на Ингвара, Верго лишь глубоко вздохнул, чувствуя покой. Я завершил все, что должен был. Это была прекрасная и долгая дорога, полная опасностей и поражений, радостей и побед. И сейчас я готов сделать последний шаг.

Ингвар пристально смотрел на него, и в его глазах плескалась смерть. А Верго любовался своим царем, человеком, служению которому он посвятил всю свою жизнь. И ему было легко.

- Куда ты отправил моего сына, булыжник? – тихо спросил царь.

- В Бездну Мхаир, – просто ответил Верго, и Ингвар моргнул.

Это было настолько явным и сильным проявлением чувств для царя, чье лицо больше напоминало обломок скалы, что Верго неожиданно для самого себя улыбнулся. Наконец-то я заставил тебя испытать хоть что-то, кроме гнева, мой небесный змей.

- Если это глупая шутка заставляет тебя так скалиться, то могу тебя уверить: долго это не продлится, – потемнел словно туча Ингвар. – Игры закончились, булыжник. Где мой сын?

- Я сказал тебе, царь Небо, – спокойно ответил тот. – Я отправил Тьярда вместе с Кирхом, Бьерном Мхароном, Черноглазым Дитром и Лейвом Ферунгом к Лесу Копий на встречу с анатиай.