Живая статуя (СИ) - Якобсон Наталья Альбертовна. Страница 6

Рукоять, потерявшаяся в снегу, тоже неожиданно попала под руку. Я вытащил меч, и его длинное тяжелое лезвие живо напомнило мне о тех временах, когда я вот так же сражался в лесу со стаей волков. То был худший случай, я получил ранение и попал в круг врагов, но сдаваться не собирался. А сейчас, когда я не слишком устал и ни разу не ранен, чего стоит для меня уничтожить всю эту волчью армию, хоть она и кажется бесчисленной.

Я сжал рукоять обеими руками и приготовился одним ударом обезглавить того из волков, который посмеет приблизиться ко мне первым. Никто из хищников не спешил опередить другого, они медлили, тихо шипели, словно между ними сейчас шло совещание, как между разумными, привыкшими действовать заодно людьми.

Точно такое же ощущение, что я в западне овладело мной давным-давно, на королевском совете. Возможно, сейчас я был не в меньшей опасности, как тогда. Волки решили не приближаться по одиночке, а действовать заодно. Они долго кружили по зарослям, пока, наконец, не распределились так, чтобы вышел замкнутый круг. Ни о какой очередности теперь не могло быть и речи, они решили напасть все разом. В лучшем случае, от меча пострадают один или двое, прежде чем остальные одолеют жертву. Что в таких случаях мешало мне пойти на колдовской маневр, просто исчезнуть и все, или неожиданно взмыть ввысь и применить огненное дыхание? Скорее всего, голос, шептавший мне, был прав, если сейчас я пущу в ход магический трюк, то потом всю вечность буду считать себя трусом.

Я всего лишь ободряюще кивнул оцепеневшему коню, быстро метнулся назад к седельной сумке и вытащил цеп. Его усеянная шипами головка казалась такой смертоносной и опасной. Мне было вполне по силам продолжать сжимать меч и одновременно управляться с цепом. Моя левая рука действовала так же хорошо, как правая, и это давало преимущество.

Волкам, кажется, не терпелось разорвать меня в клочья. Не останавливало их даже внутреннее чутье, ведь они, наверняка, уже догадались, насколько я опасен и, тем не менее, продолжали осторожно подкрадываться ко мне, даже решили взять в окружение. Я поднял цеп высоко над головой и стал ритмично раскачивать. Шипастая головка обрушится на любого с такой меткостью, как если бы я был левшой. А меч, который я сжимал в правой руке, уж точно будет действовать безотказно. Сколько же еще во мне осталось привычек смертного, если я гнушаюсь пустить в ход колдовство там, где можно обойтись силой оружия.

Кольцо хищников вокруг меня сужалось. Раскачивающийся с бешеной силой цеп лишь едва отпугивал их. Если бы они были умнее, то решили бы подождать, пока жертва устанет, но им надо было убить меня именно сейчас, в данную минуту, или погибнуть самим. Первый же волк, который решился кинуться на меня, превратился в кровавую тушу. Меч быстро разрубил его туловище пополам, отсек голову. Неровные частицы тела еще конвульсивно дергались, а мне уже пришлось опустить цеп на голову другого хищника. Раздался хруст костей, шипы впились во что-то мягкое, и вдруг все кругом резко переменилось, будто мигом я очутился в каком-то зазеркалье. Не было больше обычных серых волков, вместо того самца, который бросился на меня, желая застать врасплох, теперь на снегу под тяжестью придавившего ее цепа дергалась какая-то мохнатая тварь. В первый миг я просто опешил. Даже в моей империи не встречалось таких уродливых, хищных существ. Когти на лапах, немного напоминающих человеческие руки, но обросших шерстью продолжали скрести землю даже после того, как голову этого уродца раздавило цепом. Пока я удивленно рассматривал необычное явление, вторая такая же косматая, неподдающаяся описанию дрянь попыталась запрыгнуть мне на плечи. Острые когти вцепились мне в волосы и, кажется, вырвали одну прядь, прежде чем мне удалось скинуть нападающего и разрубить мечом. Снег окрасился кровью, но цвет у этой крови был не привычный, красный, а какой-то бурый, больше похожий на грязь. Еще несколько тварей отлетели в стороны, напоровшись на острие моего меча. Поляна вокруг уже была усеяна разрубленными останками неведомой нечисти, а я все еще продолжал непрерывно размахивать мечом, в надежде очистить лес хотя бы от еще одного такого же мерзкого, хищного существа.

Больше их вокруг меня не осталось. Только валялись в бурой жиже те или другие отрубленные конечности, уродливые головы и обезглавленные туши. Те, что уцелели, спаслись в чаще. Бегать они умели чрезвычайно проворно. Должно быть, и по деревьям карабкались с не меньшей ловкостью. Теперь можно было выпустить рукоять чужого меча, который так кстати помог мне отразить нападения, но я продолжал сжимать ее так, будто кованое железо стало неотъемлемой частью моей руки. Каленая сталь окрасилась бурой кровью, и я ткнул ее пару раз в снег, чтобы очистить, а потом устало прислонился к стволу дуба. От неприятного зрелища, открывавшегося на до этого ничем не примечательной поляне, меня чуть не стало тошнить. Если и последует рвота, то желудок опорожнится, только выкинув кровь и сырое мясо, кроме которого, я уже давно не мог ничего есть.

Шероховатая кожа чуть покалывала спину. Легкие разрывались, кожа горела. Я не сразу ощутил, что чья-то холодная рука легла мне на лоб. Вокруг был только ад на снегу, озноб во всем теле и жар во внутренностях, и вдруг это ледяное прикосновение…Откуда здесь взяться кому-то живому?

Я приоткрыл глаза и увидел Розу. Различил корону в ее волосах и оборки легкого белого наряда. Неужели ей совсем не холодно зимой без накидки? Она стояла так близко от меня, а в следующий миг уже далеко, на расстоянии нескольких метров.

— Зачем? — я пнул краем сапога одну из уродливых окровавленных туш.

— У меня дурная наследственность, — ответил красивый, звонкий голосок с таким непередаваемым задором, будто этим все и объяснялось.

Роза, как будто приглашала меня забыть обо всем: о боли, об усталости, о смерти, всего миг назад кружившей рядом, и беспечно рассмеяться вместе с ней. И что самое удивительное я готов был засмеяться в ответ и сказать «прости, ведь я, должно быть, покалечил столько твоих слуг», но Роза исчезла так же быстро, как появилась, и непонятно было, стояла ли она здесь всего секунду назад, или тот нестерпимо сияющий образ был всего лишь плодом моего воображения.

Однако оружие по-прежнему было в моих руках, и на поляне все еще оставались свидетельства страшной битвы. Значит, я не так уж много себе вообразил. Я воткнул меч поглубже в землю, уже не сомневаясь, что его подберут после моего ухода. Видимо, в этом лесу развелось множество существ, готовых прислуживать Розе.

Теперь оставалось только идти вперед, туда, куда вело меня безошибочное чутье. Слишком рано было отчаиваться и кидать поиски, ведь я уже почти достиг цели. Лес, как будто стал живым существом, не желающим пускать меня вперед. Ветки цеплялись за одежду, царапали лицо, и мне приходилось раздвигать их руками. Ноги почему-то увязали даже в неглубоком снегу. Идти становилось трудно, но я продолжал двигаться в ту сторону, где, как предполагал, находится искомое.

Сухой, обломанный сук зацепился за камзол и расцарапал плечо. Из царапины тут же хлынула горячая, готовая тут же воспламениться кровь. Вокруг было нестерпимо холодно, но кровавые капли, падавшие на снег и древесную кору, готовы были вот-вот вспыхнуть огнем. Несколько язычков пламени уже вспыхнули на ветках ясеня, но я поспешно затушил их и прижал к ране ладонь до тех пор, пока она не затянулась. Ни одна капля крови не должна больше упасть на ветки и вспыхнуть огнем. Мне ни в коем случае не хотелось устраивать лесной пожар, ведь кроме тех тварей, которые спрятались в чаще, здесь еще полно других безобидных и довольно миловидных маленьких зверьков. Разразись пожар, и всем этим столь приятным на вид белкам, зайцам и куницам придется погибнуть вместе со злом. Разве это будет справедливо? Они-то ни чем не заслужили жестокой расправы. Твари, напавшие на меня, смогут спрятаться где-нибудь под землей, в недоступных для огня местах, а звери так быстро убежать не успеют. Конечно, я бы мог одним огненным дыханием очистить лес от скверны, но решил пощадить природу. Я часто сжигал целые селения, но леса никогда.