Гоша Каджи и Венец Гекаты (СИ) - Рябов Игорь Владимирович. Страница 84

Песок в часах тем временем продолжал беззвучно осыпаться вниз, неукротимо сокращая отведенный на мирные переговоры срок. Нотби бросил короткий взор в их сторону и вздохнул грустно, словно сожалел о краткости беседы с закадычным другом.

— Перейдем к делу, Гоша, иначе тебе влетит по первое число от Хлипа, который сегодня уже вдосталь нанервничался из-за твоей чокнутой подружки. А такое развитие событий не вписывается в мой план. Итак, я с полной серьезностью предлагаю тебе отличнейшую сделку, о которой знать будем только ты и я. Давай объединим твою молодость и мое могущество в одно целое. И нам тогда не будет равных среди волшебников. Ты только подумай, какие перспективы откроются перед тобой! Ты сможешь, еще малость подучившись, воплотить в жизнь любую свою самую сокровенную мечту, которая казалась до этого невыполнимой. Я, обладая обширными знаниями в практической и теоретической магии и, не буду скромничать, огромной колдовской мощью, тем не менее, лишен по прихоти глупой судьбы физического тела. Что не доставляет мне радости, нечего скрывать. А ты, имея его и даже, по мнению многих, наделенный от природы хорошим запасом магической энергии, напротив не знаешь самых элементарных заклинаний.

Вомшулд резко вскинул вверх ладонь, призывая Каджи оставить свои возражения при себе. И ежу понятно, что парнишка хотел сказать. Пройдет всего лишь несколько лет, и он всему научится. Хилкровс — лучшая колдовская школа в мире. И преподаватели в ней замечательные. Ну, за исключением Своча Батлера, разумеется. Да еще Хитер Джакетс не ахти как нравится. Но и они учат вполне терпимо. Только все возражения, такие крепкие и монолитные с виду, разбились об одну единственную фразу Князя Сумрака, тихо брошенную вскользь, мимоходом:

— Я знаю столько всего интересного, тайного о подноготной магии, о существовании чего наверняка даже Этерник не подозревает, не говоря об остальных. Так что твои возражения — пустое сотрясание воздуха и не аргумент для отказа. Ты подумай хорошенько. У тебя еще есть несколько минут в запасе. А чтобы твои мысли пошустрее шевелились в нужном направлении — выгляни в окно. Перед твоими глазами откроется прекрасный пейзаж, наглядно иллюстрирующий, к чему чаще всего приводит тупое упрямство из идеологических соображений.

Парнишка покорно послушался и подошел к окну. Откинув в сторону тяжелую портьеру, он ошеломленно смотрел вдаль с высоты примерно четвертого или пятого этажа. Ветер, насквозь провонявший застарелой гарью, трепал его темные волосы, врываясь через разбитое, а вовсе не приоткрытое окно.

Башня, по стилю архитектуры принадлежавшая скорее небольшой крепости на старорусский манер, чем средневековому европейскому замку, была угловой. Если смотреть прямо, то взгляд упирался в покосившиеся, кое-где основательное просевшие крыши приземистых домишек посада. Местами они зияли черными дырами провалов. Окна во многих домах отсутствовали, и они подслеповато таращились в кривые переулочки пустыми глазницами. Двери или висели на одиноких петлях, покосившись, или красовались во дворах, валяющиеся в грязи. Даже с такой высоты Гоша прекрасно видел, что они истоптаны бесчисленным множеством крупных звериных лап. Подобных следов хватало везде, куда только мог дотянуться его взгляд. Они четко отпечатались в грязи, начинающей каменеть из-за первых осенних заморозков. Заборы вокруг жилищ почти не сохранились. В крайнем случае, в вертикальном положении. Большинство просто валялось там, где должны были бы стоять. И сразу становилось понятно, что упали они вовсе не из-за старости, подточенные безжалостным временем, а снесла хлипкую преграду неукротимая сила, злобно прущая напролом в поисках жратвы и кровавых развлечений.

Справа виднелась короткая площадь, окруженная с трех сторон тесно обступившими ее лавчонками. «Наверняка площадь называлась Базарной или в том же торговом духе», — промелькнула у Гоши грустная мысль. С четвертой стороны торговая площадка, единственная в посаде вымощенная булыжником, упиралась в глубокий крепостной ров, заполненный мутной стоячей водой, поросший худосочной осокой и блеклыми кувшинками, затянутый ряской. Раздолье для лягушек, которые и сейчас изредка лениво поквакивали, жалуясь соседкам на противную погоду, плавно соскальзывающую в зимние холода.

В дальнем от Каджи углу площади размещалась небольшая церквушка. Ее некогда белые стены теперь демонстрировали миру черные подпалины над проемами окон и двери. Видимо огонь вспыхнул изнутри, рожденный мощным заклинанием, и распространился мгновенно вширь и ввысь, потому-то никто из ищущих спасения под сводами святого места не спасся. Откуда парнишка это знал? Лучше и не спрашивайте! Не знал он, а чувствовал. И от подобного ощущения его так сильно замутило, что едва не вывернуло наизнанку.

Гоша перегнулся через подоконник, жадно хватая ртом сырой прогорклый воздух, не приносивший облегчения. Его затуманившиеся от слез глаза скользнули взглядом по голому лесу с частоколом мертвых деревьев, стоявшему чуть левее башни. Потом взор прокатился волной по незасеянному полю, давшему ныне приют обильным зарослям сорняка, полыни, конского щавеля и чертополоха. И в окончании беглого осмотра унылых запущенных окрестностей глаза уткнулись в подножие башни.

Ох, лучше бы ему было не смотреть вниз. Зачем ему это понадобилось? Но теперь-то уж поздно, время вспять не воротишь.

Прямо под окном лежал, хотя нет, валялся неопрятной грудой скелет. И с первого взгляда было видно, что над ним основательно поработали чьи-то крепкие клыки и клювы, обглодав во многих местах кости до мрачной желто-белой неприглядности. Судя по размеру останков и одежды, частично сохранившейся, погибший был Гошиным ровесником. А если и старше, то всего на год или два. По позе, в которой замер мальчик, угадывалось, что он сперва выпал, или скорее был выкинут из окна, а уже потом им попотчивались. Одежда оказалась разодранной в клочки, там, где до нее дорвались зубы и когти. Но сильно помятая мантия сохранилась почти целиком. На ее грязном черном фоне с заметным сдвигом в синеву до сих пор еще изредка тускло вспыхивали редкие язычки желтоватого пламени.

Такое зрелище оказалось последней каплей. Каджи все же вывернуло наизнанку. Все, что он съел за ужином — было извергнуто, не принеся пользы организму, а наоборот мучая парнишку новыми и новыми позывами рвоты. И лишь когда внутри него осталась одна желчь, да и то скорее разлитая в душе, растворившаяся в крови, а желудок сжался в последней судорожной спазме, он обессилено повис на подоконнике. Лоб был мокрым от пота, меж лопаток струился холодный ручеек, тело покрылось липкой испариной и гусиной кожей. А в глазах поселилась боль, настолько нестерпимо, смертельно выжигающая изнутри, что хотелось скрипеть зубами от бессильной злости на нее и орать в смурное небо благим матом, проклиная все и всех, сотворивших с этой планетой такое .

Мир, окружавший Гошу, был стопроцентно мертвым. Он так ясно чувствовал его застывшую в скорби пустоту, что прозвучавший вдали едва слышный вой оборотня стеганул по натянутым нервам с неистовой силой, заставив испуганно вздрогнуть, будто вопили прямо в ухо. И не один жалкий вервольф, а целая стая.

— Выпей, легче станет, — Вомшулд всего лишь щелкнул пальцами, и перед Каджи завис в воздухе стакан, наполненный прозрачной жидкостью, в дрожании которой отражался, играя бликами, свет керосинки. — Не боись! Это обыкновенная вода. Я не собираюсь тебя отравить. Зачем ты мне мертвый нужен будешь?

В подтверждение правдивости и разумности своих доводов Нотби пожал плечами, криво усмехнувшись в ответ на взгляд парнишки, отчасти непонимающий, а по большому счету открыто ненавидящий. Князь Сумрака легко выпрыгнул из кресла, приблизился к Гоше и, аккуратно ухватив тонкое стекло стакана двумя пальцами, сделал крохотный глоточек. Даже мизинчик в сторону отставил, эстет недобитый. А потом протянул воду мальчику.

— Как видишь, я попробовал и не отравился. Так что тебе нечего опасаться, Гоша.