Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна. Страница 116

— Да, ничего, — кивнула Веглао. — Ну ладно, давайте поспим. Все устали.

— Ага, — пробормотал Рэйварго. Глаза у него слипались. Он слышал, как Октай сопит в своём углу. Сквозь какой-то туман до него донеслись слова Веглао:

— Рэйварго, поспи на моём месте, я пойду наружу.

Рэйварго хотел возразить, но заснул раньше, чем успел открыть рот.

Он проснулся спустя несколько часов от мягкого рассеянного света, тонким лучом падавшего внутрь пещеры. В первое ужасное мгновение Рэйварго подумал, что он снова в подвале, но потом вспомнил, что произошло вчера. Он вздохнул, подумав о Ретаке и Донирете. Интересно, что сейчас делает Гилмей? Наверное, он уже знает, что Рэйварго не вернулся домой, и теперь гадает, куда подевался его друг. А что думает отец, Рэйварго даже представлять себе не хотелось. Он поднялся на ноги и вышел наружу.

Уже наступило утро, солнце висело над горизонтом. Ночью всё вокруг было синим и серым, а сейчас зазеленело и расцвело. Оборотни сидели у дымившегося костерка и жарили рыбу на углях.

— Вот, возьми, — сказал Октай, протягивая ему несколько кусочков рыбы не листе лопуха. Они были обжигающе горячие, пахли дымом и в них было мало соли. Рэйварго в жизни не ел ничего вкуснее.

Странно было глядеть на прекрасную и дикую природу, залитую мягким золотистым светом, алмазные искорки на траве и белые, словно снег, цветы далёких диких вишен, и вспоминать при этом кровь и бешенство вчерашнего вечера. Рэйварго снова вспомнил орущего от боли Щена и кровь, покрывшую его руку красной перчаткой. Щен был злобным, подлым, отвратительным — но в то же время он был жалким, слабым, безумным стариком. Рэйварго знал, что он защищал себя и просто не мог поступить иначе, однако чувствовал, что, убив Щена, он убил какую-то частичку себя.

— О чём думаешь, Рэйварго? — услышал он голос Октая. Парень лежал на животе, пожёвывая травинку. Веглао сидела неподалёку, выпрямив спину и обхватив колени, и смотрела, щурясь, куда-то вдаль.

— О книге, — нашёлся Рэйварго. — Надо посмотреть, не испортили ли её.

Он поднялся и сходил в пещеру за своей сумкой. Снаружи он сел на траву и вытащил «Ликантропию». Пока он бережно переворачивал страницы, придирчиво осматривая каждую из них, оборотни молчали, наблюдая за ним. Октай подобрался поближе, с интересом рассматривая книгу. Через какое-то время он проговорил:

— Ну надо же. И из-за неё ты рисковал своей жизнью.

— Она и вправду может нам помочь? — спросила Веглао.

— Думаю, да, — кивнул Рэйварго. Больше тянуть с объяснениями было нельзя. Он отложил книгу и ненадолго замолчал, вспоминая о том, что прочитал.

— Так вот, — сказал он через полминуты, начертив пальцем на земле кружок и нарисовав в нём букву «А». — Это — волк «А», то есть оборотень от рождения. Такой оборотень превращается всегда довольно легко — ну, то есть, ему тоже больно, но не так, как обычным оборотням. И превращается чисто физически.

— То есть?

— То есть соображает, что делает, — объяснил Рэйварго, почёсывая нос. — Разума не теряет. Хотя ему тоже хочется убивать, но он может сдерживать себя. Теперь представим… — он провёл от кружка три линии и на конце каждой из них нарисовал по кругу поменьше, — … что он укусил троих людей. Они тоже становятся оборотнями, но совсем другими. Назовём их волками «Б». Это уже истинные оборотни — превращаться им очень больно, а в обличье волков они полностью теряют контроль над собой, и могут убить даже родную мать. А самое главное — они в полнолуние абсолютно во всём подчиняются тому, кто их укусил. — Рэйварго с силой ткнул пальцем в кружок с буквой «А». — В свою очередь… — тут он начал быстро чертить от волков «Б» новые линии и рисовать новые круги, — те обращают новых, так как в полнолуние не владеют собой. Так возникают волки «В», «Г», «Д»… сколько угодно поколений. Но все они подчиняются одному — самому первому оборотню, тому, от кого идёт эта зараза. Вам ясно?

— Ясно, — нахмурившись, сказала Веглао. — И ты думаешь, Кривой Коготь — это волк под буквой «А»?

— Не знаю, — сказал Рэйварго, пожимая плечами. — Может быть.

— А почему мы ему не подчиняемся? — спросил Октай. — Мы же тоже его потомки, так сказать.

— Потому что вы от него далеко, — ответил Рэйварго, сосредоточенно глядя на жутковатое родовое древо.

— Так! — воскликнул он вдруг, словно его осенило, — а кто из вас главный?

Ребята ответили ему одинаковыми удивлёнными взглядами.

— В смысле, — заторопился Рэйварго, — из вас двоих в полнолуние кто-то ведёт? Говорит, куда надо идти?

— А, я понял, — сказал Октай. — Веглао главная. Она увела меня из ликантрозория, и вообще, когда мы волки, я всегда иду за ней.

— Понятно, то есть в полнолуние ты ей подчиняешься?

— Не совсем, наверное. Я просто… то есть он просто уважает её. Считает её главной.

— И в жизни так же? — продолжал Рэйварго допытываться. — Ты тоже считаешь, что она в вашей компании заводила?

— Да, Октай, признавайся, — с улыбкой сказала Веглао, оборачиваясь к юноше.

— У нас равноправие, вообще-то, но… да, — улыбаясь, кивнул Октай.

— Хмм, — проговорил Рэйварго, — тогда можно понять… Отношения между людьми и отношения между волками могут быть связаны. Ну например, я не уверен, что Морика — «А» — волк. Иначе она просто не смогла бы ужиться с Кривым Когтем, если он тоже «А», или подчинила бы его себе, если бы он был обращённый, даже кем-нибудь другим… Да и вообще, Дропос пишет, никогда не бывает, чтобы было одновременно два таких вожака. Он всегда один. Во времена Дропоса, — чуть тише продолжил он, — был только один такой волк.

— Кто? — спросила Веглао.

— Улгмор. Это прозвище, означает «Кровавый Волк». Может, слышали?

— Конечно! — хором ответили ребята.

— Так он существовал! — удивлённо сказала Веглао. — Я думала, это только легенда.

— Нет, он и вправду существовал. Я читал некоторые очень старые книги, не целиком, конечно. Но имя Улгмора упоминается в «Истории рода Певлион», в «Повести о Найге», ещё, кажется, в «Шестом владыке»… в общем, много где. Короче говоря, он жил восемьсот лет назад и принёс столько вреда, что королева Эзирия пообещала за его голову отдать во владение провинцию Саугнар. Тогда ещё не было Бернии и Антьены, на всей этой территории проживал один народ. Улгмор держал в страхе всю эту землю. Он перекусал столько народу, что в его стае было около миллиона волков — круто, согласитесь, если учесть, что тогда в самых больших городах проживало максимум пятьдесят тысяч человек.

— Он, должно быть, был пострашнее Кривого Когтя, — пробормотал Октай.

— Так вот, — продолжал Рэйварго, — Дропос был одним из волков «Б». Его лично укусил сам Улгмор.

— Ты говорил, он излечился? — вспомнила Веглао.

— Вот именно. Он стал оборотнем в восемнадцать лет, и перестал им быть в тридцать. Когда Улгмор его обратил, Дропосу ничего не оставалось, кроме как пойти в его стаю. Тех, кто отказывался, Улгмор убивал. Дропос пробыл у него около года, а потом сбежал. Он шёл по этим землям, и всюду в полнолуние убивал и обращал людей. Наутро он обычно всегда приходил к тем, кого укусил, признавался в том, что это сделал он, и предлагал пойти вслед за собой искать какое-нибудь средство исцеления. Некоторые соглашались, но почти всегда те, кого он кусал, погибали в первое полнолуние. Так что в основном он бродил один. Он искал способ спасения одиннадцать лет, побывал в Ярглонии, Тонских княжествах, добрался даже до Арпи — кстати, обсидиановый слоник именно оттуда…

— А как он мог до него дотрагиваться?! — вытаращился Октай.

— А вот в этом-то всё и дело. За эти одиннадцать лет Дропос посетил множество колдунов и колдуний, каждый из которых — правда, безуспешно — пробовал излечить его от ликантропии. Он наблюдал за ними и научился многому такому, что ему потом помогло. Например, он придумал такое снадобье, которое махом излечивает раны, нанесённые серебром и обсидианом. Тут он описывает, как его сделать. Мы можем тоже попробовать, все ингредиенты в принципе доступные. Ещё, к примеру, мазь из зелёной и красной глины, мяты, рябины, ржи, чёрного ландыша и собственной крови — он ей мазался, и другие оборотни не могли его почуять. Но самое главное, вершина, так сказать — это зелье, которое на час усыпляет волка в сердце. Выпьешь его, и на целый час тебе не страшны ни серебро, ни обсидиан. А если выпьешь в полнолуние, то и не превратишься.