Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна. Страница 52

Никого старше семнадцати лет здесь не было. Раз в месяц приезжал грузовик и увозил тех, кому уже исполнилось восемнадцать, во «взрослые» ликантрозории. Впрочем, как очень скоро из долетавших до её ушей слухов, намёков, обрывков разговоров узнала Веглао, мало кто проживал здесь хотя бы несколько месяцев. Немногие могли похвалиться тем, что продержались в ликантрозории целый год.

— Меня саму обратили в декабре, — продолжала Нейсури. — До этого я жила в деревне Дирри — это недалеко от города Палетшетри, ты знаешь, где он находится?

— Нет.

— Ну, это неважно. Я жила там с мамой и папой, и мой папа работал в Палетшетри. Он уезжал туда на целую неделю, и возвращался только на выходные. И вот однажды мы с мамой пошли его встречать… это было полнолуние, и когда электричка с папой подошла, уже стемнело. Мы пошли через лес все втроём. Тогда-то оборотень на нас и напал.

Было бы хорошо, если бы на этом рассказ и закончился — Веглао отнюдь не хотелось узнать его концовку. Но Нейсури, помолчав немного, заговорила снова. Её мать погибла той ночью, а сама она стала оборотнем. Отцу чудом удалось спастись — оборотень, правда, изранил его своими когтями, но не укусил. Его отпугнули люди, прибежавшие со станции на вопли несчастных.

Раны Нейсури быстро заросли. Отец умер от разрыва сердца, не выдержав понимания того, что его дочь превратилась в монстра. Нейсури попала к своим дяде и двоюродной сестре, жившим в той же деревне. Они похоронили её родителей, а её саму отдали в ликантрозорий.

— Я здесь встретила Новый Год, — сказала Нейсури, и её безжизненное лицо вдруг слабо осветилось изнутри. — У меня был сосед до тебя — так вот, он в новогоднюю ночь поздравил меня и поцеловал. Я до этого ещё никогда не целовалась с мальчиками. Потом он пожелал мне спокойной ночи и лёг спать. Наутро я проснулась, смотрю, а у него горло перерезано.

— Как? — ахнула Веглао.

— Он сам это сделал. У него ножик был, он украл его где-то и прятал от охранников — нас тут обыскивают каждую неделю. Ему как раз исполнилось восемнадцать лет, и его должны были на днях увезти к взрослым. Наверное, он не хотел этого, потому и зарезался.

— А как его звали? — спросила Веглао, оглушённая этой новостью. Она и не знала, что на её кровати кто-то умер, да ещё и такой страшной смертью.

— Не знаю, — тоскливо вздохнув, ответила Нейсури. — Он сказал мне только своё прозвище. Его называли Вьюгой. Ну ладно, я хочу спать.

Расстояние между кроватями девочек было таким маленьким, что Нейсури даже не стала спускаться на пол — она просто перелезла с одной кровати на другую и быстро скользнула под одеяло. Через минуту Веглао уже слышала, как девочка сонно посапывает. А вот сама она заснула не сразу — ей всё виделись страшные образы из рассказа Нейсури: жёлтые глаза оборотня, глядящие из-за заснеженной ёлки, рваные раны от когтей и зубов, кровь на декабрьском снегу и мёртвый Вьюга с разрезанным горлом и застывшим взглядом, сжимающий в худой руке украденный нож.

Когда наконец сон сморил её, она снова видела кошмар, преследующий её с прошлой осени, — точнее, слышала этот кошмар. Ей снилось, что она снова слепая, что она ползёт, задыхаясь от страха и боли, в абсолютной темноте, а потом протянутые вперёд руки вместо снега нащупывают пустоту, и она подает вниз, в воду… в такую холодную воду, что кажется, весь воздух в лёгких превратился в лёд, а кожу пронзили сотни иголок…

Веглао проснулась. Она не сразу поняла, что полные ужаса стоны, отдающиеся от стен, издаёт она сама, а звучат они так приглушённо оттого, что она вцепилась зубами в подушку. Ей даже не сразу удалось разжать челюсти. Когда она наконец открыла рот и приподнялась на локтях, то увидела, что наволочка прокушена насквозь.

Она снова легла, широко открыв глаза, глядя, не отрываясь, на стену за своей кроватью, на которой кто-то — возможно, Вьюга или ещё кто-то — нацарапал чем-то остреньким пару нехороших слов, и ощутила безумную, сумасшедшую радость от того, что видит эту надпись своими глазами. Потом она вновь уснула, и ей снова что-то снилось, но что, она не запомнила.

5

Маленькая четырёхрогая антилопа, размерами не превышавшая собаку-дворняжку, помчалась прочь. Было что-то смешное в том, как она быстро выбрасывала вперёд свои тонкие ножки — и как только они носят кругленькое, похожее на бочонок тельце? Но Тальнару было не до смеха. Задыхаясь, он побежал вслед за антилопой, размахивая самодельным дротиком из смолистой горной сосёнки. Ему и в голову не приходило, как можно эту штуку воткнуть в кого-то, но такова была его обязанность.

Антилопа быстро сновала между камнями, жёлтыми, выщербленными ветром. Её крохотные копытца не производили ни малейшего шума, а вот Тальнар, тяжело дышащий, топающий растоптанными ботинками, то и дело спотыкался. Спустя полчаса беготни по острым, крошащимся камням, на которых копытца антилопы не оставляли никаких следов, Тальнар окончательно выдохся.

Он схватился за камень и остановился, тяжело дыша. Антилопы уже и след простыл. Каждый вдох больно резал грудь, а рот был полон холодной слюны. Морщась, Тальнар выпрямился и приложил руку к рёбрам. Для этого ему пришлось убрать ладонь от скалы — другая рука была занята дротиком.

— Ты чего там делаешь? — закричал кто-то издалека. Тальнар обернулся и увидел ещё одного из охотников — круглолицего парня лет двадцати, чьи морковно-рыжие волосы красиво блестели на солнце. Тальнар махнул ему рукой:

— Всё нормально, просто я…

— Просто ты упустил козу, — презрительно ответил рыжий.

— Вообще-то, это не коза, — сказал Тальнар. Рыжий презрительно прищурился:

— Да какая мне разница? Мясо у всех одинаковое. Ты вообще когда-нибудь на охоте бывал?

Охоты, на которых Тальнар бывал вместе с отцом, отличались от этого действа, поэтому юноша счёл за лучшее промолчать. Впрочем, его собеседник и не стремился услышать ответ. Лавируя между камнями, он подошёл к Тальнару и выхватил кол из его рук со словами:

— Здесь от тебя не будет никакого толку. Лучше иди к стойбищу и забери там добычу, если только малявки ещё не всё утащили…

— Слушай, — вырвалось у Тальнара, — я не виноват, что упустил антилопу! Я впервые охочусь так, и ты в первый раз тоже был не на высоте!

Парень обернулся. По копью в каждой руке, волосы сверкают, как медный шлем, светлые глаза чуть сощурены — внушительная фигура, ничего не скажешь!

— Да я тебя всего на год тебя старше, а умею в сто раз больше! — презрительно сказал он, сплюнув на камень. — Раз не можешь делать мужскую работу, иди к бабам!

Развернувшись, он сорвался с места и побежал по тропинке с быстротой и лёгкостью той антилопы, за которой гнался. Тальнар молча пошёл в другую сторону. Он устал, запыхался и был разгневан. Сколько раз его уже унижали, а у него не находилось смелости ответить обидчику! Больше, чем Кривого Когтя и оборотней из стаи, Тальнар ненавидел только самого себя.

Он не собирался выполнять приказание рыжего. Вместо этого он решил спуститься в пещеру и зайти в лазарет, где ему уже потому были рады, что он мог принести воды или поправить неумело сделанную перевязку. Войти в пещеру посреди дня, когда надо было работать, через главный вход было непросто, но в подземный город вело несколько ходов, и одним из них Тальнар пользовался часто. Вскоре он уже добрался до него и нырнул в тёплую, затхлую темноту.

Спустившись, Тальнар отправился в лазарет, но в одном тесном и пустом коридоре неожиданно столкнулся с шедшей ему навстречу группой молодых оборотней. Он прижался к стене, намереваясь пропустить их. Они прошли мимо, громко разговаривая грубыми голосами и не обратив на него никакого внимания, но самый последний из них вдруг ни с того ни с сего толкнул Тальнара, уже отделившегося от стены. Удар был таким неожиданным и сильным, что Тальнар потерял равновесие. Он чуть не упал, изумлённо вскрикнув, и оборотень споткнулся об его ногу.

— Вали с дороги, тупой урод! — рявкнул он и, схватив Тальнара за плечо, отбросил его к стене. Голова Тальнара правым виском буквально врезалась в сухой твёрдый камень. «Чёрт, больно-то как!» — успел он подумать, прежде чем лишиться чувств.