Хроники Сергея Краевского (СИ) - Архиповец Александр Александрович. Страница 40
Из полузабытья вывел мелодичный звон выпавшей из разжавшейся ладони монеты. Вздрогнув, Сергей решительно прогнал остатки сонливости, поднял с мраморной ступени серебряный десятикоренник и еще раз внимательно на него посмотрел. Знакомый профиль выглядел непривычно чуждо. Но круговая надпись не оставляла ни малейших сомнений: "Серджи Краевский ‑ Великий Герцог Герфеса". Да, это он. На средневековой монете. Ну что тут скажешь? Хочешь ‑ смейся, а хочешь ‑ плачь.
И это бескрайнее синее море, и тоскливый крик чаек, и мраморные ступени, ведущие от дворца к сделанной по его воле набережной, существуют в реальности. Так же, как и гонец из Крида с письмами от Императора и Первого Советника ‑ Рея Лориди. И другое послание ‑ от ван Хорста из Альмиры.
По его просьбе Риджи выяснил судьбу Ризы. Она скончалась от ран и погребена рядом с умершим в тот же день отцом ‑ Властителем Ириса.
Крепко зажав "свой лик" в ладони, Сергей подошел к кромке прибоя и пристально, будто надеясь там что‑то увидеть, стал всматриваться в даль.
"У меня есть все, о чем может мечтать человек: здоровье, богатство, власть. Тысячи прекрасных дам сочтут за честь разделить мою любовь, ‑ думал он. ‑ Почему же тогда тоска и печаль терзают душу? Где же ты, мое счастье? Где?"
Повинуясь внезапному порыву, Сергей швырнул монету далеко в море. Сверкнув в лучах Оризиса, она погрузилась в голубую пучину. Дар принят. Теперь оставалось только ждать...
КЛЕТКА ДЛЯ ДЕМОНА
ПРОЛОГ
Ну а ждать... Ждать ‑ всегда тяжело. Даже в таком чудесном месте, как Эльфийская долина. Где зима скорее напоминает раннюю весну, цветы круглый год радуют глаз, а воздух кружит голову сладостно‑пряными ароматами. Где волны теплого Мильского моря щедро рассыпают по берегу жемчуга брызг, а пурпур восходящего Оризиса заставляет скромно отвести излишне смелый взгляд. Где в бездне ночного неба звезды так близки, что хочется дотянуться до них рукой...
Средь этой ожившей сказки, врастая в склоны Полукружных гор, гордо высится мраморный исполин герцогского дворца. В нем живет и грустит Великий герцог Кридской империи ‑ Серджи Краевский ‑ то ли демон, то ли человек, но в Герфесе он всемогущ.
Тогда почему тоска поселилась в его сердце? Утерянная любовь или ностальгия по далекой Родине тому виной? Чего он ждет, на что надеется?
Куда уходит наше счастье?
В какие дальние края?
И селится в душе ненастье,
И умираешь ты тогда.
Тогда мутнеет ясный взор,
А новый день ‑ как приговор!
В нем счастья опадают розы,
И остаются только грезы!
Средь них живет твоя душа,
Как угли, тлея не спеша...
И догорает до золы,
Но все равно ‑ живешь ли ты?
Еще, быть может, вспыхнешь ты!
И только новая борьба
Ответит, жив ли ты пока!
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. КЛЕТКА ДЛЯ ДЕМОНА
В начале этот день мало чем отличался от других. Разве что томление в груди да непонятная тоска были сильнее обычного. Они‑то и заставили Сергея нарушить устоявшийся распорядок, ‑ завтрак остался почти не тронутым, а утренняя прогулка затянулась.
Море слегка штормило.
Идиллию вчерашнего штиля нарушал подувший ночью теплый та‑мильский ветерок. Он пригнал отару бело‑молочных барашков облаков, вспенил гребешки волн, позвал в путь перелетных птиц. Перечеркивая друг друга, шесть огромных клинов почти земных журавлей, зазывно курлыча, летели на север в далекие Дактонию, Торинию, Лотширию. Их весенняя песнь напомнила Сергею, стоящему на дворцовой набережной в компании равнодушно глядящих в даль мраморных изваяний, Родину.
Прикрыв глаза и отрешившись от окружающего мира, он мысленно унесся туда, где в марте из‑под осевшего рыжего снега появляется первая проталина, где черно‑белую акварель дополняют пионеры‑грачи, где вдоль выщербленного асфальта бегут мутные ручьи, наперегонки неся незатейливые деревянные кораблики пацанов.
Голубое апрельское небо... Цветущие абрикосы... Заросли персидской сирени. Ее запах дурманит и волнует. А всего три бездушно сломанные веточки превращаются в шикарный букет.
Кому он тогда его подарил?
‑ Ваша Светлость! Откуда‑то издали просочился знакомый голос. ‑ Ваша Светлость!
Он настойчиво рвал хрупкие границы иллюзорного мира.
Сергей раздраженно обернулся. Чуть поодаль, тяжело дыша, но не решаясь подойти, стоял Федрик.
Время мало изменило юношу: все тот же сельский увалень с копной стянутых бечевой волос и по‑детски наивными глазами. На него герцог сердиться не мог, хотя и знал, что внешний вид обманчив ‑ Федрик не так прост. Теперь он уже без малейшего стеснения пользуется преимуществами приближенного слуги и телохранителя Властителя Герфеса. Носит платье из дорогой дактонской серой шерсти, сапоги из добротно выделанной телячьей кожи, а на инкрустированном серебром поясе поблескивает самоцветами кривой та‑мильский кинжал.
Но подобные мелочи Краевского беспокоили мало. А вот не на шутку взволнованный вид ‑ другое дело. Сердце встрепенулось от предчувствия грядущих событий.
‑ Что стряслось? ‑ стараясь не поддаваться тревоге, с нарочитым равнодушием спросил Сергей.
‑ Прибыл Великий герцог, Первый Советник Императора, Рей Лориди, ‑ единым духом выпалил Федрик.
"Вот оно! Началось! ‑ подумал Краевский, жестом отпуская слугу. ‑ Произошло нечто чрезвычайно важное. Опять заговор или война".
‑ Нет, погоди! ‑ остановил он еще не ушедшего Федрика. ‑ Распорядись, чтобы Советника провели в мой кабинет. Туда же подать фрукты и вино. Кроме того, найди‑ка мне Генсли и де Троля. Пусть побудут неподалеку.
Сергей еще раз, словно прощаясь, впился жадным взглядом в бескрайнюю лазурь, вдохнул полной грудью пьянящий воздух, стараясь навсегда запомнить его солоновато‑пряный аромат, и на секунду прикрыл глаза.
Затем решительно ступил на белоснежный мрамор лестницы, ведущей вверх ко дворцу.
Однако вскоре шаг его замедлился. А где‑то на полпути, возле скульптуры неудержимо рвавшегося ввысь крылатого коня, Сергей и вовсе остановился. Противоречивые чувства терзали душу. С одной стороны, радость встречи с другом и соратником, с другой ‑ нарастающее беспокойство. Что‑то очень важное в их отношениях постоянно ускользало от него, что‑то таяло, терялось, словно отражение в воде за непроницаемой рябью. Хотя, это что‑то, безусловно, находилось где‑то здесь, совсем рядом. Казалось, вот‑вот, еще немного и все прояснится.
Облокотившись на крыло Герфесского пегаса, Краевский изо всех сил пытался накинуть магическую сеть на мираж. Но тот, подло просочившись, сбежал, оставив после себя лишь головную боль.
Сергей шагал по залам дворца, не замечая ни стоявших на посту гвардейцев, ни обслуги. Он так и не научился жить в музее средневекового искусства и личной считал лишь одну, обставленную по собственному вкусу, комнату с выходившим к морю небольшим балкончиком.
Мебель, так удивившая изготовлявших ее мастеров, европейцу конца двадцатого века показалась бы вполне обычной.
Кожаный диван да пара кресел, письменный стол с удобным мягким стулом, книжный шкаф из красного дерева с тумбой для письменных принадлежностей, журнальный столик с высокой хрустальной вазой, в которой, словно смущаясь предоставленной им чести, пестрели простенькие полевые цветы. Пол покрывал мягкий та‑мильский ковер, сотканный в виде шкуры неведомого пятнистого зверя ‑ он грел и ласкал ноги хозяина своей рукотворной шерстью. На стенах, обтянутых темно‑зеленым бархатом, искрились, преломляя свет, серебряно‑хрустальные светильники. Но особое место занимала картина, безраздельно царствовавшая на противоположной дивану стене ‑ "Лаура Герфеса".
Золотая с вкраплениями изумрудов и бриллиантов чеканка была выполнена в виде ведущего в иной мир резного окна.
Оттуда сквозь едва уловимую дымку проникновенно смотрела одетая в полупрозрачные ткани молодая женщина, скорее напоминавшая бестелесное видение, чем реального человека. Каждую минуту, нет, мгновение, она выглядела по‑другому.