Честь чародея - Сигел Ян. Страница 34

— Это ваших историков не было в то время! Определенно был человек, кого впоследствии назвали королем Артуром, и не важно, как его звали на самом деле. Мифы вырастают из реальной жизни. Историки опираются только на факты, а факты могут лгать.

— А с вами это может случиться? — спросил Люк. — Сила вашего Дара тоже может довести вас до безумия?

— Это мой второй самый жуткий кошмар, — мрачно ответила Ферн.

— Каков же первый?

Неожиданно лицо Ферн озарилось улыбкой.

— Мне не хватит жизни, чтобы понять это, — сказала она.

Позже они отправились ужинать в ближайший ресторанчик, где учтивые официанты не докучали им своим вниманием, а интимный полумрак способствовал приятной и неспешной беседе. Ферн говорила в основном о Моргас и магическом круге и почти ничего не рассказала о гоблинах и Муунспиттле. После горячего они заказали десерт и перешли с вина на бренди. К концу ужина разговор плавно перешел на личные темы.

— Мои родители вынуждены были пожениться, — рассказывал Люк. — Свадьбу сыграли поспешно. Это был брак не по любви. Отцу было восемнадцать, когда моя мать забеременела от него. Не припоминаю, чтобы он когда–нибудь интересовался семьей. Все свои силы он отдавал работе. Из–за этого моя мать чувствовала себя очень несчастной. Она то целиком посвящала себя нам, то напрочь забывала о нас. Она начала пить и очень скоро стала алкоголичкой. Мы с Даной были предоставлены самим себе. Дана всегда остро нуждалась в моей поддержке, ведь у нее никого, кроме меня, не было.

— А что случилось с вашей матерью? — спросила Ферн.

— Она разбилась на машине, когда мне было девятнадцать. Села за руль в стельку пьяной. — Лицо его было непроницаемо. — Отец, кажется, даже не плакал…

— А вы плакали?

— Нет. Я держался стоиком. Наверное, я чересчур черствый и бессердечный. Как мой отец.

— Осторожнее, в вас говорит эдипов комплекс.

Люк улыбнулся.

А моя мать умерла, когда мне было десять лет, — начала Ферн. — Я сильно плакала, когда папа сказал мне, что она больна. Я знала, что мама умрет, хотя папа и не говорил мне этого. Но когда она умерла, я уже не плакала. Мои чувства словно замерзли. Это защитная реакция. Иначе я бы извела себя слезами до смерти.

— А вы часто плачете? — спросил он с любопытством, изучая ее лицо, освещенное тусклым светом. Он не мог себе представить Ферн плачущей.

— Иногда, — ответила она.

Люк продолжал смотреть на нее заинтересованно и явно ожидал развернутого ответа. Да и бренди развязал ей язык, так что она продолжила:

— Я плачу, когда слушаю «Травиату», когда смотрю «Унесенных ветром», и всякий раз, когда слышу, как Жаклин дю Пре играет Элгара. Я плакала от несчастной первой любви; плакала, расставаясь с детством; плакала, когда видела, как тонет город.

— А я вижу во сне, что тону, — промолвил Люк. — Это мой самый страшный кошмар. Вы как–то говорили, что сны владеющих Даром вещие. Если и вы, и тот санитар правы и у меня есть Дар… Может быть, я вижу во сне собственную смерть?

— Расскажите мне о ваших снах, — попросила Ферн.

— Большинство из них я не могу описать подробно, — ответил Люк. — Чаще всего, проснувшись, ощущаю лишь неприятный осадок от сна. Думаю, вам знакомо это чувство. Но после того как умерла мама, мне приснилось, что я утонул. Я лежал на морском дне, а крабы и лангусты объедали мои кости. Приплыла русалка, чтобы посмотреть на меня, не такая, как в сказках Андерсена, а бледное существо с невыразительными рыбьими глазами. Вот и недавно я снова видел ее во сне.

— Вы можете припомнить подробности того сна? — В голосе Ферн появились странные нотки, но Люк, увлеченный собственным рассказом, не за

метил этого.

— Такое не забудешь. Я был капитаном старой посудины. Мы попали в ураган. Сперва я думал лишь о том, как это глупо и страшно–умереть подобным образом, но потом меня осенило, что я капитан корабля и только я виноват во всем, ведь я решил отплыть в такую погоду. Страшный удар молнии разнес мачту в щепки, и кого–то смыло за борт. Я слышал ужасные крики. Тут я и сам очутился в воде, и там была она. Русалка. Она схватила меня и потащила в пучину, а я ничего не мог поделать и лишь захлебывался и чувствовал приближение смерти. — Люк пожал плечами, словно пытаясь отделаться от неприятного воспоминания. — Вероятно, это всего лишь аллегория — чувство вины, боязнь темноты, женщина, русалка, любовные отношения. Анализируйте, если хотите, но будьте осторожны, ведь это мои кошмары.

Он умолк. Казалось, тишина, воцарившаяся за столом, никогда не кончится.

— Нет, — наконец сказала Ферн. — Не думаю, что это аллегория. В сновидениях людей, владеющих Даром, часто проскальзывают видения, которые относятся не к ним самим, а к другим людям. Я думаю… вы видели чей–то чужой жизненный путь, Во сне вы проникли в память кого–то, кто давным–давно умер. Но почему так происходит, я не знаю. — И она повторила с болью в голосе: — Я не знаю!

— Чья же смерть мне снится? — спросил Люк требовательно. — Вы знаете это?

Но Ферн не ответила.

Они молча вышли из ресторана и дошли до дома Люка. Лишь тогда, очнувшись от задумчивости, Ферн поняла, где очутилась.

— Я возьму такси, — сказала она.

Люк вытащил телефон:

— Я вызову такси. Я всегда пользуюсь услугами одной неплохой компании. Они запишут вызов на мой счет.

Ферн вяло запротестовала, но он не обратил на это внимания. Возникла небольшая заминка, хотя Ферн редко смущалась, а Люк и подавно.

— Они подъедут минут через пятнадцать, — сказал он наконец. — Может, подниметесь пока ко мне, подождете?

— Лучше я постою на свежем воздухе.

Они стояли совсем близко друг к другу, почти не разговаривая. Его сны, ее сомнения, тени потустороннего мира — все это словно воздвигло стену между ними. Когда рядом остановилось такси, он обнял ее за плечи и быстро поцеловал. Потом помог ей сесть в машину.

«Он ни поздоровался, ни попрощался», — думала Ферн, уезжая. Она дрожала, но не от любовной истомы.

Добравшись до дома далеко за полночь, Ферн обнаружила, что веточка плюща, прикрепленная накануне к двери, исчезла. Она быстро вошла в квартиру, включила свет и обвела гостиную взглядом. Скулдундер развалился в кресле, с наслаждением потягивая херес. Шляпа была лихо надвинута на один глаз. Он, видимо, уже не считал нужным скрываться. Положив ноги на журнальный столик, он приветственно поднял стакан и махнул рукой, приглашая ее сесть рядом. Никакого смущения при виде хозяйки дома наглый гоблин не испытывал.

— Чувствуй себя как дома, — сказала Ферн ледяным тоном и с удовлетворением заметила, что в глазах Скулдундера мелькнуло замешательство.

— Мы ведь теперь друзья? — с тревогой спросил гоблин. — Союзники?

— Надеюсь, что так.

— Мне пришлось долго ждать, — слегка надменно начал зарвавшийся Скулдундер. — В конце концов, я королевский посол, и мне должны оказать соответствующий прием,

— Ты взломщик, а я ведьма, — напомнила Ферн. — Таская без разрешения выпивку из моего бара, помни, что в бутылках может быть налито что угодно.

— Я ничего такого не заметил, — жалобно проскулил гоблин. Все его нахальство моментально улетучилось.

— Конечно, я же профессионал!

— Тут наклеечка красивая, — проблеял он. — «ТоуПип».

— «Тио Пеппе», — поправила его Ферн. — Можно было и так догадаться. Я держу эту бутылочку специально для грабителей. Она им так нравится, потому что на нее наложены специальные чары.

Скулдундер встревоженно уставился на свой стакан. Ферн смягчилась:

— Ладно, пей. Я разрешаю. На этот раз напиток не причинит тебе вреда. У меня плохие новости для твоей королевы. Ведьма, о которой мы говорили, действительно опасна. Гораздо опаснее, чем мы думали. Я увидела ее в магическом круге и узнала. Это Моргас, ведьма, которая прожила почти тысячу лет под корнями Вечного Древа. Все это время она думала лишь о мести, а теперь вернулась в наш мир, чтобы воплотить в жизнь свои черные замыслы. Ее гложет злоба, а ее амбиции переросли в манию величия. Это ужасное создание! Надеюсь, я смогу победить ее, но мне нужна помощь вашего народа.