Игры чародея, или Жезл Ниерати - Браславский Дмитрий Юрьевич. Страница 41

Нет, зайдем с другого конца. Если он сражался со жрецами, то нельзя ли вспомнить, какие у них были медальоны?..

Тихий стук в дверь. Ну, Рурт, считай, ты доигрался!

Распахнув дверь, Кефт с изумлением увидел за ней Азнивьера.

— Можно к тебе?

— Проходи. — Кефт отступил в сторону. — А где Рурт?

— У нас не так много времени. — Азнивьер прикрыл за собой дверь, потом резко распахнул ее и выглянул в коридор.

— Что случилось? — встревожился Кефт.

— Пока ничего. — Однако лицо дипломата было очень и очень встревоженным. — Ты позволишь мне сделать несколько вещей, которые покажутся тебе странными?

— Изволь, — Кефт почувствовал себя заинтригованным.

Подойдя к кровати, Азнивьер пробежал пальцами по краю одеяла, коснулся матраса и несколько раз осторожно дотронулся до подушки.

— Есть у тебя нож?

Кефт молча протянул дипломату свой кинжал.

— Ага, спасибо, — кивнул тот и двумя быстрыми движениями, крест-накрест, вспорол гобеленовый чехол подушки.

Ожидая увидеть вихрь утиного пуха, Кефт инстинктивно зажмурился.

— Что ты на это скажешь?

Открыв глаза, Кефт обнаружил, что его подушка была набита отнюдь не пухом, а незнакомыми кристалликами темно-синего цвета. И как он, интересно, умудрился этого даже не почувствовать?!

— А это… что? — оторопело поинтересовался он у Азнивьера.

— То, что я и ожидал, — не без гордости сообщил дипломат. — Ты не против, если я продолжу устраивать у тебя маленький разгром? Главное нам успеть прибраться до прихода Рурта.

— Так где он, наконец?!

— Заблудился. Ищет дорогу домой. Но я не смогу водить его по коридорам слишком долго — иначе он может заподозрить, что дело здесь не только в Нетерте.

— Заподозрить? — едва не расхохотался Кефт. — Да он ничего не заподозрит, даже если забудет, как его зовут!

— Это тебе так кажется. — Дипломат даже не улыбнулся. — То, что дураку многое сходит с рук, — единственное, что заставляет Рурта притворяться идиотом. Чародей он, конечно, послабее нас — и существенно послабее. Но уж никак не дурак.

— Вот оно, значит, что. — Кефт почувствовал, как по спине пополз неприятный холодок.

А так ли стоит доверять самому Азнивьеру? Его-то какой интерес в этом деле? И откуда, кстати, он знает Рурта лучше, чем сам Кефт?

— Разберись пока с подушкой, ладно? Только порошок не трогай.

Кивнув, Кефт прикрыл глаза и представил себе подушку целехонькой. Потом коснулся кончиками пальцев гобелена и, преодолевая сопротивление ткани, заставил ее срастись обратно.

Тем временем Азнивьер, проклиная вполголоса не в меру искусных слуг, корпел над замком в каморку Рурта.

— Будем считать, что не удалось, — признал он, когда Кефт открыл глаза.

— Не можешь открыть? Да ты что! Даже я…

— Так и я могу, — оборвал его дипломат. — Разнести все вдребезги — много ума не надо. Но он почувствует. Если будет настроение, добудь у него ключи. А сейчас давай еще посмотрим.

Поджав под себя ноги, Азнивьер уселся прямо на пол и вытащил из кармана небольшой деревянный кубик, украшенный незнакомыми Кефту рунами.

— Очередной сюрприз? — поинтересовался тот, решив ничему уже больше не удивляться.

— Вещица старая. — Дипломат задумчиво покрутил кубик в руках. — Старше меня века на три. Подарок нашей семье от Сориделя дар Кридена.

— Дальнего предка нашей дар Криден?

— Очень дальнего, — подтвердил маг. — И она об этой штуковине, подозреваю, даже не слышала. Соридель в свое время был… нет, даже не только придворным магом — другом одного из королей Хорверка. Вьорка по прозвищу Труба, слышал о таком?

Кефт покачал головой: истории Хорверка он почти не знал. И затруднился бы даже сказать, кто там сейчас на престоле сидит. Хотя не исключено, тот же самый Вьорк и сидит, — что для гнома три века?

— Подай, пожалуйста, уголек из камина. Да, отлично, такой подойдет. Так о чем я?

Азнивьер, не вставая, начертил угольком на полу несколько квадратиков и принялся по очереди ставить в них кубик. Поставит — посмотрит, переставит — снова посмотрит.

— О Вьорке по прозвищу Труба, — улыбнулся Кефт.

— Не о Вьорке, а о Сориделе. — Самый дальний квадратик чем-то глянулся дипломату больше остальных. — Одна из его идей заключалась в том, что наблюдение совсем не обязательно выявлять так, чтобы наблюдающий мог это заметить. А для этого самое важное… Ну вот, здесь все чисто.

Поднявшись, он отряхнулся и спрятал кубик в карман.

— Что чисто? Никто не наблюдает?

— Никто, — подтвердил Азнивьер. — По крайней мере сейчас. А теперь скажи: ты мне доверяешь?

Кефт ответил не сразу. А в самом деле, доверяет ли? Уважает — да, несомненно. Хотел бы считать своим другом? Опять же никаких вопросов.

Кхарад, конечно, предупреждал, что в Круге нельзя доверять никому. В особенности — дар Криден и айн Крэгг. Про Азнивьера же учитель отзывался нейтрально, без особого интереса и, похоже, не считал, что тот заслуживает внимания. Значит, по крайней мере, никаких инструкций Кхарада он не нарушит.

С другой стороны, доверять означало открыться перед чужой магией. Остаться беззащитным. Предоставить другому власть над собой, которой тот еще неизвестно как воспользуется.

Кефт чувствовал, что, как он ни старается, смысл происходящего от него ускользает. Ведь кто в первую очередь заинтересован в благополучном исходе его миссии, как не Кхарад? И если учитель приставил к нему шпиона — это, конечно, не радует, но едва ли Рурт причинит ему зло. Да и что за интерес в этом Азнивьера?

— Ты знаешь…

— Только честно, — жестко проговорил дипломат. — Без околичностей. Доверяешь — или нет?

Кефт молчал.

— Встретимся за обедом! — Хлопнув юного мага по плечу, Азнивьер вышел из комнаты, а Кефт долго еще смотрел на закрытую дверь.

Когда пожар был потушен, уже светало. Наскоро смыв копоть и кровь, все завалились спать, понадеявшись, что Темес и заклятия Мист оградят их от непрошеных гостей.

Хельг с Макобером проснулись первыми. И пока страж умасливал хозяина постоялого двора, втолковывая ему, что, продав семь лошадей, тот купит себе шатер не хуже прежнего, Макобер тихонько проскользнул в конюшню.

Обед получился печальным: каждый думал о своем, и мысли эти были по большей части невеселыми. Бдительность Мист и Хагни спасла их в «Верном дельфине». Находчивость Макобера — в «Свином боке». Но напади на них кто ближе к утру, у талиссы не было бы сил драться всерьез.

Их было всего семеро. А Снисходительных, не говоря уже о людях из лангера Орробы, — куда больше.

Глядя на грустные лица друзей, Торрер едва не вздрогнул: а ведь они стареют. Люди говорят «взрослеют».

Перестают быть беспечными. С болью, хрустом, кровью — точно отдирая от раны повязку. Часто не осознавая этого. Но даже у Макобера в глазах все чаще проглядывает задумчивая настороженность.

Мак почти ничего не рассказал о последней ночи в Трумарите. Но эльф видел, что встреча с профессиональным убийцей не прошла для мессарийца даром.

У нас проще, подумал он. Мы с детства знаем, что слабы. Эккиль, Парящие, родители — мы в их власти. Изначально. Мы приходим в этот мир слабыми и уходим, зная, что многое нам не дано изменить. Мудрость в том, чтобы уметь рассчитывать свои силы.

Люди же верят: мир только и ждет, чтобы они его покорили. И некоторым это удается — вот что удивительно!

Они смеются над эльфами, считая их слишком медлительными и нерешительными.

«Для эльфа повторяют трижды».

Эльфы и в самом деле не спешат. Не спешат взять в руки меч — только человечий ребенок уже в пять лет размахивает деревянной палкой, воображая себя таким же героем, как и его отец. А эльфы считают, что, прежде чем учиться отнимать жизнь, надо научиться ее дарить. Если у тебя нет детей, можешь быть кем угодно, хоть Парящим, но не имеешь права быть воином.

А ведь сколько лет он уже не видел своего сына…

Люди обожают учиться по книгам. Маги, жрецы проводят часы, дни, годы в хранилищах, как они полагают, древней мудрости. И подтрунивают над эльфами, не спешащими к ним присоединиться.