Слезы на камнях - Суренова Юлиана. Страница 91

Дело близилось к рассвету. Хранитель, превратившись в мгновение, когда от него ничего не зависело, в обычного старика, измученного жизнью вообще и полным переживаний минувшим днем в особенности, дремал на своем троне. Время от времени он вскидывал склонявшуюся на грудь голову, оглядывал зал мутным взглядом начинавших слезиться глаз. Жрец мотал головой в ответ на его молчаливый вопрос и маг засыпал вновь.

Он уже был готов поступить так и в этот раз, как вдруг уловил напряжение, повисшее среди горожан. Кто-то сдавленно вскрикнул, какая-то женщина запричитала…

Готовившиеся подойти к служителю жребия в ужасе отшатнулись в сторону, принявшись читать слова заговора-заклинания, спеша защитить себя от беды, к которой они подошли так близко, что смогли заглянуть ей в глаза.

Хранитель, который сразу же понял, что произошло, обратил взор в центр зала. Там, возле служителя стоял юноша лет пятнадцати, держа на открытой ладони белый, как покрова снежной пустыни, камень.

Высокий, худощавый, не понимавший до конца, что с ним случилось, если чем и напуганный, то только поведением окружавших, он, втянув голову в плечи, глядел себе под ноги. Может быть – боясь встретиться с кем-то взглядом, словно чувствуя за собой какую-то вину, может – просто рассматривая покрывавший пол рисунок, сраженный любопытством куда больше, чем страхом.

– Он еще совсем ребенок… – прошептал маг, в глазах которого слезами вспыхнуло сочувствие.

– Да, – вздохнув, кивнул жрец. Он развел руками: "Что уж тут поделаешь? Перед жребием равны все". И, потом, может, так и лучше. Не прошедший испытание… Если боги избрали ему смерть до срока, город все равно потерял бы его. А так – он умрет с пользой для всех.

– Приведи его.

Кивнув, Гешт сдвинулся со своего места, спустился с помоста вниз, в толпу горожан.

Те, кто оказывался на его пути, поспешно отходили в сторону, освобождая дорогу.

Слышались вздохи – и сожаления и, в то же время, облегчения. Один из жребиев выпал. И выпал на другого…

– Видишь, стражи границ и не понадобились, – тихим шепотом обратился к Агдору Шед.

– Я не нахожу причины для радости, – мрачно бросил воин. – Что может ребенок?

Лишь смиренно принять смерть…

– Любая жертва лишь принимает смерть. И не более того, – с сочувствием глянув на того, кому предстояло еще очень многое понять, с каждым новым мигом чувствуя себя все более и более ничтожным, осознавая, что лишь обманывает себя верой в то, что ему дано что-то изменить, а на самом деле единственное, что он может – следовать своей судьбе, служа богам и надеясь, что Они будут милосердны к нему и в этой жизни, и в вечности сна.

Тем временем Гешт подвел к Хранителю юношу, который, бросив робкий, полный любопытства взгляд на хозяина города, опустил голову, смущенный его вниманием.

Его губы, пальцы дрожали, как он ни пытался унять дрожь.

– Как тебя зовут?

– Агдор, – хриплым от напряжения голосом ответил тот.

Страж вздрогнул, в его сощуренные глаза сперва вошло удивление, даже непонимание, затем – внезапная решимость. Он напрягся, готовый сорваться с места, броситься к юноше, забрать у него из руки камень, который предназначался ему, но не смог оторвать и ног от пола, прижатый силой:

"Стой на месте! – словно тяжелый тюк сена обрушился на него рожденный прямо в голове приказ Хранителя. – Ты уже тянул свой жребий! Этот – его!" -Но… – тот упрямо пытался вырваться из-под власти мага, не понимая бесполезность всяких попыток, когда на стороне Хранителя была вся магическая сила города, и его собственная сила тоже.

"Боги сделали свой выбор! Все! Смирись с ним! Мне тоже жаль паренька, но жизнь города значит больше, бесконечно больше жизни одного горожанина!" – и Шед вновь вернулся к разговору с юношей.

– Кто ты?

– Никто, – пожал плечами тот. – Я еще не прошел испытание, и…

– В какой семье ты рожден? Расскажи что-нибудь о себе, чтобы мы помнили.

– Мой отец был земледельцем, выращивал хлеб. У него был участок за городской стеной… Но он умер, когда я был еще слишком мал, чтобы запомнить его рассказы о предках. Мамы не стало еще раньше… Братьев и сестер у меня нет… – он развел руками, показывая, что ему, вообще-то, не о чем рассказывать.

– Так ты сирота, – вздохнув, Хранитель качнул головой. Ему с каждым мигом становилось все сильнее и сильнее жаль этого мальчика, в жизни которого было так много горя и печали. О подобных обычно говорят – "Они не суждены для счастья"…

Воистину…

– Да, – кивнул тот.

– О тебе заботились служители?

– Да, – снова кивок головы, торопливый взгляд на стоявшего рядом старшего служителя, словно в стремлении убедиться, что он правильно отвечает на вопросы.

– У меня нет дара… Ну… – он смутился покраснел, взглянув на своего тезку-стража.

– Я говорю не о священном даре… Его у меня, конечно, тоже нет…

– Я понимаю: служители, прежде чем взять мальчика в ученики приводят его к камню…

– Я… Мне не было дано стать служителем. Но я мог быть слугой… – было видно, что в этом заключалось самое большое разочарование в его жизни. Ему мечталось о большем, много большем. Как он завидовал другим, тем, кто начал учиться тайным знаниям, в то время, как ему давали лишь такие крохи! Возможно, он в какой-то мере и был рад такому повороту жизненного пути, думая, что самопожертвование в этой жизни зачтется ему и, может быть, боги позволят ему родиться вновь, на этот раз – настоящим служителем, или даже Хранителем. Он был бы хорошим Хранителем, достойным!

– Мне очень жаль… – заглянув в глаза юноше, вздохнул Шед. – Но такова воля богов.

"Жаль?! Но почему?!" – готов было воскликнуть тот, на кого пал жребий судьбы.

Ему самому было себя ничуть не жалко. Ведь выбор – не кара, а испытание, да, именно испытание. Пусть не совсем обычное, но так даже лучше, когда ничто иное не было способно исполнить его заветную и еще вчера такую нереальную мечту.

Теперь же у него появился шанс. И Агдор никак не мог взять в толк, почему все так сочувственно глядят на него.

– Все хорошо, – сдерживая дрожь, волнение и даже некоторое нетерпение, которое вдруг волной нахлынуло на него, проговорил юноша. Да, хорошо. Для всех. Для него.

Для города. Ведь прошлый выбор жребия… От него теряли все: и его тезка-страж, стоявший теперь рядом, кусая губы и упрямо сжимая кулаки, и… нет, вообще все, ведь без наследника магического дара при старом хозяине города талисману не долго нести тепло. А так…

Он огляделся вокруг, рассматривая стены храма, любуясь удивительными фресками, которые словно переносили в легендарное время, позволяя ощутить себя частью священной истории.

– Может быть, – вновь зазвучал рядом с ним мягкий заботливый голос мага. – Тебе что-то нужно, чего-то хочется? Скажи: мы исполним любые твои желания, если, конечно, это возможно…- чувствовалось, что в глубине души Шед боится, что тот попросит перебросить жребий… Это была бы понятная просьба. Глядя на стоявшего перед ним юношу, старик думал, как тот молод, как, должно быть, ему еще хочется жить, ведь, в сущности, с ним еще ничего не происходило… И вот, получалось, что уже никогда не произойдет. С каждым мигом ему все больше и больше нравился этот паренек, которого он если и видел когда прежде, то не запомнил. Мало ли людей живет в городе? Храбрится…

Шед не знал, как сам бы поступил, окажись на его месте. Наверное, вел бы себя так же, когда с судьбой не поспоришь… Но ведь то чувство, что отражалось в глазах юноши… Это было не смирение, нет – ожидание чего-то, предвкушение…

Сердцем молодого горожанина властвовала страсть, а не пустота. Это показалось Шеду странным. Хотя… Он задумался. Может быть, в этом и нет ничего удивительного. Ведь паренек не знает всего ужаса правды, наверное, думает, что это – шаг на пути исполнения его мечты…

Нет, маг не стал ему ничего объяснять, разрушая иллюзии. Пусть. Пусть хотя бы сейчас, в своих фантазиях, сне наяву он будет счастлив.

– А можно… – Агдор все еще смотрел вокруг, пораженный открывшимся его глазам зрелищем, восхищенный навеянными им грезами о том будущем, которого у него еще не было. – Можно я побуду в храме? Немножко! – опомнившись, он, в смущении сжался, полагая, что, наверно, попросил как раз о невозможном.