Клинки Юга - Сударева Инна. Страница 61
Фредерик не хотел брать в поход взрывных штук, считая, что бомбы – лишняя тяжесть, и она замедлит движение отряда. Но доктор настоял, его поддержали Судья Гитбор, Марта и Элиас, и король уступил. Правда, предупредил Линара, что при первых же признаках неудобств со стороны бомб, он прикажет выбросить их в ближайший овраг. «А мула пустим на жаркое», – сердито буркнул под конец Фредерик.
Сам король снарядился в дорогу, как обычно – без особых изысков. В кожаных куртке и штанах, в простых сапогах под колено он выглядел чуть ли не обычным оруженосцем на фоне того грозного сопровождения, которое являли собой его рыцари. К седлу лошади короля был приторочен мешок с минимумом необходимых в походе вещей: сменой одежды и обуви и с теплым плащом. Из боевого снаряжения Фредерика взял только надежный и легкий шлем-салад без забрала, тонкую кольчугу, не раз испытанную в боях и надеваемую под куртку, и верный белый меч, который пришлось теперь поместить не за спину (как он привык), а к поясу, на правый бок, под леворучный захват. Болезную же руку молодой человек облек в латный рукав и подвесил на прочный ремень, чтоб хоть обороной помогала, если придется воевать.
Их небольшой отряд быстрой рысью пронизал пока еще дремлющую столицу и выехал через Лучистые Ворота за городские стены.
Фредерик сперва пустил Мышку в галоп, но под кронами березовой рощи остановил коня. Чтоб обернуться и посмотреть на город. Он понимал, что, возможно в последний раз видит эти длинные стяги на высоких башнях и гордые белые стены. За ними – его жена и дети. И их он тоже, вполне возможно, этим утром видел последний раз…
Прощание с Мартой вышло коротким, спокойным и обычным: поцелуй и объятие, тихая просьба женщины: «Береги себя», твердое обещание мужчины: «Конечно, милая». Разве что рука королевы чуть дольше задержалась на шее мужа, и голос ее чуть дрогнул, самую малость. Фредерик заметил, но не подал вида, не сказал ни слова. Потому что смысла говорить о том, что они оба давно поняли, не было…
Вспоминая сейчас эти минуты, краткие и тяжелые, молодой человек с досадой поджал губы, сам себе приказал: «Не закисать!», рявкнул Мышке: «Вперед!» и поскакал дальше, уверенно сжимая левой рукой поводья. Элиас, Линар и остальные последовали его примеру.
Первый день их путешествия прошел безо всяких интересностей и неожиданностей. Тракт желтой лентой мирно тянулся себе через поля, леса, луга и уютные деревеньки на юг; музыкально щебетали над этим всем невидимые жаворонки, сходящие с ума от летней жары; с тонким писком мелькали туда-сюда шустрые трясогузки, пересекая дорогу, как челнок ткача – звенящие нити основы. Крестьяне, попадавшиеся на пути, останавливались, снимали шапки и низко кланялись всадникам, правильно угадывая в них важных персон.
Фредерик молчал – идиллические картины, царившие вокруг, никак не отражались ни в его глазах, ни в душе. Элиас, ехавший рядом, попытался разговорить государя, памятуя, что тот любит пообщаться, но не угадал. Король на вопросы отвечал либо односложно, либо вообще не отвечал – хмыкал или пожимал плечами (точнее – одним плечом, левым). По всему было видно: не хотелось ему отрываться от своих мыслей. И Элиас придержал коня, чтоб поравняться с мастером Линаром и оставить Фредерика в одиночестве.
Но доктор тоже был занят – перелистывал одну из книжек Бруры, пытаясь для начала в рисунках разобраться. Поэтому гвардеец отстал еще больше и сблизился с рыцарями. Те не особо скучали: двое дремали (было видно, что они в совершенстве овладели этим искусством – спать в седле), еще двое с громким хохотом обсуждали свои похождения по столичным кабакам, а последний что-то самозабвенно вырезал из деревянной чушки.
– Скучновато, – заметил Элиас, чтоб влиться в компанию.
– А мы с Люком как раз песню затянуть удумали, – ответил ему рыжий Аглай. – Вливайся, братишка.
– И то дело, – кивнул древорез Генрик и отправил свои поделку и ножик в поясной кошель. – Ну, а какую?
– Какую-нибудь веселую, под стать хорошей погоде, – сказал Люк.
– Конечно, веселую, – отозвались, проснувшись, Мартин и Платон.
Аглай и Люк начали – их первые удалые вопли заставили шарахнуться в сторону лошадь мастера Линара. Фредериков Мышка тоже отреагировал, дернув головой. К запевалам, узнав текст, присоединились остальные рыцари, и над полем, которое они как раз проезжали, понеслось:
Мастер Линар недовольно косился на веселых горлопанов – они мешали ему читать и думать. А Фредерик ехал впереди и улыбался, слушая нехитрые припевки своих рыцарей, как бы там что ни складывалось, а жизнь была хороша…
Вечером, у разложенного на лесной поляне костра, король тренировал левую руку, приучая ее к тем хитрым приемам, которые до недавнего времени в основном проводила правая. Обеими руками Фредерик владел одинаково хорошо, но были кое-какие выпады и удары, которые левой были знакомы хуже.
Неискушенному в фехтовании могло бы показаться, что у молодого человека нет причин беспокоиться о собственной боеспособности: старинный белый меч свистал и сверкал серебряными бликами, выполняя сложные элементы, подчиняясь твердой руке и быстрой мысли хозяина. Элиас, сидевший напротив на ворохе папоротниковых листьев, затаив дыхание следил за боевым танцем короля: такие выступления его всегда восхищали. Из приемов судейского фехтования гвардеец постиг лишь самую малость, и даже эта малость далась ему с трудом. «Все потому, что осваивать их следует с детства, чтоб приучить к ним растущие кости и мышцы», – говорил Фредерик. Именно поэтому Элиас не упускал случая хоть посмотреть на то, что ему не удавалось. Например – на прыжки. Ноги Фредерика, казалось, имели под кожей не кости и не мышцы, а пружины. И кроме прыжков – гвардеец прекрасно знал – эти ноги могли наносить смертельные удары в голову или туда, куда заблагорассудиться хозяину. Вот последними возможностями Элиас не мог похвастать: его ноги еще могли прыгать, пусть не особо высоко и быстро, но вот ударять ими так же ловко и точно, как кулаками, молодой рыцарь не умел: не хватало гибкости.
Сам Фредерик был теперь недоволен: некоторые движения левая рука исполняла без необходимой скорости и точности и быстро уставала. Слишком быстро. Возможно, это являлось следствием недавнего шестидневного беспамятства, от которого молодой человек еще не совсем оправился.
Когда от пота взмокли волосы, лоб и спина, Фредерик остановился и тут же скрипнул зубами – правая рука решила, что пора напомнить о себе и опять колко заболела в локте.
– Боюсь, когда мы доберемся до Азарии, я развалюсь совершенно, – пробормотал он, присаживаясь у костра на свою кучу папоротников и устраивая меч рядом.
– Боишься? Удивительно, – пожал плечами Элиас. – Если бы я так управлялся с мечом, да еще левой рукой, я бы ничего не боялся. И не забывай, что ты совсем недавно серьезно заболел.
– Ничего не боятся только дураки, – нахмурился Фредерик. – А страх бывает разным. Я не боюсь погибнуть в бою – я всегда к этому готов. Но я боюсь того, что перестану быть хозяином своему телу. Проще говоря – стану калекой. Я уже им становлюсь, – он опять скрипнул зубами и потер упрямо болящий локоть. – И, признаюсь тебе, братишка, такого ужаса я еще не испытывал. Наверное, потому, что никогда не думал так попасться.