Брат-чародей - Горенко Евгения Александровна. Страница 54

— Благодарю… Но Синита! Как чудесно она поёт! — Гражена повторила свою попытку вернуть разговор в русло светской беседы. Комплименты это хорошо, но что-то в них заставляло её чувствовать себя не совсем ловко.

— Договорились! Я проведу тебя на её концерт, — оживился тот.

Гражена бросила на него заинтересованный взгляд: непринуждённость собеседника уже успели потихоньку поднять в её глазах его статус — мало разве благородных людей, отправляющих своих младших отпрысков в дворцовую науку с самых первых ступенек!… А тут он ещё и так легко пообещал ей доступ на королевское развлечение. Хотя… а вдруг имеется в виду не кресло в зале, а дырка в портьере!

— Благодарю, но это слишком большая честь для меня, — произнесла она стандартную формулу негарантированного согласия.

— Да это для тех разряженных механических кукол будет честью твоё появление! — не на шутку вспылил он. — Ты ведь… ты живая… В отличие от них! Живая и настоящая. Я же видел…

Последние слова он произнёс так тихо, что Гражена благоразумно решила сделать вид, что не расслышала их… Наступила пауза, во время которой она принялась прикидывать, как лучше завершить этот престранный разговор, чтобы уйти, наконец.

— Как тебя зовут? Хотя нет, не говори. Так будет слишком просто найти тебя. А я тебя и так найду. И знаешь, как?

Заинтригованная Гражена отрицательно махнула головой… Вот если бы всё это мог увидеть Айна-Пре!…

— Я буду спрашивать прохожих, где живёт самая красивая девушка Венцекамня. Нет — всей Рении!

— И всё будут отправлять тебя к своим дочкам! — прыснула она, представив себе вживую эту картину.

— Не смейся. Когда я опишу… — живо зажестикулировал он, словно помогая залетавшими руками своей речи, вдруг ставшей натужной. — Когда я напишу… никто не ошибётся!

Довольный тем, как удалось выразить свою мысль, он радостно вздохнул и опустил длинные руки.

— Да. Если захочешь меня найти, спрашивай Гилла.

Гражена едва поймала свою изумлённо отпадающую челюсть: во-первых, с чего этот мальчишка вообще решил, что она станет его когда-нибудь искать?!

А во вторых — что-то в его интонациях, с которыми он назвал своё имя, было такое… словно она, услышав его, должна была чуть ли не расплакаться от неожиданного выпавшего ей счастья!

Нет, каков нахал!

Всё, хватит. Конечно, разговор с этим самонадеянным мальчишкой оказался достаточно забавным, но хорошего понемножку. Она достаточно уделила ему своего времени.

— Приятная встреча, но мне пора идти, — Гражена одарила его милой улыбкой и даже добавила в неё немного сожаления от расставания. — Была рада нашему знакомству.

Кажется, это нормально. Теперь дождаться от него пары прощальных слов — и можно спокойно уходить. Только почему он до сих пор молчит? Гражена мельком оглядела его. Он стоял уже успокоившись, заложив руки за спину; лицо дышало довольной безмятежностью, а лёгкий взгляд откровенно любовался ею… Нет, это невозможно! Ну что за человек! Неужели он не понимает, что должен хоть что-то ответить ей?…

— Ага, — всё так же безмятежно наконец-то произнёс он.

Поняв, что лучшего она от него не дождётся, Гражена с должным жестом прощания повернулась — и облегчённо выдохнув зажатое дыхание, уверенно зашагала своей дорогой. Нет, каков нахал!… Хотя и забавный — всё же признала она.

А Гилл провожал её взглядом до тех пор, пока платье цвета закатного солнца окончательно не исчезло за деревьями. Когда надежды разглядеть её уже совсем не было, он тоже повернулся и медленно пошёл в глубь полянки. Потом с коротким радостным смехом поднял лицо к небу, крутанулся на месте, и, раскинув руки, счастливо упал в высокую траву.

— Какие дела… Это… Эй, небо с облаками, вы видите меня? Слышите меня? — он сорвал травинку и сунул её в рот. — Эй, небо, доводилось ли тебе видеть такую красоту и такой свет?… Хорошо-то как…

Далеко отошедшая Гражена ещё смогла услышать его смех, правда лишь едва разборчивым шумом, и почему-то не сообразила, что это может быть и кто его источник. Но по причудливому закону мыслей в её памяти всплыло имя этого мальчишки и смутное ощущение того, что она его где-то уже слышала. Попробовала вспомнить — точно сделать это так и не удалось. Единственно, что припомнилось, так это неясное чувство какого-то неприятного аромата ситуации, в которой ей впервые его сказали. И всё, больше ничего с этим не было связано.

Благополучно, уже особо не глазея по сторонам, дошла до ещё открытых дворцовых ворот, темнеющими улочками добралась до дома. У входа в их флигелёк она остановилась, потопталась на месте, сравнивая размеры своей усталости и необходимости зайти показаться тётке, и со вздохом отправилась к той. Леди Олдери уже готовилась отойти ко сну. Вежливо поинтересовалась у племянницы, хорошо ли та провела время, рассказала ей пару свежих дворцовых сплетен. Выходя из спальни тётки, Гражена увидела большое настенное зеркало, а точнее, себя в нём. Даже полумрак слабо освещённой комнаты не мог скрыть вида юной королевы — пусть уже уставшей, пусть немного растрёпанной — но королевы! Она замерла, ловя мельчайшую деталь своего отражения — и счастливо рассмеялась.

Из самого сладкого предутреннего сна её разбудил тихий-тихий шёпот. Гражена с трудом оторвала голову от подушки и едва разлепленными глазами непонимающе уставилась на Дженеву.

— Уезжаю. Зашла попрощаться, — объяснила та своё появление в столь неурочный час.

Гражена глянула в едва светлеющее окно, попробовала представить — каково сейчас будет вылезти из тёплой постели и идти по мокрой от росы земле. И, думая лишь о том, как поскорее вернуться в прерванный сон, жалостливо попросила.

— Ага… Только давай я не пойду… Давай сейчас…

Дженева укоризненно покачала головой и подошла ближе. Пожали руг другу реки. Гражена в который раз словами "и не лень же тебе!" выразила своё искреннее отношение к её поездке, Дженева посмеялась непонятливости подруги и, подхватив оставленный у двери тюк, шагнула за порог.

В рассветном недвижном воздухе садик леди Олдери, давно привычный каждой веткой и каждым булыжником, стал дразняще незнакомым и от этого таинственным. Долгожданная дорога начиналась таким новым шуршанием гравия на многажды исхоженной тропинке, словно сейчас Дженева впервые шла здесь.

Кастема уже ждал с той стороны калитки. Он помог ей выдернуть застрявший в узком проходе тюк, повесил его на последний свободный крючок на седле мула и только после этого поздоровался с ней. Кроме мула брусчатку мостовой выстукивали копытами Орлик и Жёлудь, смирная гнедая коняка с соответствующим светлым пятном на лбу. Чародей помог забраться на него, и пока она приноравливалась к фыркающему Жёлудю и зажатыми руками подбирала поводья, успел не только вскочить в седло Орлика, но и отъехать на приличное расстояние.

Так началась их дорога. Первое время ехали молча и отстраненно — поначалу торжественная рассветная тишина не располагала к разговору; потом, когда улицы ожили, всё внимание заняло продвижение через бурхливый многолюдный поток. И только выехав за пределы и города, и городского предместья, когда дорога очистилась, а вокруг, куда ни кинь взгляд, были лишь поля и рощицы в бодром утреннем солнце, они потихоньку принялись болтать и смеяться.

Выросшая в малолюдных просторах востока Астарении и исколесившая в фургончике бродячих артистов добрую часть подлунного мира, Дженева чувствовала себя, как будто вернулась в родной дом. Её нынешняя жизнь в Венцекамне была сытна и интересна, но, только выехав из его каменного, скученного и суетливого пространства, Дженева поняла, как сильно ей не хватало вот этих сменяющих друг друга полей, этой незакрытой домами линии горизонта и этой тёплой пыли дороги под копытами коней. И она просто купалась в этом счастье. В первое время её ещё беспокоило отсутствие серьёзного опыта верховой езды, но Кастема ехал неспешно, часто останавливаясь для привала или чтобы вдоволь наглядеться какой-нибудь очередной дорожной диковиной, так что в конце концов оказалось — волновалась она зря.