Лис и империя - Тертлдав Гарри Норман. Страница 70

— Вся эта болтовня о богах напомнила мне одну историю, которая произошла со мной много лет назад, еще в годы странствий, — пробасил Вэн. — Могу рассказать ее, пока мы ждем, когда приведут колесницы.

— Скорей всего, речь пойдет о том, чего не было вовсе, — заметил Фердулф. — Если эта история походит на те, какие ты обычно рассказываешь.

Вэн бросил на него сердитый взгляд.

— Мне давно следовало бы проткнуть тебя, как надутый свиной пузырь, вот как! — прорычал он.

Фердулф взлетел повыше.

— Я сын бога, и лучше бы тебе это помнить, чтобы не пришлось выяснять, кто кого тут проткнет.

Росточком малыш едва ли доходил чужеземцу до пояса и вряд ли весил хотя бы четверть от его веса, но в его маленьком теле тоже жила мощь, и совсем иная, чем грубая сила.

Продолжая сердито сверкать глазами, Вэн заявил:

— Мне наплевать, чей ты сын, ты, большеротый мелкий негодник. Попробуй докажи, что хотя бы одна из моих историй — хотя бы одна! — в чем-то лжива.

Фердулф приспустился на пару дюймов — верный признак того, что он либо охвачен сомнениями, либо смущен.

— Как же мне это сделать? — спросил он обиженно. — Я ведь еще даже не родился, когда с тобой приключались все эти глупости, и никогда не бывал в тех нелепых местах, где они происходили.

— Тогда почему бы тебе не заткнуться? — медоточиво поинтересовался Вэн. — Почему бы тебе не спрятать язык за зубами, пока ты не свалился в свой собственный слишком широко раззявленный рот?

Пришел черед Фердулфа сердиться. Но не успел он достойно ответить, как Адиатанус сказал:

— А я не прочь послушать рассказ чужеземца. Скучать он нас не заставит, так чего же нам еще надо?

Его приближенные закивали. Банки Вэна широко славились в приграничных районах.

— Тогда я начну? — спросил Вэн.

Когда никто, даже Фердулф, ни словечком не возразил, он заговорил:

— Это случилось в стране Вешапэр, к востоку от Кидзуватны и к северу от Малабалы. У жителей Вешапэр самый ревнивый бог на свете. Он так безумен, что даже не позволяет им называть его по имени, и у него хватает нахальства заявлять, что он единственный подлинный бог на всем белом свете.

— Фу, ну и глупец же этот бог, — сказал Адиатанус. — Что же он думает о богах тех народов, которым посчастливилось не поклоняться ему?

— Он считает, что эти боги не настоящие, что люди за пределами страны Вешапэр просто их выдумали, — ответил Вэн.

— Ха! Мне это нравится! — возмущенно воскликнул Фердулф. — Я с удовольствием помочился бы на его храм. Пусть попробует принять это за вымысел. А еще бы я мог…

Вэн одарил сына Маврикса тяжелым взглядом.

— Ты будешь расписывать, что ты мог бы сделать, или послушаешь, что сделал я?

К тому времени служки уже доставили колесницы, и все, кроме Фердулфа, забрались в них. Маленький полубог полетел рядом с той, какой правил Дагреф.

— О, продолжай, — произнес Фердулф в точности как отец: надменно и полураздраженно.

— Благодарю тебя, милостивый полубожок.

Живя с Джерином, Вэн обучился пускать в ход сарказм и под настроение мог осадить кого угодно, даже того же Лиса. Но гораздо чаще он предпочитал усмирять противников иным способом, много более грозным. Пока Фердулф шипел и пускал пар, чужеземец продолжил:

— Этот бог из страны Вешапэр напоминал мне ревнивого мужа. Он вечно тайком за всеми подсматривал, следя, чтобы его народ поклонялся только ему и…

— Подожди, — сказал Дагреф. — Если этот странный бог утверждал, что все остальные божества не настоящие, то как же его народ мог им поклоняться? Получается, что эти люди поклонялись бы тому, чего не существует. Где же логика?

— Не думаю, что этот бог когда-либо слышал о логике. А я уже начинаю жалеть, что слышу тебя. Вы с Фердулфом меня так сбиваете, что мы успеем вернуться в наш лагерь, а я все еще не закончу. Ну, значит, так. Я как раз путешествовал по этой самой Вешапэр… холмы, скалы, долины, жара летом и жуткая холодина зимой… торговал помаленьку, немного дрался на стороне, чтобы заработать на пропитание и всякую всячину, когда один из вождей Вешапэр поссорился со своим богом.

— Как же это он умудрился? — спросил Джерин.

— Гореть мне в пяти преисподнях, если я знаю, — отвечал Вэн. — С таким богом для ссоры достаточно любой мелочи… ведь, например, стоит жене ступить за порог, как ревнивый муж сразу думает, что она собирается с кем-нибудь поразвлечься.

Он шумно вздохнул. Может быть, вспомнив о Фанд. Хотя великан и не был ревнивым мужем в той мере, в какой хотел представить бога дальней страны, однако сам он давал ей множество поводов для беспокойства. Собравшись с мыслями, чужеземец продолжил:

— Как я уже сказал, не знаю, что сделал Залмуна, тот вождь вешапэрцев, чтобы рассердить своего бога, но что-то он явно сделал, ибо бог велел ему перерезать горло своему сыну. Чтобы все, значит, уладить и доказать, что Залмуна действительно почитает своего глупого покровителя, а не кого-то еще.

— Надеюсь, этот негодник Залмуна послал его подальше? — спросил Адиатанус. — Я бы поступил именно так.

— Но ты и твой народ не поклонялись этому богу одни боги ведают сколько там поколений, — возразил Вэн. — Залмуна был в растерянности, причем это состояние усугублялось тем, что его сын соглашался принести себя в жертву на манер барашка или овцы. И не просто соглашался, а прямо-таки горел желанием, словно жених, берущий в жены самую прекрасную девушку во всей округе. Раз уж бог того хочет, то и ему это в радость, — примерно так, я думаю, он рассуждал.

— Как же можно быть таким неблагоразумным? — удивился Дагреф.

— Нет, это ты проявляешь неблагоразумие, парень, — сказал Вэн. — Чего ты еще до сих пор не понял, так это сколько вокруг глупцов… в том или ином смысле. Или сколько этих глупцов во всех смыслах.

— Интересно, почему это так? — вопросил Дагреф.

Вопрос, похоже, был обращен не конкретно к Вэну, а к мирозданию вообще.

Но мироздание безмолвствовало, а Вэн продолжал:

— Как я уже сказал, парень готов был к закланию. Большинство вешапэрцев его одобряли. Еще бы. Они привыкли выполнять все веления бога. Ведь это был их бог. Как его можно ослушаться? Даже Залмуна думал, что ему, наверное, придется убить своего сына. Он не хотел, поймите, но не видел другого выхода. Ни для сына, ни для себя.

Мы с ним разговорились в тот вечер, когда ему надлежало отправиться в заросшую лесом долину, где находился храм того бога, чтобы убить там мальчишку. Он напился. Так поступили бы и вы на его месте. Он знал, что я не очень высокого мнения о его боге, поэтому пришел ко мне, а не к кому-нибудь из племени вешапэр.

Что ж, поскольку ревнивый бог этого племени так неаккуратно повел себя, мы, как я уже сказал, поговорили с Залмуной. Когда ему пришло время вести сына в долину, я отправился с ним. А паренек не хотел, чтобы я шел с ними. Он суетился и кипел от злости, как… как не знаю кто. Но иногда приходится не обращать внимания на выходки ребятни.

Дагреф сделал вид, что не понял намека. Зато Фердулф все понял и показал чужеземцу язык. Вэн расплылся в улыбке.

— Надо сказать, что святилище у этого бога тоже было плачевное — лишь несколько наваленных друг на друга камней да шаткая каменная плита для заклания. Мы пришли туда, и из груды камней послышалось: «Начинайте!» Голос был похож на голос моего деда за два дня до смерти. Залмуна положил сына на каменный стол и вытащил нож. Однако прежде, чем он пустил его в ход, я стукнул его сына по голове маленьким кожаным мешочком, наполненным песком и галькой. Парнишка угас, словно факел, опущенный в ведро с водой. Кроме того, я привел с собой свинью. Я положил ее на стол вместо сына Залмуны, и тот перерезал ей глотку.

— А что случилось потом? — спросил Джерин. — Бог разве не покарал тебя прямо на месте? — Он пристально посмотрел на чужеземца. — Вроде бы нет. По крайней мере, по виду не скажешь.

— Хо! — воскликнул Вэн, — Потом случилось вот что. Бог возгласил: «Ну, ты видишь? В следующий раз будь со мной обходительней». Он почувствовал, что сын Залмуны лишился сознания, понимаете, а также там все было залито кровью. Вышло так, как мы и надеялись: он решил, что Залмуна на самом деле убил мальчишку. Я перекинул сына Залмуны через плечо и отнес его обратно в деревню, откуда мы пришли.