Колдун из Салема - Хольбайн Вольфганг. Страница 104

Он не потерял сознание полностью. Бенсен находился в состоянии некоего транса, как раз в той пограничной зоне между сознательным и бессознательным состоянием, в которой есть только боль, тошнота, а еще упрямая воля к жизни, противостоящая боли и позволяющая организму выжить.

Буря вроде бы мало-помалу стала стихать, и не так уже терроризировала побережье, а еще чуть позднее измученный Бенсен поднял голову и посмотрел опухшими и лишь наполовину открытыми глазами на выход из пещерки.

Ураган все еще бушевал над морем, а небо раздирали сверкающие зигзагообразные молнии. Однако звук грома был каким-то странным: он превратился в затяжное вибрирующее завывание и напоминал доносившуюся издалека канонаду артиллерийских орудий. От этих звуков содрогались и земля, и море.

Что-то в природе было не так, как обычно.

Прошло некоторое время, прежде чем к затуманенному сознанию Бенсена вернулась способность мыслить, и еще больше времени понадобилось для того, чтобы Бенсен осознал, где он и что с ним.

Он вспомнил о буре. Ураган продолжал свирепствовать, быть может, еще более люто, чем прежде, но здесь, перед выходом из пещерки и возле берега, на котором он находился до того, как начался шторм, море почему-то стало спокойным.

Бенсен попытался приподняться, однако ноги не смогли выдержать вес его тела, и он снова рухнул на каменный выступ. Он застонал и несколько секунд пролежал неподвижно, вдруг почувствовав, как много на его теле ран и ссадин.

Однако через некоторое время он снова попытался приподняться, отчаянно напрягая не желающие подчиняться мускулы. На этот раз ему удалось, пошатываясь, встать на ноги. Неуверенно ступая и держась руками за стену пещерки, он стал продвигаться к выходу.

Ураган над морем бушевал все с тем же неистовством. Молнии одна за другой разрезали небо сверкающими бело-голубыми кривыми линиями, а земля, казалось, вздрагивала под глухими ударами грома. Но прямо перед ним, вдоль узкого серповидного участка побережья, море было спокойным, как в тихий летний день.

Бенсен уставился на эту неправдоподобную картину со смешанным чувством ужаса и удивления. Буря продолжалась, но в каких-нибудь пятидесяти ярдах от него пролегала ровная, словно проведенная под огромную линейку, линия, за которой спокойные маленькие волны медленно и плавно набегали на берег…

И вдруг…

И вдруг море начало бурлить.

Но причиной этому бурлению был уже не шторм и не прибой. На поверхности воды появились большие маслянистые пузыри, переливающиеся всеми цветами радуги, затем заиграли небольшие водовороты, от поверхности воды стала подниматься серая дымка и, наконец, в глубине зашевелилась огромная серая тень…

В первый момент Бенсен подумал, что это кит, которого штормом отнесло к берегу, и он оказался в этой маленькой бухте, но затем Бенсен заметил, что тень уж слишком большая для кита. Шевелящееся в глубине моря существо было по размерам больше морского судна и занимало почти всю бухту, как будто вдруг ожило само дно морское.

Вода продолжала бурлить. Пузыри, все увеличивающиеся в размерах, лопались со все возрастающей скоростью, и ветер донес до Бенсена странный приторный запах. Затем вода начала буквально клокотать, и что-то гигантское и темное, взбивая пену, стало перемещаться в глубине воды.

Это было судно. Точнее, обломки судна — только его кормовая часть с надстройками и двумя мачтами из четырех, имевшихся когда-то на паруснике. Некогда огромное судно сильно пострадало от удара о рифы и было покрыто водорослями и ракушками. Помимо этого его корпус обволакивало что-то зеленое и блестящее.

Когда судно, вибрируя и вспенивая воду, поднялось из глубины на поверхность, внутри у Бенсена похолодело.

Он увидел, что судно поднималось не само по себе — его поднималото существо, которое Бенсен заметил под водой. Оно представляло собой ужасное серо-зеленое нечто, состоящее из извивающихся щупальцев и зеленых чешуек. Оно было просто невероятно огромным, и рядом с ним даже это судно казалось маленькой и хрупкой игрушкой. Обломок «Владычицы тумана» все больше и больше показывался из глубины, но существа, которое его выталкивало, по-прежнему нельзя было толком рассмотреть.

И вдруг вода рядом с остатками судна всплеснулась, словно от бесшумного взрыва, и Бенсен увидел глаз.

Этот глаз по размерам был больше человека. У него отсутствовали веки, а состоял он из какой-то тестообразной желтоватой субстанции и казался овеществлением злобности. Глаз смотрел прямо на Бенсена…

Невидимый стальной коготь как будто вцепился в сознание Бенсена и вырвал из него все, что в нем было человеческого. Бенсен вскрикнул и отшатнулся назад, задыхаясь от нахлынувшей тошноты. Еще какой-то миг он испытывал страх, а затем все его мысли и ощущения куда-то пропали, и теперь он представлял собой лишь пустую оболочку — безвольный инструмент в руках некоей силы, облеченный в человеческое тело.

«Владычица тумана» медленно накренилась на бок, коснулась мягкого песка пляжа и начала разваливаться. Мачты и реи, насквозь прогнившие за два месяца нахождения под водой, разваливались на куски под своим собственным весом. Судно с треском и скрипом буквально рассыпалось на части, уподобившись воздушному шарику, из которого вышел воздух. Теперь оно представляло собой лишь груду разломанной древесины.

А едва видимый в глубине воды глаз снова закрылся.

Это существо сделало то, что ему нужно было сделать. А теперь оно стало ждать. Оно знало, что пройдет еще несколько часов, прежде чем оно сможет осуществить свой замысел.

Но какое значение имеют несколько часов для существа, которое прождало уже два миллиарда лет?

— Родерик? Вы… ты… ты действительно… — голос Говарда дрожал.

Он поднял руки, словно хотел подойти к Махоуни и обнять его, но, сделав шаг, остановился, как вкопанный, и впился взглядом в еле различимые черты лица.

— Да, это я, Говард, — подтвердил Махоуни. — Если не веришь мне, то спроси Роберта. Ты ведь знаешь, что его невозможно обмануть, ведь так?

— Я тебе доверяю, — поспешно ответил Говард. — Только…

— Хорошо, — перебил его Махоуни-Андара. — У нас еще будет, наверное, возможность обо всем поговорить. А сейчас на это нет времени, Говард. Мы должны немедленно отправиться в путь, если хотим спасти Роберта.

— Но куда?

— Туда, куда ты и направлялся. Твое намерение было правильным, Говард: нам нужно раздобыть мой сундучок. Надеюсь, сделать это еще не поздно.

Он повернулся, подошел ко мне и протянул руку, помогая мне подняться на ноги.

— Все в порядке, парень? — спросил Махоуни.

Я кивнул, хотя в действительности не был уверен, что все в порядке. Головокружение и слабость не проходили, мои мысли по-прежнему путались. Человек, стоящий сейчас передо мной, — мой отец! У него было тело молодого человека — еще моложе, чем я — но душа, сделавшая это мертвое тело живым, была душой Родерика Андары, моего отца.

Моего отца, которого я лично похоронил…

— Могу себе представить, что ты сейчас чувствуешь, Роберт, — сказал он тихо. — Но ты должен мне доверять. Если взойдет солнце и это существо внутри тебя снова активизируется, даже я не смогу тебе помочь, — он ободряюще улыбнулся, отпустил мою руку и снова повернулся к Говарду. — Нам пора в путь.

Несмотря на темноту, я заметил, что Говард испугался. Стоящий за ним Рольф недоверчиво вздохнул.

— При таком шторме? — удивленно спросил Говард. — Это судно не сможет…

— Ничего с этим судном не случится, — перебил его Махоуни. — Будет, конечно, нелегко, но я все же смогу помочь вам добраться до побережья. Если мы сейчас не поторопимся, то потом уже может быть поздно. Пожалуйста, Говард.

Говард, поколебавшись секунду, кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Но ты мне кое-что пояснишь, когда все это будет уже позади.

— Конечно, — сказал Махоуни. — А сейчас следует поторопиться. Давайте отчаливать. Я тоже пойду на палубу и помогу вам. И не переживайте по поводу шторма: я улажу эту проблему. Роберт пусть остается здесь до тех пор, пока мы не прибудем в бухту.