Чаша и Крест (СИ) - Семенова Вера Валерьевна. Страница 31

Гвендор не сильно изменился за эти два года, что мы провели на востоке. Лицо его, конечно, покрылось темным загаром, как у всех нас, но шрамы тоже потемнели и выделялись так же резко, и он так же улыбался одной половиной лица. К следу от мачты прибавился еще тонкий шрам на лбу и виске от кривого меча горцев, но его закрывали падающие на лоб волосы, в которых было еще совсем немного седых прядей. Сейчас он сидел у перил балкона и внимательно слушал низкий голос Бэрда, полузакрыв глаза, но я видел, что на самом деле он напряженно ждет чего-то. Жару он переносил совершенно спокойно — или опять-таки делал вид, но я успел неплохо изучить его за это время и понимал, что чем безмятежнее и отрешеннее выражение его лица, тем более собран и натянут он внутри.

Может быть, эта тревога была вызвана присутствием слишком большого количества чашников в порту? Ташир был единственным местом, где оба ордена невольно сталкивались вместе и ничего не могли с этим поделать. Если говорить правду, то чашников было еще больше, чем нас, потому что мы в основном держали за собой крепости в горах, и Ташир был для нас не более чем гаванью, а они вели бурную торговлю, не забираясь в горы. Мало какие купцы из Валлены и Эбры осмеливались плавать в Ташир без их сопровождения.

Поэтому синие камзолы с белыми плащами и темно-фиолетовые с зелеными часто натыкались друг на друга в толпе. Пока обходилось без серьезного кровопролития, но только пока. Вчера Жерар въехал кому-то в зубы рукоятью шпаги и поэтому сегодня находился под домашним арестом.

— Еще один корабль чашников, — сказал Жерар, внимательно глядя на причал. — Такое впечатление, что они собираются высадить здесь десант.

— Подозреваю, Ронан будет не сильно доволен, что его встречает такой эскорт, — пробормотал Бэрд.

— А что ты прикажешь мне делать? Издать боевой клич и ринуться в атаку? — Гвендор пожал плечами.

— О мой командор, я в смятении, — Жерар возвел глаза к небу, — не нахожу в вас беспощадной ярости к врагам нашего ордена.

— Интересно, в чем же именно заключается их враждебность? Не в том ли, что они надели плащи другого цвета?

— Только не пытайтесь говорить такие вещи никому, кроме нас, — сказал Жерар, глядя на Гвендора широко распахнутыми глазами. — Я человек широких взглядов, всем известный своим миролюбием и терпимостью, а эти двое ничего не поняли из-за своей тупости. Но если вы скажете такое магистрату, они самое лучшее решат, что у вас помутилось в голове, после того как вас по ней стукнули мачтой. Кстати, именно эти милые люди в красивых плащах другого цвета.

— Не стоит так сильно беспокоиться обо мне, Жерар, — протянул Гвендор, почти совсем прикрывая глаза. — В отличие от тебя, я довольно сносно разбираюсь в том, что, когда и кому следует говорить.

Жерар открыл рот, чтобы ответить — они довольно часто так препирались, причем оба находили в этом своеобразное удовольствие, но тут Жерар снова отвлекся, взглянув в сторону причалившего корабля чашников.

— О небеса, не могу поверить своему счастью! Неужели сама блистательная Рандалин удостоила Ташир своим присутствием?

Я вздрогнул, услышав это имя. Передо мной опять возникло лицо с приподнятой в оскале верхней губой и неуловимое движение, выбивающее шпагу у меня из рук. Наверно, я покраснел и мог надеяться только на то, что это можно списать на жару.

Она сходила в этот момент по перекинутым мосткам. Одетая в простой костюм своего ордена, без всяких знаков отличия, но мне показалось, что многие в порту остановились, невольно глядя на нее. Вроде ничего особенного не было в этой складной фигуре молодой женщины, но каждое ее движение было наполнено какой-то сжатой энергией, уверенностью и вызовом. Вызывающе ярко сверкали на солнце отросшие до плеч кудрявые волосы, вызывающе прямо смотрели серые блестящие глаза, вызывающе лежала рука на эфесе длинной шпаги в черных ножнах. Она обернулась, что-то бросив через плечо своим спутникам, в которых я узнал все тех же Джулиана и Санцио. К ним, правда, прибавился еще один, молодой мужчина небольшого роста, с мечтательно изогнутыми бровями и яркими губами. Так они и шли дальше, переговариваясь и, видимо перебрасываясь какими-то шутками, потому что на губах Рандалин появилась кривая ухмылка, а все трое периодически забегали вперед, размахивая руками и очевидно пытаясь перещеголять друг друга в искусстве веселить свою спутницу.

Все вместе они представляли весьма живописную картину — идущая посередине Рандалин, с ее неторопливыми, плавно перетекающими движениями и яркими кудрями, выбивающимися из-под узкополой шляпы с большой пряжкой; высокий мускулистый Джулиан, держащийся за ее плечом — ему очевидно доставляла удовольствие роль немногословного телохранителя; воодушевленный Санцио, чьи синие глаза не отрываясь следили за каждым ее движением. Не говоря уже про последнего, чьего имени я не знал, но кто явно выделялся из толпы меланхолическим выражением лица, излишним количеством кружев на костюме и лютней, которую он нес под мышкой.

— Эта девушка нигде не пропадет, — заметил Жерар, облокачиваясь на перила рядом со мной. — Двух любовников ей, видимо, было недостаточно, так она завела третьего.

— Ты так уверен в этом? — сказал я неожиданно для себя. — Можно подумать, что ты и к ней заглядывал в окна по твоей любимой привычке.

— Торстейн, сердце мое, — всплеснул руками Жерар, — попытка бить меня моим же оружием говорит о том, что тебе это все глубоко небезразлично. По крайней мере ты сам очевидно не прочь заглянуть к ней в окно. И это понятно — в отличие от усатой жены Мерриди она явно использует далеко не одну и ту же позу.

Я снова почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо, и, спохватившись, взглянул на Гвендора. Тот по-прежнему сидел, опираясь о перила балкона, полузакрыв глаза и обернув к площади изуродованную сторону своего профиля. Его лицо показалось мне словно вырезанным из камня — ни один мускул на нем не дрогнул, и он почти даже не пошевелил губами, когда произнес:

— Меня поражает твоя осведомленность о внутренних делах вражеского ордена.

— Своих врагов надо знать в лицо и ниже, — ответил Жерар, не моргнув глазом. — К тому же, мой командор, я ведь так люблю сплетни.

— Тогда оставляю тебе возможность питаться ими, а я предпочитаю пойти пообедать, — сказал Гвендор, поднимаясь. В этот момент Рандалин как раз проходила под нашим балконом, и ветер донес до нас звонкий голос Санцио и ее хрипловатый смешок.

Я провожал ее глазами, пока они не завернули за угол. Теперь, оглядываясь назад на все события, я понимаю, что мой интерес к ней был интересом хрониста — человека, всегда старающегося отыскать в толпе знаменательную личность, которая может повлиять на ход истории. Она несомненно была такой личностью — невозможно было равнодушно относиться к ее гордо откинутой назад голове и постоянной усмешке, которую легко можно было бы счесть слегка презрительной. Жерар был, наверно, прав — этот сквозящий в каждом ее движении вызов был несомненно и чувственным вызовом. Она казалась воплощением женской уверенности в себе — хотя я нередко встречал и более красивых, и более молодых женщин. Наверно, именно это в ней меня и пугало больше всего, потому что весь мой опыт общения с женщинами ограничивался маленькой Мэй из портового трактира в Эмайне.

"Если когда-то судьба забросит вас в Валлену, что вряд ли, или в Ташир — я там теперь бываю даже чаще — буду рада побеседовать с вами".

Я не хотел ни думать, ни помнить об этой Рандалин — но перед моими глазами еще долго стояли рыжие волосы и слегка нахмуренные тонкие брови. Я еще не знал, готов ли откликнуться на ее приглашение — но весь вечер мне определенно было о чем поразмыслить.

И больше в общем-то в этот день ничего не произошло, если не считать двух незначительных событий, на одно из которых я вообще почти не обратил внимания, а второе показалось мне странным, но не особенно важным.

Когда мы входили в орденскую трапезную, Гвендор шел первым, продолжая свою беседу с Бэрдом. Как раз когда он вышел с темной лестницы на свет, ему навстречу попалась одна из племянниц командора Фарейры, накрывавшая на стол для почетных гостей. Она испуганно отшатнулась к стене, но, видимо, быстро сообразив, кто перед ней находится, склонилась в поклоне, хотя поднос с бокалами в ее руках заметно дрожал.