Изгнание - Лампитт Дина. Страница 113

Эммет протестующе затрясла головой:

– Пути Господни неисповедимы, и вы не можете знать о них!

Однако, придя в тот вечер в Бетфорд-хауз, Николь нашла, что атмосфера там далеко не мрачная и не гнетущая. Король спокойно сидел в гостиной, скрестив ноги таким образом, что его полуторамесячной дочурке было на них весьма удобно.

Обаяние Карла Стюарта усиливалось еще тем, что он был замечательным отцом, король с огромной нежностью относился к своим трем сыновьям и трем дочерям. Посреди этой кровавой мясорубки, к сожалению, только двое его сыновей находились теперь в относительной безопасности в Оксфорде: Карл, принц Уэльский, и Джеймс, граф Йоркский. Старшая его дочь, принцесса Мария, которую еще в десятилетнем возрасте отдали замуж за принца Оранского, вообще не участвовала в войне. Но, к сожалению, двое других его детей – девятилетняя принцесса Елизавета и четырехлетний принц Генри, герцог Глосстерский – попали в руки врагов и сейчас находились под домашним арестом во дворце Святого Иакова. С королем была еще самая младшая, Минетт, которая теперь была в безопасности, но, будучи совсем крошкой, больше признавала леди Далкис, чем своего отца.

Увидев вошедшую в комнату Николь, король вежливо поклонился ей.

– Моя маленькая дочь просто очаровательна! Она помогает разогнать мою тоску по королеве, хотя мне все равно очень грустно сознавать, что, прибудь я несколькими днями раньше, моей жене не пришлось бы бежать отсюда, – сказал он, печально улыбаясь.

– Это так ужасно, – произнесла Николь.

– Вас ведь не было здесь, когда ее величество уезжала?

– Нет, я отправилась на север вместе с лордом Джоселином.

Король медленно покачал головой.

– Марстон-Мур. Какая жуткая трагедия, – он поднял на нее полные слез глаза. – Примите мои искренние соболезнования, леди Аттвуд, я знаю о вашей утрате.

– Это довольно странно, сэр, – сказала Николь в каком-то непонятном порыве, садясь напротив короля, – но я не верю в то, что Джоселин мертв. Понимаете, слуга не смог отыскать его тело. Поэтому я уверена, что в один прекрасный день мой муж вернется.

– Молю Бога, чтобы вы оказались правы. Конечно, «круглоголовые» захватили пленных, так что можно предположить, что ваш муж оказался среди них.

Николь кивнула:

– Мне остается надеяться только на это. Но давайте лучше поговорим о Минетт. Ведь я присутствовала при ее рождении, как вы знаете.

Выражение лица Карла сделалось нежным и заботливым:

– Это были восьмые роды моей бедняжки жены. Вы, несомненно, знаете, что двое наших детей умерло. Наш первенец – сразу после рождения, а принцесса Анна – еще во младенчестве.

– Да, – ответила Николь.

– Для королевы в ее возрасте было, наверное, нелегко выносить еще одного ребенка.

– Но роды были очень легкими.

– Надо возблагодарить за это Бога. И еще за то, что теперь эта красавица принесет нам много радости.

«Какой радости? – с грустью подумала Николь. – Ведь ты обречен, несчастный маленький король, твой конец уже совсем близок».

Но, несмотря ни на что, она весело и почти без остановки болтала за обедом, на котором среди королевских военачальников, кроме нее, присутствовала только одна женщина – леди Далкис.

– Правда ли то, что вы скоро нас покинете? – спросил Карл, повернувшись к Николь, когда разговор за столом ненадолго стих.

– Да, я должна ехать в Кингсвер Холл, хотя мне этого совсем не хочется, – честно призналась она.

– Но почему же, миледи?

– По чисто семейным причинам. У моего мужа есть две слишком близкие ему женщины, которые могут проявить ко мне недостаточно радушия.

– И все-таки, – с чувством произнес король, – если только лорд Джоселин жив, – это единственное место, где он сможет связаться с вами. Если вы верите в это, то должны исполнить свой долг.

– Вы совершенно правы, – задумчиво ответила она. – Большое спасибо вам, сэр. Вы привели мне самую вескую причину. Теперь я без всяких колебаний отправлюсь туда, и ничто не сможет меня остановить.

Король улыбнулся своей знаменитой игривой улыбкой.

– Думаю, что нечто подобное происходит время от времени с каждым из нас, – с этими словами он учтиво поцеловал ей руку.

На рассвете следующего дня Николь покинула Экзетер. Карадок не хотел заезжать в Дартмут, поэтому он настоял на том, чтобы выехать как можно раньше и добраться в Ньютон Эббот до наступления темноты. Они поехали в большом крытом фургоне. Для сундуков с вещами Николь, среди которых был и портрет Арабеллы с красной розой, написанный Уильямом Добсоном, требовалось много места. Карадок занял место возницы. Мысли Николь скакали в такт подпрыгивающему на каждой кочке фургону; даже самая незначительная выбоина на дороге заставляла пассажиров стискивать зубы. На следующее утро тряска началась снова. Они терпеливо переносили неудобства в надежде на то, что к вечеру достигнут своей цели. Овчинка стоила выделки – солнце еще только начало клониться к закату, а они уже были в Тотнесе. Фургон повернул на юг и теперь катился по берегу извилистой реки Дарт.

Николь, которая почти совсем не знала Девоншир, была очарована красотами местности. На каждом новом повороте река сверкала живой лентой среди сумрачного темного леса; небо казалось живым, отражая каждую каплю воды, весело бежавшей к морю. Создавалось впечатление, что никакая война не способна нарушить величие и спокойствие природы. Даже небольшие сонные деревушки Сток Габриел и Диттишем казались попавшими сюда из другого времени, а их жители нисколько не интересовались кровавыми событиями, охватившими всю страну.

– Теперь уже близко, – сказал Карадок, повернув голову и вглядываясь в сумрак фургона.

Николь попросила его остановиться, когда покажется Кингсвер Холл, чтобы она могла пересесть вперед и рассмотреть поместье получше, что было невозможно сделать, сидя в глубине фургона.

Прекрасная лошадь, правда, изрядно уставшая, медленно тащила фургон, огибая последнюю перед Дартмутом излучину реки. И тут Николь увидела большой дом, стоящий на противоположном берегу реки среди высоких деревьев; окружавшие его зеленые лужайки весело сбегали прямо к воде. Она повернулась к Карадоку: