Драконья алчность - Малинин Евгений Николаевич. Страница 33

Разбудил меня, конечно же, милый, с легкой язвинкой голосок Юань-чу:

— Господин ученик… Господин учении-ик… Господин учитель просил передать, что если вы не появитесь во дворе через десять минут, он будет вынужден отправиться в путь без вас!…

Я открыл глаза и увидел… что в комнате еще темно. Потянувшись, я сонно пробормотал:

— Раз он ждет меня через десять минут, то я могу еще пять минут поспать…

— Но он сказал это полчаса назад, просто я была занята и не смогла сразу к вам заглянуть… — мило проговорила язва служанка.

Естественно, что уже через секунду меня на кане не было. Прыгая на одной ноге, я лихорадочно впихивал другую в штанину джинсов, пытаясь одновременно натянуть майку, и при этом хриплым спросонья голосом орал:

— Если бы я был злой, я превратил бы тебя в маленькую зеленую лягушку, а еще лучше в черепаху, которая никудане поспевает!… Но поскольку я добрый и ласковый, я желаю тебе, гнуснейшая из служанок, чтобы ты влюбилась в нетопыря и вышла за него замуж и народила ему двенадцать нетопырят!…

— Я не знаю, кто такой… нетопырь, — донесся до моих ушей совершенно спокойный голос Юань-чу. — Но, судя по отвращению, звучащему в вашем голосе, это нечто неприятное… Так что смею вас заверить, я ни в коем случае не влюблюсь в… то, что вы назвали… Тем более что я предупреждена!…

Затем раздался короткий стук двери, и я понял, что остался в комнатке один.

Минуты через две и я покинул свою спаленку, а спустя еще двадцать секунд я, ураганом промчавшись по коридору нашего розового павильона, выскочил во двор.

На улице было еще довольно темно и… пусто!

«Та-а-а-к… — подумал я немного растерянно. — Значит, мой дорогой учитель меня все-таки не дождался… Старый…» — прибавил я про себя не совсем приличное слово. Чуть успокоившись и оглядевшись повнимательнее, я слегка удивился отсутствию каких бы то ни было следов на песке, которым была присыпана дорожка перед крыльцом павильона. Ведь если Фун Ку-цзы ушел, то хотя бы следы его ног должны были бы остаться. Я поднял голову, звезды еще не все погасли на чуть засветлевшем небе, а звездочка, стоявшая прямо надо мной, так шутейно вдруг подмигнула, что в мою невыспавшуюся голову вдруг закралось страшное подозрение. Тихо поднявшись по ступенькам крыльца, я проскользнул за дверь и неслышно направился в ту сторону, куда, как я помнил, наша служанка провожала учителя. Свернув за угол, я услышал доносившийся из-за ближней двери… храп! Естественно я заинтересовался…

За тяжелой двойной, украшенной резьбой дверью находилась огромная комната с толстенной циновкой на полу и с самой настоящей огромной кроватью под высоким балдахином, установленной у дальней от входа стены. Около кровати на маленьком темном столике горел круглый стеклянный ночник. Плавающий в масле фитилек едва разгонял предутреннюю темень и тем не менее позволил мне вполне отчетливо рассмотреть, что храп издавал мой дорогой учитель, беззаботно почивавший и пока что никуда не собиравшийся уезжать!

«Значит, моя догадка верна!… — подумал я. — Эта… стерва меня разыграла!…»

И вдруг мне самому стало смешно — действительно, я, должно быть, очень комично выглядел, пытаясь надевать сразу штаны, майку и носки. Однако, несмотря на мое гипертрофированное чувство юмора и беззлобность, такая жестокая шутка, как мое пробуждение часа на два раньше, чем нужно, требовала адекватного отмщения!

Аккуратно прикрыв дверь в покои Фун Ку-цзы, я, ориентируясь по аромату свежей сдобы, вышел к кухне, слабо освещенной крошечной лампой. Дверь была прикрыта неплотно, и в образовавшуюся щелку я увидел, что «шутница» сидит спиной ко мне за столиком и со смаком уплетает свежеиспеченные ватрушки, запивая их чаем из огромной чашки. Я тоже очень люблю ватрушки с чаем. Тихонько протиснувшись в дверь, я подкрался к лакомившейся служанке и негромким, но очень «серьезным» голосом осведомился:

— Вот, значит, почему ты так желала моего срочного отъезда?… Чтобы схарчить предназначенные мне ватрушки?!

Тонкая рука, как раз поднимавшая чашку ко рту, остановилась на полпути и задрожала. При этом мне было непонятно — трясется она от испуга или от сдерживаемого хохота!… Решив, что вторая догадка ближе к истине, я немедленно рассердился:

— Придется мне за это… съесть тебя!…

— Ой, не надо, господин ученик, — тоненьким голосом пропищала Юань-чу, продолжая, не оборачиваясь, поглощать ватрушки и явно издеваясь надо мной.

— Ой, надо, дорогуша!! — тут же ответил ей не менее писклявый голос моего ученика. — Раз учитель решил тебя… откушать, значит, так тому и быть!… Вот только не знаю, будет он тебя разогревать и мазать маслом или так, всухомятку сжует!…

Чашка со стуком опустилась на столик, и Юань-чу начала медленно оборачиваться ко мне.

Видимо, этот странный, противный голосок если не испугал, то весьма удивил шутницу, так что медленный, я бы сказал — осторожный ее поворот дал мне время развить свою шутку. Проведя ладонью перед своим лицом и пробормотав несколько коротких слов заклинания «Не своей Личины», я с довольной улыбкой дождался ее глаз. Наконец взгляд Юань-чу упал на мое преображенное лицо…

И тут она… завизжала!!!

Я думаю, что до главного здания усадьбы это визг, может быть, и не долетел — все-таки расстояние было довольно значительным, но половину жителей Цуду он точно разбудил!

Когда воздух в груди Юань-чу кончился и она поневоле замолчала, снова раздался голосок Поганца Сю.

— И не надо так орать, — недовольно пропищал он. — Он такого плохо модулированного крика твое мясо может коагулировать, и тогда оно станет ну очень невкусным. Неужели ты хочешь, чтобы мой господин все здесь заплевал?! А если хочешь дать выход своим чувствам, то лучше… пой!…

Это простое, казалось бы, предложение просто смело служанку с ее места. Буквально в одно мгновение она оказалась у дальней стены кухоньки. Причем девчонка с такой силой вжалась в эту стену, что я испугался, как бы она не продавила ее и не вывалилась наружу. Поэтому я, от всего сердца желая успокоить бедную девушку, с самым радушным видом улыбнулся ей…