Меч эльфов - Хеннен Бернхард. Страница 59

К огромному сожалению, из людей лучше всех выглядели пленные рыцари. У них забрали доспехи и, само собой разумеется, оружие. Но некоторые из них умудрились сохранить по крайней мере нож для бритья: на их лицах не было даже щетины. За одеждой они тоже следили тщательно. Когда остальные мужчины в конце дня падали без сил, рыцари чистили одежду и сапоги. Часто они выстраивались в ряд и распевали свои мрачные песни о святых и Тьюреде, их божестве.

Рыцари приводили Юливее в ужас. Хотя Тирану и не щадил их, но сломить не сумел. Они даже не были похожи на пленных — так гордо стояли под дождем. Своим примером они поддерживали дух сопротивления и в остальных пленниках. Гребцы, моряки и солдаты не были выбриты, но даже длинные переходы не смогли поколебать их дисциплинированность. При всей той ненависти, которую испытывала к ним Юливее, к ее чувству примешивалась толика уважения. Она спрашивала себя, что могло заставить рыцарей стать такими. Какой огонь горел в них, придавая им такую силу?

Волшебница-эльфийка отвернулась и пошла вдоль длинной стены охотничьего дома. Она чувствовала взгляды мужчин — жадные, а иногда и похотливые. Рыцари знали, что это она уничтожила галеасу. Кобольд Брандакс утверждал, что за ее голову назначили награду. Возможно, было бы разумнее все же велеть поискать спрятанные ножи для бритья? Со времен битвы на озере Тирану только и ждал повода казнить парочку рыцарей.

Юливее некоторое время размышляла над тем, не стоит ли указать ланголлионскому князю на то, что у людей щетина без ножа с лица не сходит. А потом отбросила эту мысль. Она не станет действовать на руку этому мяснику. На озере она дала себе волю, хотя и не предполагала, что произойдет с кораблем. На ее руках теперь слишком много крови… Нет, она ничего не скажет Тирану: не нужны ей новые мертвецы.

Поскольку у эльфов борода не росла, Тирану, очевидно, еще не догадался, почему у части людей тоже нет бороды. Его самоуверенная наглость раздражала. Надо надеяться, что сегодня Эмерелль лишит его полномочий.

Юливее обошла дом и поднялась на террасу перед домом. С шестов, установленных вдоль фронтона, свисали мокрые флаги. Здесь толпились представители человеческой знати. Как они старались! И все же удушливый запах мокрой шерсти и меха мешал торжественности момента, которого они все ждали.

Эмерелль сделает вид, что ничего не замечает. Никто из ее свиты не последует этому примеру. Вероятно, королева обладает достаточным величием, чтобы просто не замечать таких вещей. Но остальные будут насмехаться над людьми, когда они уйдут. «Наши вонючие союзники». Мысль об этом привела Юливее в ярость. Они так храбро сражались и, конечно же, заслужили признательность.

Юливее отошла и встала за группой ожидающих. Люди-воины образовали длинную шеренгу вдоль грязной дороги, ведущей к опушке. Мужчины в кольчугах, с медвежьими мехами на плечах, опирающиеся на огромные топоры, в украшенных перьями беретах стояли в самом начале. За ними следовали тролли, кобольды и другие дети альвов, занявшие свои места без определенного порядка. Над их головами висели знамена, которые носили из битвы в битву на протяжении столетий: серебряная русалка — Альвемера, скрещенные боевые молоты — троллей, золотые челны на черном поле — хольдов Вахан Калида. Знамена, вокруг которых слагались тысячи историй.

Зазвучали фанфары. Мандриды, личная гвардия королевского семейства Фьордландии, собрались вокруг палатки, стоявшей невдалеке от охотничьего домика. Юливее узнала Сигурда. Капитан хорошо выполнил свою задачу. Никто не усомнился в его словах, когда он предстал перед собранием ярлов и бояр и сообщил о том, что король Гуннар с горсткой эльфов погнался за похитителями. Короля считали героем, а героизм всегда был хорошим извинением для всяческих глупостей.

Червленые нагрудники, густые бороды, пурпурные накидки — мандриды выглядели по-варварски впечатляюще. У каждого воина был собственный герб, но все они содержали красные и черные цвета на белом фоне: витые узоры из узелков, стилизованные волчьи морды, орлы, косули. Юливее нравились эти дикари. В них было что-то колдовское, подобное белому волку, которого встретишь на белой равнине лунной ночью. А еще они поражали своей верностью. Они единственные поддержали бы Роксанну и безо лжи Сигурда.

Эльфийка нащупала на поясе тоненькую флейту из розового дерева. Давно она на ней не играла! Это инструмент лучших времен — времен празднеств и беспечности. Волшебница осторожно приставила к губам полированный мундштук и вспомнила коронации в далеком Вахан Калиде, в другом мире. О том месте, где тролли когда-то завладели эльфийской короной и где, несмотря на все интриги и войны, Эмерелль короновали снова и снова. В воспоминаниях эльфийка видела и ощущала тысячи ароматов лесного моря, роскошь князей Альвенмарка и магии ночей коронации, когда небо взрывалось блеском магических фейерверков. Это придало ей силы, когда она зачерпнула магии леса и начала играть. Мысль высушила знамена людей. Тихая трель призвала бриз, унесший запах мокрой одежды, и развернула знамена над кровлей охотничьего домика. Зеленый дуб Фьордландии! Легендарное королевское дерево, которое росло на могильном холме в сердце Фирнстайна, там, где уже тысячелетие находили последнее пристанище потомки Мандреда Торгридсона. Золотая стрела и золотой якорь потерянного Вилусса развевались рядом с серебряным копьем Латавы и белым оленем Райги.

Морось прекратилась. Облака пронизал золотой осенний свет. Целиком охваченная своим колдовством, эльфийка почти ничего не замечала, но почувствовала, как человеческие дети реагировали на ее магию, хотя и не осознавали силу, придавшую блеск этому особенному мгновению.

Отчаявшиеся мужчины снова гордо подняли головы, убрали со лба мокрые волосы, а некоторые посмотрели на осеннее солнце. Юливее осторожно вплела в порывы ветра запах мускуса, дикого меда и лесных цветов. Ароматы, знакомые человеческим детям, не нарушат хрупкой гармонии.

На опушке зазвучали серебряные фанфары. Примчался отряд здоровенных кентавров из Уттики, одетых в отливающую золотом бронзу. С их плеч свисали белые накидки, а во все стороны летела грязь из-под тяжелых копыт.

Вокруг палатки королевы началось волнение. Вышла Роксанна. Лицо ее исхудало, черные волосы уложены в искусную прическу. Она была одета в простое белое платье и носила древние украшения давно превратившихся в пыль королев. Рядом с ней шел Сигурд, который нес на щите корону Фьордландии: крылатый шлем, сохранившийся со времен первого поселенца, пришедшего в одинокие фьорды Севера.

Во главе своей гвардии Роксанна неторопливо подошла к порталу охотничьего домика.

Кентавры тем временем окидывали мрачным взглядом каждого из людей, словно могли читать прямо в их сердце и таким образом обнаруживать предателя. Юливее знала, как сильно обижались некоторые эльфы на то, что Эмерелль доверяла диким кентаврам больше, чем высокорожденным князьям.

Тирану, в сверкающем черном доспехе похожий на большое злое насекомое, отбросил волосы назад и вызывающим взглядом посмотрел на стражу Эмерелль.

Наконец предводитель кентавров приставил к губам обитый серебром рог, раздался протяжный жалобный звук. С опушки леса поднялась стая птиц. А потом появилась она: Эмерелль со своими приближенными. Их было совсем немного, но они ехали под зеленым знаменем Альвенмарка. Олловейн, мастер меча, последний из княжеского рода Карандамона, одетый во все белое, вел небольшую группку отборных эльфов-воинов, защищавших Эмерелль. Справа от королевы ехала Обилее со знаменем Альвенмарка в руках. Замыкали выезд семь юных эльфиек на белоснежных скакунах.

При виде девушек Юливее улыбнулась. Она сама когда-то была в свите королевы. У каждой девушки был титул и важное задание при дворе. Но в основном они были собраны вокруг госпожи затем, чтобы хорошо выглядеть и придавать пышность выходам королевы.

В окружении вооруженных эльфов Эмерелль казалась маленькой и хрупкой. Как и придворные дамы, она сидела в дамском седле. На королеве было платье нежного серо-голубого оттенка, какой принимают иногда облака на рассвете. Чтобы выглядеть благородно, ей не нужны были никакие украшения.