На грани - Френч Никки. Страница 19

На следующее утро после завтрака мы поехали за моими вещами. Вывозить их все я пока не собиралась, хотя и знала, что жить в злополучной квартире больше никогда не буду. Дождь продолжался. Припарковать машину у дома не удалось, поэтому Луиза остановилась на двойной желтой черте на расстоянии нескольких ярдов до двери. Я пообещала сейчас же вернуться.

— Я только на пару минут.

— А может, все-таки пойдем вместе?

Я покачала головой и улыбнулась:

— Мне надо с ней попрощаться.

В квартире было душно и пусто, воздух застоялся, хотя я отсутствовала всего один день. Казалось, квартира уже поняла, что она никому не нужна. Я сразу прошла в спальню и открыла шкаф. Две пары брюк, четыре тенниски, трусики, лифчики, носки. Спортивный костюм. Пока хватит. Все вещи я запихнула в большой пакет. Потом поспешила в ванную, разделась и швырнула в угол грязную одежду. Стирка подождет. В другой раз.

Я услышала щелчок, будто закрылась дверца шкафа. «Ерунда, — сказала я себе. — Разыгралось воображение». В спальне я разыскала чистое белье, задернула шторы и встала перед зеркалом, чтобы одеться. Увидела в зеркале собственное лицо, синяки под глазами. Голое тело, загорелые руки и ноги, белый живот. Я надела трусики и вытащила из принесенного пакета новую белую тенниску — ту самую, в которой, по словам Луизы, я похожа на цветок. Тенниску я надела через голову. Глупо, но мне был ненавистен запах этой квартиры, моей прежней жизни. Мне хотелось чистоты и новизны.

Когда я расправляла тенниску на груди, кто-то внезапно схватил меня за шею и за талию, с силой навалился мне на спину. Я потеряла равновесие и рухнула ничком, ткнувшись лицом в ковер. От боли и неожиданности я оцепенела. Чья-то ладонь зажимала мне рот, от нее пахло мылом — яблочным мылом из моей ванной. Рука сдавила мне грудную клетку пониже груди.

— Ах ты, сука!

Я забилась, задергала ногами и руками, пытаясь издать хоть какой-то звук. Но пальцы хватали пустоту, поблизости не оказалось ни единого предмета. Неизвестный молчал, только жарко дышал мне в ухо. Наконец я перестала вырываться. За окном кто-то крикнул, сирена взвыла и умолкла. Что-то случилось.

Чья-то рука перестала сдавливать мою шею, я попыталась было закричать, но пальцы сомкнулись вновь. Мне ничего не оставалось: я не могла шевелиться. Не могла отбиваться. Не могла позвать на помощь. Я вспомнила, что Луиза сидит в машине и ждет меня, и вдруг она показалась мне бесконечно далекой. Наверное, скоро она придет за мной. Но не сейчас. Глупо умирать вот так, ни с того ни с сего. Ведь я еще даже не начинала жить. Как нелепо!

Медленно-медленно пол двинулся ко мне навстречу. Я почувствовала, как ударилась головой о половицы, как нога заскользила по ним. Дождь все так же монотонно и негромко стучал в окна. Говорить я не могла, все слова улетучились, времени на них уже не осталось, но голос где-то в глубине меня твердил: «Пожалуйста, не надо. Ну пожалуйста!»

Часть 2

Дженнифер

Глава 1

Жизнь в нашем доме бьет ключом, особенно во время завтрака, когда он превращается в подобие средневекового замка с ослами, свиньями и ордой подданных, спешащих укрыться за прочными стенами при малейшем признаке опасности. За несколько недель, прошедших после нашего переезда, хаос только усилился, как будто посреди средневекового замка разбили строительную площадку.

Клайв уехал из дома в шесть, раньше обычного: он как раз работал над каким-то судьбоносным слиянием предприятий. В восемь Лина усадила двух старших мальчишек в «эс-пас» и повезла их в школу. Лина — наша няня и по совместительству прислуга, хорошенькая шведка, возмутительно белокурая, стройная и юная. Ее портит только замысловатая штуковина в носу, при виде которой я каждый раз морщусь. Совершенно не представляю, как можно сморкаться с таким украшением.

Постепенно народу в доме стало прибывать. Первой, конечно, явилась Мэри, наша бесценная уборщица, которую мы наняли еще до переезда на Примроуз-Хилл. Она сокровище, но мне приходится постоянно стоять у нее над душой, давать указания, а потом проверять, как она их выполнила. Однажды я не выдержала и сказала Клайву, что с таким же успехом могла бы делать уборку сама. Потом собрались остальные: считалось, что они ремонтируют дом, а на самом деле превращали его в пыльный сарай. Замена электропроводки и водопроводных труб завершилась в конце прошлой недели, но изменений к лучшему в доме пока не ощущалось.

Несмотря на все это, я была довольна. Именно о таком доме я мечтала всю жизнь, и Клайв обещал исполнить мою мечту. Дом, перестроенный по моему собственному проекту! Мы купили только фундамент, голые стены да крышу. И теперь я создавала дом, которым мы могли бы гордиться. Есть дома, в которые легко влюбиться с первого же взгляда, но наш будет достоин любви разве что через полгода. Прежде здесь жила милая пожилая пара, сам дом напоминал лавку букиниста, в последний раз его ремонтировали в начале пятидесятых. Пришлось решать, что заменить, а что оставить.

Четыре месяца я просидела над чертежами вместе с нашим архитектором Джереми, периодически подбадривая его чашками эспрессо. Мы добивались предельной простоты. Снести все внутренние стены. Заменить крышу. На цокольном этаже — кухня и столовая, на первом — гостиные, кабинет Клайва — там же, окнами в сад, на верхних — только спальни. В мансарде — комнаты для няни или нескольких нянь, которые согласятся жить под крышей. Туалеты слева, справа и по центру. Спальня и ванная для нас с Клайвом. Ультрамодная душевая для мальчишек — попытка приучить их мыться хоть изредка.

Этим утром Джереми ненадолго заскочил к нам в половине девятого вместе с Майком и стал осматривать какой-то арочный проем, балку или что-то в этом роде. Следом за ними прибыл Фрэнсис, которого мы наняли, чтобы привести в порядок — точнее, воссоздать из хаоса — то, что нам продали под видом сада. Участок длиной сто двадцать футов — неплохо для Лондона, но до вмешательства Фрэнсиса он походил на гигантское мышиное гнездо. К счастью, нашествие электриков и водопроводчиков закончилось, только Майк еще заглядывал вместе со свитой. Конечно, всех надо напоить чаем и кофе, как только Лина вернется и приготовит оба напитка. Между делом я выпроводила четырехлетнего Кристофера в местный детский сад, куда он стал ходить после переезда. Поначалу насчет сада у меня были сомнения: вместо формы — голубые свитера, из развлечений — огромные песочницы и краски для рисования руками. Но хлопотать и что-то менять было бессмысленно. В сентябре он все равно пойдет в частную школу для малышей Ласелз, а пока сгодится и детский сад — лишь бы ребенок не висел на мне.

Вернувшись домой, я наконец взялась за настоящую работу — путаться у всех под ногами, разыскивать рабочих по всему дому, служить посредницей и посыльной. Мой преданный управляющий Лео обещал заскочить, я корпела над списком предстоящих дел. Не забыть бы серьезно поговорить с Джереми насчет кухни. Кухня — самое слабое место нашего проекта. Если в комнате что-то не так, в ней все равно можно жить — со временем привыкнешь. А если на кухне дверцы холодильника не дают открыть кухонный шкаф, так и придется до глубокой старости раздражаться раз по двадцать на дню. Идеальный вариант — оборудовать кухню, попользоваться ею полгода, а потом переоборудовать заново. Но даже Клайв не настолько богат. И недостаточно терпелив.

Вошла Лина, я дала ей новые поручения. Пока она выполняла их, я потягивала кофе, наконец-то добравшись до газет и почты. У меня строгое правило: не уделять газетам более пяти минут. В них все равно ничего не найдешь. Затем почта. Девяносто процентов писем адресовано Клайву. Оставшиеся десять — детям, домашним животным и мне. Правда, сейчас у нас в доме нет никакой живности. На конец 1999 года общее количество наших питомцев было невелико: один кот, пропавший, предположительно погибший или нашедший других хозяев где-то в Баттерси, и один хомяк, похороненный в безымянной могиле в глубине баттерсийского сада. Я подумывала завести собаку. Правда, я всегда считала, что в Лондоне собакам не место, но теперь, на Примроуз-Хилл, я порой подолгу размышляю о том, как хорошо было бы иметь пса. Клайв об этом еще не знает.