Меч и Крест - Лузина Лада (Кучерова Владислава). Страница 11

– Гена, гони! – просипела Катя, падая мешком на переднее сиденье машины.

– Куда? – нервно поинтересовался шофер.

– Куда подальше!!! – заорала Катя. – Ну же, скорей! Скорей!

Волоча за руку обмякшую Машу, Даша споро подскочила к своему мопеду.

– Сматываемся! – гаркнула она тормознутой прямо в ухо. – Э-эй, приди в себя! Куда тебя подвезти?

– Домой… – чуть слышно пролепетала Маша.

– Точный адрес, – беззлобно хмыкнула Даша, сдергивая с головы чудом удержавшуюся там тюбетейку и заталкивая ее в карман красной кожанки. – О’кей, поехали. Садись сзади.

– А юбка? – пискнула Маша, растерянно показывая на свою одежду до пят.

– Да задирай по бедра – и вперед! – пришпорила ее амазонка.

«Пони», подпрыгнув, сорвался с места и бесстрашно понесся вниз с горы Андреевского спуска – Маша истерично зажмурилась, боясь потерять сознание.

– Кар-р-р… – откуда ни возьмись, появился черный ворон и, гордо расправив крылья, полетел вслед за ними.

Прыткий железный «лошаденок» промчался мимо Речного вокзала и, гудя, стал карабкаться вверх – на Крещатик. Водители дорогих машин словно по команде опускали затемненные стекла и провожали двух лихих наездниц веселыми, одобрительными возгласами. Один из них восторженно поднял вверх большой палец, и круглая физиономия Даши вмиг озарилась столь естественным для нее выражением радости жизни, бьющей ветром ей лицо.

– Эге-гей! – крикнула она своей спутнице. – А здорово это было! Как в настоящем ужастике!

Маша отчаянно сцепила зубы. Она пребывала в шоке и, судя по ее побледневшему лицу, выходить из него собиралась еще не скоро.

– Останови у метро, – с трудом выдавила она.

– Какого?

– Любого.

– О’кей!

Даша ловко подрулила к метро «Театральная» и терпеливо подождала, пока неуклюжая попутчица сползет с ее «коня».

Та нервозно одернула юбку и огляделась вокруг шатающимся, мутным взглядом.

– Постой, – остановила ее Даша. – Отдышись. Ты точно до дому доползешь? Если нет, не комплексуй, так и скажи, я подброшу.

В ответ Маша лишь молча покачала головой.

– А как ты думаешь, что это все-таки было? – поинтересовалась ее спасительница, азартно выплескивая свое любопытство вслух и нисколько не надеясь на вразумительный ответ.

– Не знаю, – муторно затрясла головой Маша. – Но это страшно. Очень страшно. Я раньше никогда не видела, как умирают люди.

– Да? – беспечно удивилась Даша. – А я, знаешь ли, у нас в клубе на всякое насмотрелась. Но таких акробатических симптомов еще не видела. Интересно, чего она наглоталась… – Она задумчиво почесала нос, перебирая в уме все известные ей варианты.

– Дело не в этом, – вдруг тихо возразила ей тормознутая. – Я думаю, – ее голос стих до страшного шепота, – что Кылына…

– Вау-у!!!

Дашин победный крик слился с испуганным Машиным воплем – на руль мопеда камнем упал черный ворон.

– Ка-а-а-а-а! – важно заявил он, и Даше показалось, что это прозвучало как вежливое «Привет!».

– А-а-а-а! – передернувшись всем телом, Маша спешно бросилась прочь, беспомощно шарахаясь из стороны в сторону и натыкаясь на прохожих.

– Во барышня зашуганная… Нервы ни к черту, – сердобольно покачала головой Даша, глядя, как та исчезает в яме подземного перехода.

Ворон, наклонив черную с изумрудным отливом головку, с пристальным интересом посмотрел вслед беглянке.

– А ты, птица, чья? – радушно улыбнулась ему Даша. – Ты что, ручной? – Она неуверенно коснулась пальцем его чернильной спины.

Но ворон, похоже, не любил фамильярности.

Неодобрительно фыркнув, птица взметнулась ввысь и пропала за крышей дома.

– Ну денек, землепотрясный… – усмехнулась Чуб и, нетерпеливо налапав на животе свой мобильный, набрала знакомый номер.

Ее буквально распирало от впечатлений:

– Заядлая? Я тебе сейчас такое расскажу! Укачаешься! – проорала она в телефонную трубку. – Что? Наш спор? Я и забыла… – Дашино лицо потускнело.

Она неприязненно отшвырнула телефон и яростно пришпорила свой мопед.

Растянувшись на диване гостиной, Катя хмуро смотрела в потолок, безуспешно пытаясь выплюнуть из головы этот паскудный день. Орудуя фарфоровой розовой лопаточкой, косметичка Танечка аккуратно выкладывала ей на лицо жидкую зеленоватую массу.

– Что ж мы так напрягаемся… – просюсюкала Таня с отрепетированной интонацией любящей няни. – Нам нужно расслабиться, чтобы быть вечером спокойной и красивой.

Катя вздохнула: Танечка была сладкой идиоткой. Успокаивающе-сладкой, за это качество Катя и держала ее при себе. Но чтобы та ни щебетала, Катерина прекрасно знала: лишь только ее замшевый каблук перешагнет порог ресторана «Мерлин», она в секунду натянет на себя «нужное лицо» и блестяще проведет псевдоромантическую встречу с мерзостным Василием Федоровичем. И не оттого, что расслабится. Как раз наоборот, – потому что будет жестко контролировать каждый миллиметр своей улыбки.

В гостиной ритмично зудел телевизор и постукивали маленьким золоченым маятником часы с бронзовой пастушкой в наряде галантной великосветской дамы, купленные Катей в антикварном салоне «Модерн». Катя вспомнила про золотую цепь в виде змейки, и ее настроение слегка потеплело. Она попыталась расстегнуть замок, чтобы рассмотреть приятную обнову получше, но змея упрямо сжимала свой хвост, – наверное, застежка была с секретом.

– Седину не забудь закрасить, – напомнила она Тане, стараясь, чтобы лицо оставалось неподвижным. – Кому я нужна седая?

– Я все помню, – звонко откликнулась косметичка. – Бы только личиком не хлопочите, масочка-то у нас стягивающая. Полежите пять минут спокойненько, будете как шестнадцатилетняя. Я уже краску размешиваю, не переживайте.

– Легко сказать не переживайте, – примирительно пробубнила Катя. – Знала бы ты, что я сегодня пережила.

– Так что же у нас сегодня произошло? – угодливо спросила Танечка, успешно сочетавшая основную специальность с профессией «дикого» психоаналитика и оттого тут же гармонично смирившаяся с мыслью, что заткнуть подопечную ей не удалось.

Если Катерину Михайловну прорвало на откровенность именно сейчас, с цементирующей маской на лице, что ж… Желание клиентки портить себе кожу – такой же закон, как и любое другое ее желание.

– Пришла сегодня по важному делу в одну серьезную организацию, – с апломбом пожаловалась Катерина, – а у их сотрудницы оказалась падучая. Умерла прямо у меня на глазах!

– Какой ужас, – профессионально поддакнула косметичка. – Садитесь-ка сюда, к телевизору… Какой кошмар!

Катя покорно переместилась с дивана на стул и невидяще уставилась на экран:

«…в музее русского искусства открылась долгожданная выставка Виктора Васнецова, – попытался успокоить ее тот ничего не значащей светской информацией. – С 1885 по 1896 год художник жил в Киеве. Все без малого десять киевских лет Васнецов работал над своей легендарной картиной «Богатыри», которых считал реальными историческими личностями. Инициатором проведения выставки стал…»

Но Катерина благополучно прослушала имя и регалии инициативного любителя искусства и невольно вгляделась в телеэкран, лишь когда тот обрамил апатичное лицо зимнеглазого альбиноса, за которым всего несколько часов назад она занимала очередь в кабинет припадочной Кылыны.

Нет, Киев все-таки одна большая деревня!

– Ты представляешь? – продолжила Катя. – Вообще о кадрах не заботятся. Как можно больных и убогих к работе с людьми допускать?

– Это-о то-очно, – подтвердила Танечка, хотя в данный момент ее явно волновала проблема совсем иного рода.

Держа на расческе прядь Катиных волос, косметичка скрупулезно прорентгенила ее взглядом. Затем подхватила другую, третью…

– Ничего не понимаю! – растерянно выговорила она. – Катерина Михайловна, у вас нет ни одного седого волоска!

– Как это нет? – недоверчиво удивилась та. – Я что, слепая, по-твоему? Сегодня утром я видела у себя на голове седые волосы!