Паучий замок (СИ) - Юрьев Валентин Леонидович. Страница 40

Парень от боли опустился на колени. Если нажать чуть сильнее, то он заорёт, а если ещё сильнее, то пальцы выронят нож.

Я держал до тех пор, пока окружающие не поняли, что это уже не танцы, остановилась музыка, образовался круг, в который вошел Охотник и тогда, плавно поднимая дурную кисть, я вложил в руку принца ножик. Очень похожий на Пашкин трофей после битвы у реки.

Воровской нож. Маленький, кривой, и с дыркой под пальцы, ручки у него нет. Таким удобно незаметно подрезать жилу на руке или ноге и раненый сначала падал, а только потом приходила боль, когда нападавший был уже в стороне. Дорогой нож. Прячется в ладони. Его делают из хорошей стали, которую можно наточить как бритву.

— Ну и что ты скажешь?

Голос принца был холоден, очень холоден. Весь позор сломанного вечера ложился на него, кто бы ни держал это оружие. Кроме того, вряд ли он был один, такие обычно держатся сворой.

— Это враги!!!

— Они спасли твоих братьев.

— Этих слабаков?! Которых взяли как сусликов? Раньше никто даже не слышал ни о каких вартаках, а этим просто надо выкрутиться.

— Откуда ты можешь знать, что там было?

— Да ничего не было, и эти, тоже мне, герои! Наши воины не хуже!

— Разве они срамили наших воинов?

— Да они трусы, просто трусы, вот и молчат!

Это уже было оскорблением, причём, серьёзным, смываемым только кровью и, конечно, я тут же услышал такой родной, спокойный и леденящий, как камень, голос:

— Я, значит, тоже трус! Но ты, со своим жалким ножичком просто мокрая сопля, а если тут рядом есть твои дружки, то они ещё хуже, и пусть у них не будет детей, если струсят показать свои благородные рожи!

Ну, всё. До этой яркой речи виновника мог наказать сам Охотник, хозяин бала это его вотчина. Но после Пашкиной тирады мирного решения уже быть не могло. То, что он сказал, было ритуальным проклятием. Наивные воины верили, что не окроплённое кровью, оно и впрямь может лишить потомства. Поэтому вперёд из толпы вышел ещё один. Молодой, здоровый увалень. Он хотел иметь наследников, хотя ещё не был женат, а значит, был обречён на драку.

Противники обменялись ещё парой комплиментов, узнав, кто, чей сын и насколько каждый из них состоит из дерьма. В это время по знаку принца, который хорошо понимал обычаи своей страны, освободили один из коридоров и натыкали его факелами.

Я сначала не понял, почему бы не пойти, как и положено, в кустики, то бишь, на улицу, на пустырь, но, глядя на 'ещё одного', понял, что их может оказаться и трое, и четверо, а камень из темноты ничем не отличается от обычного.

Пашка надел старую безрукавку и королевский шлем, который сам по себе о многом говорил. За это время осветительные работы закончились и с двух сторон уже лежало по кучке камней.

— До крови?

— До смерти!

Чем я мог помочь другу? Единственному землянину, человеку, чем? Пашка уже преступил ту грань, перед которой ещё можно просюсюкать '..подставь правую..' потому что перед ним был не просто враг, который бы честно стоял в строю на поле боя, нет, это против него шла Мерзость, не имеющая ни национальности, ни своей Галактики.

Но всё же он играл на публику, поэтому ждал, пока первый камень полетит в него, и только потом просвистел быстрый ответ в правую руку противника, которая дёрнулась от боли, но всё же нанесла следующий удар. Опять Пашка отклонился, реакция у него всегда была замечательная, а сейчас он был зол и трезв.

Ответ — опять в правую руку! Я теперь понял его замысел и с интересом следил, когда же это поймёт противник, гадкая улыбка которого сменилась злым оскалом. Бросок! Пашкин камень полетел навстречу и отбросил снаряд, летевший в него, и тут же опять удар — в правую руку!

Случайности бывают. У иритов считается хорошим бросок в голову. Но Пашка унижал противника, лишая его руки. Раз за разом в одно и то же место, превращая его в месиво костей. Тот ещё пытался нападать, но уже всё понял. Он попытался бросать левой рукой, но делал это очень слабо, а Пашка, ухмыльнувшись, начал поражать левую руку.

Бой был честным, и когда конец его стал очевиден, случилось то, чего я побаивался с самого начала. Увидев начало своей смерти, мерзость побежала вперед, чтобы превратить схватку в рукопашную. Не знаю, был ли у него ещё один нож, но на всякий случай, давно уже натянул пару невидимых веревок на уровне колена, предохраняя друга. Вот они и сработали, и оглушенная рожа, споткнувшись, подкатилась к Пашкиным ногам.

А вот и нож. Он был в штанине, в маленьких ножнах, прикрепленных к ноге. Пашка вытащил его и приставил противнику к глазу, горло таким резать неудобно. Я знал, что это — блеф, никогда Пашка не станет просто так тыкать ножом живое, хоть и дрянное существо, но оно этого не знало и сразу завопило:

— Клятву! Я даю! Клятву пленника! Клянусь Сияющим быть пленником того, кто победил меня и выполнять его волю! Клянусь Сияющим!

Ну вот, теперь и Пашка стал владельцем раба, личности скривившейся от боли в разбитых пальцах. Я снял 'верёвки', чтобы никто зря не споткнулся и не догадался о нашей маленькой хитрости. Оставалось разобраться с ещё одним, который уже обреченно занимал позицию, так трусливо брошенную своим сотоварищем.

Этот явно был не воин, наговорив глупостей с чужих слов, он поверил, что чужаки и впрямь, трусы, которым 'повезло', не думал, что его самого могут покалечить камнями так легко, и теперь понимал, что ему конец.

Но случилось то, чего никто не ожидал: из бокового прохода бросилась к Пашкиным ногам девушка, обняла их и громко заголосила:

— По праву! Он мой! Оставь его, хозяин! По праву!

Пашка, пытаясь оторваться от цепких рук девушки, ничего не понял, и растерянно оглядывался, а толпа вокруг неожиданно разразилась добрым и тёплым хохотом, парня окружил хоровод девушек и, подтащив к победителю, они заставили его встать на колени, рядом с просящей:

— Сними проклятье, прошу, хозяин, он мой! По праву…

Пашке на ухо быстренько объяснили, что осужденного на казнь парня может спасти девушка, если тот возьмёт её в жены. Но он произнёс проклятье и надо произнести слова прощения. Моему другу эта мысль понравилась и он решил поиграть в новую игру:

— А что я за это получу?

Девушка растерялась, а потом сняла с себя бусы и, повертев их в руках, снова надела, почувствовав, что победителю это совсем не нужно. Она растерянно оглядела всех, кто наблюдал за этой сценой, которая уже затягивалась. На помощь подруге подошла девчонка, с которой Пашка отплясывал весь этот вечер. Он сразу обмяк, а она при всём народе обняла героя и влепила ему сочный вызывающий поцелуй и лукаво спросила:

— Хорош подарок?

Таким я своего друга ещё не видел. Это был первый поцелуй в его жизни. Он даже не ответил, а только покивал головой, а потом произнёс то, что ему подсказывали на ухо. Инцидент был полностью исчерпан, незадачливый парень попросил прощения, они пожали друг другу руки и праздник был продолжен.

С побитым разбирались дольше. Его перебинтовали, привязали шины к разбитым пальцам и увели домой, а со мной осталась мать и куча родственников. Победителю было некогда, а мы быстро договорились о выкупе, вспомнив и лживые угрозы, и воровские замашки, и публично проявленную трусость 'потерпевшего' и доброту победителя, который ведь мог и убить дурака, ведь бой шёл 'до смерти'.

Теперь мы с Пашкой разбогатели ещё на пару спальных мешков, лёгких и пушистых внутри. После ночей, проведённых на мокром снегу, я особенно оценил такие подарки. А потом меня подозвали к Охотнику и мы пошли с ним в его покои. Здесь всё было обставлено оружием и охотничьими трофеями, а пока я осматривался, он стал извиняться:

— Мне жаль, Мроган, этот трус, подлец, я никак не ожидал.

— Ваше величество, вчера ночью в меня тоже кто-то кидал камень, только не смог попасть, случайно… похоже, что мы всем здесь не по нраву?

— Да, сын мой, ириты есть ириты и надо догадываться, чего можно ждать от них, так? Ведь вы чужеземцы. А я вот не догадался. Но ты с этим прекрасно справился. А твой друг хорошо кидает. Вы очень необычная парочка и весь ваш отряд очень необычен из-за этого.