Утраченная невинность - Миллер Карен. Страница 73
С все нарастающим недоверием слушал капитан историю столь же невероятную, сколь и чудовищную в сбивчивом изложении Уиллера.
— Не верю, — произнес Пеллен, как только доносчик закончил перечислять обвинения.
— Я верю, — возразил Джарралт.
Оррик покачал головой. В ушах звенело, взор туманился от невероятности происходящего.
— Но олки не способны заниматься магией. — Он повернулся к Уиллеру. — Ты видел, как он вызвал снег?
— Я увидел, что идет снег, и пошел в Погодную Палату. Он был один. Лежал без сознания на полу, весь в крови. И я слышал, как они с королем говорили о заклинании погоды. Говорю вам, — настаивал Дрискл, — Эшер преступник и должен умереть.
У Оррика кружилась голова, и он не слушал Уиллера.
— Как ты мог слышать разговор с глазу на глаз между Эшером и его величеством?
— Это не ваше дело, — вмешался Джарралт.
Оррик встал.
— Извините, но это мое дело. Вы выдвигаете тяжкие обвинения. Я не стану преследовать Эшера, не имея никаких доказательств, кроме слов человека, который, как мне кажется, лично заинтересован в его падении.
— Станете, капитан, — бросил Джарралт, — или будете отстранены от должности. Главный маг Дурм умер, а вы подвергаете сомнению приказы его преемника.
Взгляд Джарралта был ужасен. Сам он побледнел до синевы, а смотрел так, что мороз по коже продирал. В глубине глаз горели багровые вертикальные щели. Или это только показалось? Оррик не мог сказать наверняка. Ему потребовалось собрать всю силу воли, чтобы не согнуться под этим горящим взглядом.
— Умер? Я об этом не слыхал.
— Новость еще не оглашена. Я сообщаю ее вам по секрету и надеюсь на ваше молчание.
— Конечно. Господин, его величество всецело доверяет Эшеру, — произнес Оррик, продолжая сопротивляться, хотя он уже знал, что проиграл. — То, что сообщает Дрискл, безумие. А что касается этой чепухи насчет магии… даже если такое возможно… хотя невозможно… Чтобы Эшер подверг такой опасности себя и королевство…
Джарралт усмехнулся.
— Вы так красноречиво выступаете в его защиту, капитан. Может, мне стоит заинтересоваться вашей лояльностью?
Оррик побледнел.
— Я сохранял лояльность короне всю свою жизнь.
— Вот как? А мне всегда казалось, что вы составили объяснение причин гибели покойного короля и его семьи с излишней поспешностью, Оррик. Так что, возможно, в будущем к этому расследованию придется вернуться.
— Я протестую! Я несу свою службу не за страх, а за совесть!
Улыбка исчезла с лица Джарралта, взгляд стал убийственно холодным.
— В самом деле? Тогда поднимайте своих людей, капитан, но не говорите им ни слова о магии. Полученные сведения рассматривайте как секретные. Вы меня поняли?
— Понял, господин, — ответил Оррик. Во рту у него пересохло.
— Вы с офицерами проводите меня к Погодной Палате. Там и посмотрим, захотите ли вы разделить свою судьбу с участью Эшера. Предупреждаю, его ждет скорая и жестокая расправа.
Оррик был капитаном городской стражи. Выбора у него не оставалось. Он поклонился.
— Слушаюсь, господин, — отчеканил Оррик и отправился будить своих людей.
Беспомощный и окровавленный, Эшер лежал, распростертый, на полу Погодной Палаты и тяжко бредил. В воспаленном мозгу проносились отдельные образы и отрывки воспоминаний.
Умирающая мама лежит в постели и протягивает к нему руки. Руки тонкие, белые, а были когда-то крепкими и смуглыми. «Обними меня, Эшер, и обещай, что, когда я уйду, ты вырастешь большим и сильным мальчиком, — говорит она еле слышным голосом. Еще месяц назад она могла перекричать шум океанского прибоя. — Твоему отцу скоро понадобится помощь, и я очень надеюсь, что ты его не подведешь, ведь так? Ты не оставишь его в беде?»
И он кричит, о, как он кричит, когда они опускают ее в холодную просоленную землю и поют прощальную песнь над ее могилой.
Он стоит на краю могилы в своей лучшей коричневой рубашке из домотканой холстины и штанах, которые мама сама пошила, и не может поверить, что солнце светит так же ярко, а небо такое же голубое, как ее любимая блузка, которую еще вчера вечером Зет порвал на тряпки, чтобы протереть уключины своей лодки от жира и грязи. Разве солнце может светить в такой день?
Он рыдает, а со всех сторон наползают мрачные тучи; они спешат, клубятся и заполняют все небо, и становится темно, остаются лишь лучики желтоватого света; а потом начинается дождь.
— Ты что наделал, брат? — кричат они сердито. — Ты не должен был вызывать дождь. Ну, теперь-то мы тебе покажем, чем должен заниматься всякий благовоспитанный олк! Только не думай, что вызыванием дождя! Запомни, ты простой рыбак, и не думай, что вправе баловаться этим!
И Зет расстегивает окованный медью пояс. Снимает и дважды хлопает им по мозолистой ладони. И глаза у него горят жаждой крови, как у дикого зверя…
— Отойди от меня. Зет! — кричит он. — Отец, не разрешай ему подходить! Отец, не разрешай!
Но отец не слышит. Он лежит на земле. Тяжелая мачта переломилась о его грудь и треснула, и дождь высосал всю кровь из его тела, и кровь ушла в траву, а оттуда в землю, и напитала собой могилу мамы, чтобы быть вместе с ней.
Дождь усиливается, переходит в град, тучи становятся все темнее, и гремит гром; он гремит как набатный колокол: бум… бум… бум…
Эшер очнулся, судорожно вздохнул и понял, что слышит топот ног по лестнице, ведущей в Погодную Палату. Еще не освободившись от бредовых видений, чувствуя боль во всем теле, он едва успел встать на четвереньки, когда дверь распахнулась, и вбежавший Уиллер указал на него пальцем. Следом за ним вошли Пеллен Оррик и Конройд Джарралт.
— Видите? Видите? Я же говорил, что он здесь! Теперь вы мне верите?
В лице Пеллена ни кровинки, глаза сузились, словно от острой боли. С пояса свешивалась дубинка.
— Эшер? Ты что здесь делаешь? Только не говори мне, что этот хлыщ сказал мне правду!
Разрушительная волна гнева и отчаяния окатила Эшера, и он через силу сделал шаг навстречу Уиллеру, сжав кулаки.
— Ты глупец, Уиллер! Жалкий глупей! Ты все погубил!
Уиллер скалился, словно покойник, танцующий на собственной могиле.
— Не погубил! Спас! Я спас целое королевство, и вскоре все узнают об этом! — завопил он. — Там, внизу, стражники, они закуют тебя в железо и спеленают от макушки до пят! Все кончено, Эшер! С тобой все кончено!
Эшер бросился на него.
— Безмозглый идиот! Смердящее, червивое создание, мозгляк, как ты не понимаешь, что…
Пеллен сделал шаг вперед и ударил его дубинкой по голове. Эшер еще не оправился от заклинания погоды и поэтому сразу упал на колени.
Перед глазами плыли багровые круги, но он нашел в себе силы простонать:
— Не верь ему, Пеллен. Ты меня знаешь. Я не преступник и не предатель!
Лицо Оррика, словно высеченное из глыбы льда, осталось безучастным.
— Как же мне не верить, Эшер. Ты находишься в Погодной Палате, где быть запрещено.
Эшер поднял голову.
— Позовите короля. Он все объяснит. Он…
— Что ты здесь делаешь?
Эшер был так потрясен, что с трудом мог говорить.
— Не скажу, — прошептал он. — Я хочу видеть Гара.
В глазах Пеллена не было сострадания.
— Эшер из Рестхарвена, именем короля и властью, данной мне как капитану городских стражников, я арестовываю тебя за тяжкое преступление, а именно за нарушение Первого Закона Барлы.
— Отлично, капитан, — произнес Конройд Джарралт и положил руку в перчатке на плечо Оррика. Уиллер пританцовывал от радости, как ребенок перед раздачей подарков в праздничное утро. — Вижу, что у меня нет оснований сомневаться в вашей верности трону. Теперь позовите своих людей, и пусть негодяя покрепче свяжут. У меня к нему много вопросов.