Война сердец (СИ) - "Darina Naar". Страница 252

— Нет! Нет!!! Хватит! Уйди! Уйди! Умереть... я хочу умереть...

— Я ничего не поняла, — от такого зрелища у Эстеллы ум за разум зашёл, а голос срывался во всхлипы. — Почему год девяносто девятый? Уже прошло два года? Почему Данте в тюрьме? Разве суда ещё не было?

— Суд был, — вздохнула Клариса. — Успокойся. Это долгая история, я не стала тебе показывать всё подряд, и, видимо, правильно сделала. Суть от этого не меняется. Данте вынесли приговор — десять лет тюрьмы.

— Что-о-о? — вскрикнула Эстелла, чуть не упав с дивана. — Как это десять лет?! Ты хочешь сказать, что всё это время Данте был в тюрьме? И, получается, он до сих пор там?

— Нет, Данте провёл в башне два года, — Клариса взяла Эстеллу за руку. — Может, не стоит смотреть дальше, раз ты так нервничаешь? Я могу объяснить тебе всё на словах.

— Нет! Нет, я хочу увидеть что было дальше! — Эстелла едва зубами не стучала, медленно впадая в истерику.

— Как хочешь, — и Клариса сама перевернула страницу Книги Прошлого.

Данте ещё находился в камере. Прижавшись к одной из стен, он буравил её когтями, будто хотел залезть на неё или разобрать по камешкам.

Заскрипели многочисленные засовы на двери. Вошли два стражника. Грубо схватив Данте, они вывернули ему руки, надев на них цепи, и поволокли его за собой. Данте не вырывался — он был измучен до предела.

У Эстеллы грудь разрывалась от ужаса и слёз — таким Данте она видела впервые. Он не был так сломлен морально даже накануне собственной казни. В глазах того Данте горели огонь, любовь, ненависть и желание доказать всем, что он не боится ни бога, ни дьявола. Новый же Данте напоминал мертвеца. Он едва шевелился и не издал никаких звуков, ни когда его проволокли по тёмному коридору подземелья, ни когда втолкнули в комнату, ярко освещённую факелами.

Здесь было множество скамей, занятых людьми. Перед ними находилась трибуна, где стоял человек в серой мантии судьи. Рядом был и падре Антонио, и ещё неизвестный Эстелле симпатичный мужчина с усиками. Данте толкнули на деревянную скамью, что располагалась напротив трибуны и зрителей, которые едва ли пальцами в него не тыкали.

Судья стал зачитывать какой-то длиннющий свиток, монотонно бубня себе под нос. Заняла эта процедура около сорока минут. За всё время Данте ни разу не шелохнулся. Как каменное изваяние он сидел на скамье, противопоставленный толпе, и слегка щурил глаза — отвык от яркого света.

Сквозь кучу терминов Эстелла разобрала суть происходящего. Человек в мантии, главный судья, зачитывал документ о новом приговоре. С Данте сняли обвинение в убийстве Фелиппе Кассераса, убедившись, что он себя оговорил. Вынося предыдущий приговор — десять лет заключения в башне, судьи не проверили информации, ссылаясь на признание самого Данте. Правда открылась через два года, когда шум подняла Руфина. Она пошла к падре Антонио и уговорила его помочь. Сопоставив даты, судьи поняли, что у Данте стопроцентное алиби, ведь он, будучи тяжело раненным на Пласа де Пьедрас, не мог никого убить в Баррьо де Грана.

Среди слушателей Эстелла увидела Кьяру Кассерас. С каждой фразой судьи лицо её искажалось и не ненавистью, а откровенным страхом.

В итоге, Данте оправдали в убийстве, а за причинение вреда Сильвио он наказание уже отбыл, поэтому судья велел выпустить его на свободу прямо из зала суда.

— Это какой-то ужас, — пролепетала Эстелла. Если бы она только знала! Если бы она знала раньше!

— А что, убийцу так и не нашли? — спросила она у Кларисы.

— Нашли, — скривила губы та. — Он, точнее она, сейчас сидит в одной из башен. Фелиппе Кассераса убила его дочь Кьяра Кассерас. Именно поэтому она так старательно обвиняла всех подряд. У самой-то рыльце в пушку. Но когда Данте оправдали, она пустилась в бега, чем себя и выдала. Поймали её спустя два месяца, когда она пересекала границу. И она во всём созналась. Она следила за отцом, видела как он заволок тебя в туалет, а когда ты выбежала, она вошла туда. Он был жив, и она его добила.

— Я с самого начала подумала про неё. Уж очень неприятная особа! — скрипнула зубами Эстелла. — Вот мерзавка! Убила родного отца, а свалила всё на других, даже глазом не моргнула. Как она меня оскорбляла и обвиняла в убийстве, вовек этого не забуду. Гадина какая! Как бы я хотела плюнуть ей в рожу за то, что она сделала со мной и с Данте!

— Кьяра Кассерас сказала, что отец её насиловал с двенадцати лет, — задумчиво молвила Клариса. — И за это она его и кокнула.

— Но она была не вправе обвинять в своём преступлении невинных людей! А Данте? — переключилась Эстелла. — Что с ним было потом, ты знаешь, Клариса?

— После оправдания он вернулся в «Лас Бестиас».

У Эстеллы вырвался вздох облегчения. Клариса потыкала в календарь на первой странице книги. Найдя новую дату, нажала на неё.

Данте сидел на бревне у маленького домика, где на заборе сушились сапоги. По двору важно ходили индюки, гуси, куры и утки. Данте молча рассматривал какую-то травинку, белые облака кружились над его головой. Под боком у него раздражённо бегал Клем.

— Поверить не могу! — негодовал он, размахивая руками как мельница. — Лус совсем распоясалась! Знаешь, что она мне заявила? Дескать, не собирается она тратить свою жизнь на воспитание моей дочери. Представь себе, я ей дал кров, семью, возможность быть матерью, а ей хоть бы что! Да это предел мечтаний каждой женщины — воспитывать ребёнка! А она мне выдала, якобы Адела ей не дочь и она следить за ней не обязана. А кто обязан? Я? Я обязан? Она вообще мне не нужна, я хотел мальчика и все прекрасно это знают! Это Пия во всём виновата!

Данте молчал, как воды в рот набрал.

— По-твоему Лус нормально себя ведёт? — не утихал Клементе. — Да она должна мне руки целовать за то, что я даю ей шанс прожить жизнь благовоспитанной женщины. Ну что ты молчишь, Данте? Я с тобой разговариваю или с пеньком? — он остановился напротив Данте, уперев руки в бока.

— Ты считаешь, что весь мир обязан любить твою дочь? — тихо спросил Данте.

— А разве нет? Да об этом любая женщина мечтает! Дети — это их предназначение.

— По-моему, скоро Лус от тебя дёрнет, — не удержался от яда Данте. — Она была проституткой, а ты ей про предназначение втираешь. Да даже если бы она была святой девой, она не обязана любить твою дочь. Тем более такую, как Адела. Это исчадие заслуживает сначала хорошей порки, а уж потом любви. Но никто ведь не заставлял тебя заводить детей. И никто не заставлял тебя убивать Пию. У тебя был выбор. Ты его сделал сам, так чего ты теперь ноешь?

— Все женщины любят детей! Так положено! — выдал Клементе.

Данте грубо хмыкнул.

— Не вынуждай меня говорить тебе гадости, Клем. Не хочется думать, что у моего брата совсем нет мозгов.

В эту секунду из домика выбежала девочка в ситцевом платье в горошек и с двумя светло-русыми косичками. Эстелла аж вздрогнула — девчонка была уменьшенной копией Пии. С визгом и воплями она носилась по округе, падала на землю, вскакивала, орала, не умолкая и на долю секунды.

— Адела, заткнись! — крикнул Клем, а Данте молчал, хоть и было видно, что визг и его бесит.

Но Адела не слушала. Сначала она извалялась в песке. Потом залезла в будку к дворовой собаке и ткнула ей в морду палкой. Собака щёлкнув пастью, громко залаяла, отгоняя от себя девчонку. Адела, смеясь, отбежала. На лай из окна выглянула Каролина.

— Следи за ребёнком, в конце концов! — велела она Клему. — Ты что хочешь, чтобы собака ей руку отгрызла?

— И поделом будет, — зловеще произнёс Данте. — Нечего лезть к собаке!

— Да как ты можешь такое говорить, это же ребёнок?! — возопила Каролина. — Господь тебя покарает!

— Детей надо воспитывать, а за издевательства над животными наказывать, — процедил Данте.

— Клем, смотри за дочерью, скоро её придётся защищать не только от животных, но и от собственного дяди! У меня тесто убежало! — спохватилась Каролина. — Это вы во всём виноваты, Бог вас накажет! — и она скрылась в недрах дома.