В погоне за солнцем (СИ) - Элер Алиса. Страница 85

   - Вы были правы, Беата. Ириенн действительно прекрасна.

   Девушке дорогого стоило не скривиться при мягких, обманчиво-ласковых нотках знакомого голоса.

   Ей следовало бы приветствовать мать реверансом - почтительным, сдержанно-радостным - и робкой улыбкой. Следовало бы. Но она осталась сидеть, даже не повернув головы в знаке внимания. Будь на ее лице написан хоть малейший оттенок чувств, и этот жест выглядел бы оскорбительным, а сейчас - равнодушным.

   Гнев, злость, отчаянье - все спряталось за лживым равнодушием. Лицо Иришь казалось прекрасной застывшей маской, безупречной и неживой. Улыбка не касалась ее губ, черты не искажались ни тревогой, ни радостью, а в глазах, потемневших от слез, невозможно было услышать отголоски чувств.

   Маска, не лицо. Неживая лживая маска. Чересчур идеальная, слишком совершенная, чтобы быть живой.

   Ей вдруг стало жутко, и она опустила ресницы, разрывая нить странного и страшного взгляда с той, кто смотрит на нее из зеркала.

   Зашелестели юбки, скрипнул паркет под чьими-то шагами. Тяжелый, удушающе-сладкий аромат духов сжал виски, золотистый локон мазнул по плечу, и ее ласково обняли за плечи.

   От прикосновения матери Иришь болезненно выпрямилась, точно натянутая до звона струна.

   - Поверить не могу, что настал этот день, - улыбнулась ей Айори из зеркала. Золотой взгляд, золотые серьги, золотые кольца, золотая корона в золотых волосах, золотое шитье на пенно-золотом платье... Цвет не янтаря, не солнца, а золота.

   Золото... Изменчивый кровавый металл, неверный и лживый. В этом вся она - ослепительная и обманчивая, ведущая за собой во тьму, в бездну.

   - Я тоже.

   - Ну же, душа моя! Улыбнись! - улыбка - не золотая, а карминно-алая - коснулась ее губ, пальцы ободряюще огладили плечи, а сама она прислонилась к стулу, склонившись к дочери: - Ты будешь самой прекрасной, а этот день - твоим! Все поклоны, восторги, вся музыка - твоя и в твою честь! Это ли не чудесно?

   Дрожь брезгливости и злости пробежала по рукам. Губы Иришь дрогнули, и она попыталась улыбнуться:

   - Чудесно, мама. Я ужасно рада.

   И ведь верно! Действительно - ужасно.

   Айори выпрямилась. Отошла на шаг, окидывая ее взглядом... и Иришь увидела то, что заставило ее похолодеть. Увидела самое чудовищное, самое невозможное, что только можно увидеть - и чего бы лучше бы никогда не видела и не знала!

   Иришь увидела в ее глазах любовь.

   Любовь! Все, что Айори делает и когда-либо делала, сделано не для себя - для них! Все ее лицемерие, вся эта игра масок и лживость только для того, чтобы сделать их счастливыми!

   Только что она, слышащая только себя, может знать о счастье других?

   Леди-правительница бесконечно ласково погладила Иришь по плечам, улыбнулась и сказала:

   - Все будет прекрасно, душа моя. О таком мы не могли и мечтать! Я обещаю.

   Напоследок сжав ее плечи, Айори развернулась - и, всплеснув золотистым подолом платья, покинула будуар.

   Иришь не сводила взгляда с ее отражения, исчезающего в зеркальной дали. И, не удержавшись, обернулась - сама не зная, зачем.

   - Леди-леди! - защебетали испуганные фрейлины, о которых она уже успела позабыть. - Не шевелитесь! Не делайте таких порывистых движений! Будьте осмотрительны! Ваша прическа, Ваше платье!..

   Внезапное раздражение, усиленное не проходящей мигренью и коротким разговором с матерью, захлестнуло ее с головой. Пальцы сжались уже не нервно и отчаянно, а в попытке сдержать переполняющий гнев.

   - Прочь, - негромко сказала Иришь, прикрыв глаза. Молоточки мигрени уже ударяли в виски, заставляя ее морщиться и прикусывать губу в надежде заглушить одну боль другой.

   - Прочь! - рявкнула она, громче и злее, когда фрейлины даже не шелохнулись. - Немедленно! Я не ясно выражаюсь?

   Ставший жестоким и злым голос заставил фрейлин занервничать и засомневаться, но не исполнить приказ.

   - Нам велено... - нерешительно начала одна из девушек - та, что занималась ее прической, с серебреными ножницами - но, встретившись с уже не мглисто-туманным, а ледяным до прозрачности и ясности северных вод взглядом, осеклась. И, почтительно склонив голову, молча покинула будуар.

   Иришь с ненавистью взглянула на свое отражение. Из зеркала на нее смотрела не она сама, а кто-то другой. Хотелось сорвать с себя платье, растрепать кудри, вырвав из сложной прически все шпильки и гребни, смыть белила...

   Хотелось, но нельзя. Потому что с Айори бессмысленно воевать. Она ослеплена своей любовью и пойдет на все, на любую жестокость, только бы добиться для них счастья. Даже против их воли.

   Иришь коснулась зеркала, соприкасаясь кончиками пальцев с той, кто смотрела на нее оттуда

   "Бессмысленно воевать..."

   Пальцы медленно заскользили вниз, не размыкая странного прикосновения.

   Да, бессмысленно. Сейчас - бессмысленно. Но если она станет женой Эрелайна... больше Айори не сможет ей приказывать. И Иришь получит свободу.

   "Свободу"!.. Какую свободу! Что за насмешка?!

   Ногти скрежетнули по зеркалу, бессильно и отчаянно, и Иришь отдернула руку.

   Даже если она не ошиблась в Эрелайне, и он действительно из тех, кто может дать ей свободу, какой от нее прок, когда тьма завладеет им без остатка?! Когда он сам станет тьмой?

   И когда ночь, выплеснувшаяся ясным полднем, захлестнет Драконьи Когти, обрекая на забвение все, до чего сможет дотянуться?

   Иришь отшатнулась от зеркала, рывком встав. Опрокинутый стул с грохотом упал на паркет. Чудом не запнувшись о его предательски выставленные ножки, она бросилась к окну, глотая злые и отчаянные слезы. Прочь отсюда, из опостылевшего будуара, в одно мгновение ставшего жесточайшей из темниц, где каждый вдох, каждый оброненный вскользь взгляд напоминал о Айори и свадьбе, об Эрелайне и его тьме.

   Иришь вцепилась в подоконник. Пальцы отчаянно сжались, побелев. Дрожащей рукой (одной, боясь отнять вторую и лишиться опоры) она отщелкнула замок - и распахнула окно настежь. Ледяной ветер ворвался в комнату, беспорядочно разметав плохо закрепленные пряди, взметнув подол кружевного расшитого жемчугом платья, смахнув слезы с ресниц. О, как хочется улететь с ним - туда, в эту заоблачную высь и ослепительно лазурную даль! Уйти от всего, не распутав, а разрубив этот клубок чужих судеб! Кружить по долинам, перепрыгивая через ручьи, смеяться с ветром, упасть в вересковые объятья, в эту нежную лиловую дымку, что мягче любой постели... упасть - и вдыхать его сладковатый аромат...

   Но ей томиться в далеких и пустых Драконьих Когтях. В замке, утопленном в крови бессмертных - Сумеречных и Зарерожденных. В первой и последней, единственной крепости, видевшей взлеты и падения aelvis. В первом и последнем рубеже... В колыбели предательства и благородства, высочайших стремлений и низких поступков...

   "Томиться в замке чудовища... принцессе".

   Какая злая ирония! Совсем как в старинных сказках и преданиях, все как она любит! Только когда принц и чудовище - один человек, чудовище победить некому. Вряд ли у сказки будет счастливый конец.

   Слезы сбегали прозрачными икристыми дорожками, каплями падали на ладони, срывались, уносимые ветром. Иришь плакала, не позволяя себе сорваться в рыдания. И не плакала бы вовсе, если бы могла.

   "Не будет", - горько повторила она и, закрыв глаза, обессиленно осела на пол.

Глава 6

   Я взбежал по тонущему в зелени дикого сада крыльцу. Тихонько заскрипели половицы, прогибаясь под легкими шагом. И резко вздохнули, когда я на секунду сбился с него.

   Возвращаться - или?..

   Пальцы, почти коснувшиеся дверной ручки, замерли в нескольких дюймах от нее. Замерли - и сжались в кулак.

   Я обернулся. Выложенная осколками искристых разноцветных камней дорожка, игриво виляющая то влево, то вправо, уводила вглубь сада и дальше, на мозаичные улицы нис-Эвелона. По изящным, по-кошачьи выгнувшим спины мостам, по старому парку, вниз по улице Старых Лип, до маленького домика со скрипучей калиткой, затерянного среди бушующей зелени сада...