Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ) - Семенова Вера Валерьевна. Страница 88

— Я передал жезл Великого Магистра несколько лет назад, — Баллантайн говорил глухо, но спокойно. — Я не могу отвечать за их действия.

— Да, но ты прекрасно знаешь, что они означают! Конечно, Служба Провидения не оставляет эти сборища без внимания, но бороться с ними очень трудно. То арестованные исчезают из тюрьмы, то библиотеку пытаются поджечь, а огонь гаснет сам собой, то воины Провидения вдруг забывают, что шли забрать подлых преступников и садятся пить пиво в ближайшей таверне. Ты не можешь не осознавать, что это такое, Эбер! У них есть какая-то сила, которой нет у нас. И они чего-то добиваются

— Сьер Фредерик, полгода назад, когда Орден только появился в Круахане, вы имели долгую беседу с Гвен… с нынешним Великим Магистром, и подтвердили на Совете Провидения, что не нашли признаков никакой тайной силы.

— Разумеется! Неужели я мог бы быть настолько глуп, чтобы подтолкнуть Онкера или Ирви к поискам этой силы? Я приберегу ее для себя.

Гнелль поднялся. На этот раз он не стал заниматься пробежками по комнате, а остановился рядом с Баллантайном, глядя на него сверху вниз. Эбер так и остался сидеть, не поднимая головы, внимательно разглядывая на полу какой-то только ему заметный узор и даже пытаясь повторять его носком сапога.

— Ты великолепно мог бы все мне рассказать про эту силу, мой дорогой Эбер. Ты хорошо знаешь все полномочия Изучающей ветви, хотя и принадлежал в свое время к Простирающей. Мне бы даже не надо было тебя отправлять в наши чертоги в Круахан — в нижних комнатах моего дома все неплохо для этого приспособлено.

— Я полагаю, вы не станете этого делать, сьер Фредерик.

— Ты совершенно прав. Но не потому, что отношусь к тебе как-то особенно — а это действительно так, не буду скрывать. Ты один из немногих людей, к которым я испытываю уважение, но мне бы это не помешало. Просто ты мне пригодишься для другой цели.

Гнелль отошел к столу, на мгновение скрывшись из поля зрения. Послышалось звякание и плеск — видно, он что-то разливал по бокалам. Гвендолен выдохнула сквозь зубы и разжала пальцы, вцепившиеся в ставню — безумный прыжок в комнату с тремя кинжалами в одной руке временно откладывался, но расслабляться было рано.

— В Круахане скоро что-то произойдет, я это чувствую. Может, Онкер и Ирви тоже это ощущают, а бриллианты и валленские мальчики для удовольствий — это всего лишь попытки отвернуться от того. что ждет впереди? Но это путь слабых, и я по нему не пойду. Ты знаешь, Эбер, что одно время в чертоге Разъясняющей ветви разыгрывали очень странные мистерии? Вроде бы все как прежде, изменены только некоторые сцены. Большинство зрителей ничего особенного не заметили. Но некоторые стали… как это получше сказать…. задумываться.

— Что же в этих мистериях было странного?

— Некоторые сцены… ставили под сомнение непогрешимость Провидения. И необходимость для каждого быть открытым его силе. Намекали, что есть и другие силы. В общем, Разъясняющей ветви, конечно, донесли, но Эрегур был слишком увлечен визитами в валленские дома наслаждений. Необходимые меры приняли, но поздно. Теперь по Круахану шепотом передают стихи, которые сочиняет главный из лицедеев. И что-то мне подсказывает, — Гнелль усмехнулся и сделал большой глоток из бокала, который задумчиво катал между ладонями, — что через некоторое время эти строки попробуют громко распевать на площади.

— Собрат Гнелль! — подал наконец голос один из воинов, находившихся в комнате. — Нужно собрать Совет Провидения. Если арестовать и стереть с лица земли хотя бы несколько зачинщиков, это быстро приведет остальных в чувство.

— Вы все-таки ничего не поняли. Вы предлагаете мне укрепить власть в Круахане, чтобы снова делить ее — с кем, с Ирви? Который только и думает о том, кому из ростовщиков Валлены передоверить свои богатства? С Онкером, который каждое утро приказывает нашить на камзол новые бриллианты? И потом, я уже говорил вам — мне не нравится, что Круахан внезапно переполнился золотом. Я не могу до конца понять, в чем дело, но добром это не кончится. Эбер, не надо смотреть на часы. Я понимаю твое стремление поскорей вернуться домой, чтобы создать видимость семейного очага, но должен тебя расстроить — сегодня это вряд ли получится. Ты уедешь только, когда мы обсудим до конца все наши планы.

— В таком случае давайте начнем их обсуждать, — в голосе Эбера ясно проскользнула безысходность. — Пока что я ничего конкретного не слышал.

— А ты не торопись, — без раздражения посоветовал Гнелль, подлиая вино в свой бокал. — Великие дела не терпят излишней спешки. Народ Круахана хочет свободы, не так ли?

Ему никто не ответил. Баллантайн был погружен в какие-то, явно неприятные раздумья, а остальные переглянулись с неуверенностью и сомнением, переходящими в легкий ужас.

— Или захочет в ближайшее время, особенно если потоки золота закончатся, и Приумножающая ветвь увеличит подати. Почему бы не встать во главе справедливого освободительного движения? Почему бы не помочь всем этим книжникам, сочинителям, неблагонадежным людям и прочим изгоям, тем более что у них есть своя сила, не уступающая войску Провидения? Почему бы не подсказать им, как пользоваться этой силой открыто? А когда придет время — кто знает — почему не открыть им некоторые секреты тайных ходов Чертогов Провидения?

— Это безумная затея, Фредерик. Ты сам говоришь, что у этих людей появилась привычка думать. Неужели они допустят в свой круг одну из ветвей Провидения7 Даже если их до хрипоты уверять, что им желают добра?

— Конечно нет, — Гнелль вернулся в кресло и победно выпрямился, улыбаясь с легкой гордостью. — А как насчет первого Великого Магистра Ордена Чаши? Бывшего таррского губернатора, про которого все знали, что он в первую очередь думает о благе простых людей? Умного и отважного, но пострадавшего от коварства службы Провидения во время своей эбрийской истории? Наконец, по своему истинному происхождению такого же, как они?

— Если я скажу, что плохо подхожу в народные заступники, ты ведь не станешь меня слушать, потому что все уже решил для себя?

— Да что ты мне рассказыаешь — ты много лет мечтал об этой роли! У тебя богатое воображение, Эбер — сколько раз ты представлял себя во главе справедливого восстания? Скажешь, я не прав?

— От Провидения ничего не скроешь, — Баллантайн усмехнулся, наконец поднимая глаза. Лицо его показалось Гвендолен настолько несчастным и прекрасным одновременно, что она застонала, вцепившись зубами в рукав камзола. — Но мало ли о чем я мечтаю — это не значит, что все мечты надо претворять в жизнь.

— Ну, допустим, многие из своих мечтаний ты воплотил довольно успешно… с этой своей рыжей девушкой. Я говорил, что у тебя богатое воображение… жаль только, что Элизия об этом не догадывается. До поры.

— Я считал вас своим учителем… и другом, сьер Фредерик.

— Ты во многом остался тем же наивным мальчишкой, Эбер, которого я когда-то заметил в толпе присланных из деревни новичков. Разве могут быть друзья у Провидения? С человеком можно дружить, пока не знаешь про него все, до конца. Поэтому довольно лирических отступлений. Ты прав — мы заметно отстаем в работе. К делу! Скоро ночь, но спать нам не придется.

— Нелепо спрашивать, что будет, если я откажусь, — пробормотал Эбер, ни к кому особенно не обращаясь.

— Ты замечательно можешь отказаться. Но я уверен, что ты не станешь этого делать. Во-первых, ты прекрасно понимаешь, что разрушить твою жизнь — большого труда не составит. Но в общем это не главное.

— А что во-вторых?

— Во-вторых, ты останешься в истории Круахана. Пусть как неудачная жертва, если все пойдет плохо — но в любом случае как весьма положительный образ. Ты не откажешься, Эбер ре Баллантайн. Или я очень ошибся в тебе тридцать с лишним лет назад.

Гвендолен съехала по водостоку, ломая ногти — не потому, что больше ничего интересного услышать не могла, а потому, что больше сил держаться на узком карнизе не было. Крылья затекли, а одна нога упрямо подгибалась, не желая выпрямиться. Гвендолен испуганно посмотрела наверх, не вызвал ли ее спуск излишнего шума. Но дом Гнелля вел себя спокойно — за закрытыми ставнями задували свечи, готовясь ко сну. На втором этаже перед окном застыл силуэт обнявшейся пары — мальчишески худые плечи Ойсина и высокую прическу Ниабель не узнать было трудно. На земле возле самой стены дома, вытянув мощные ноги, сидел Дагадд, вызывающе облокотившись о большой бурдюк с вином. Глаза Магистра стихий, обычно прищуренные и спрятанные между бровями и щеками, сейчас светились желтоватым светом.