Ничего хорошего - Фэйрстайн Линда. Страница 14

— А Мо ты уже говорила?

— Я подумала, Мерсер, что будет лучше, если ей позвонишь ты. Не думаю, что она станет возражать. Наоборот, ей понравится мысль уехать от детей на недельку и полежать в кровати, куда ей будут подавать завтрак. Ее муж лучше воспримет эту новость, если ему сообщишь ты, а не я. Согласен?

— Считай, уже позвонил. Ты же понимаешь, что никто из нас не сможет навещать ее? Мы все заняты в расследовании.

— Естественно. И если Чарльзу не понравится эта идея, то мы найдем детектива, который станет изображать ее мужа, а твоя Сара сойдет за подругу. Думаю, надо будет поставить в палате «жучки» и камеру, чтобы кто-нибудь из технического отдела смог наблюдать за развитием событий, пока она будет спать. Уж слишком много народу шляется там по ночам, чтобы оставить Морин без присмотра.

Холодным и промозглым мартовским вечером, да еще при моей усталости, ничто так не радует, как горячий вкусный суп. Я бросила несколько креветок в пиалу, которую поставил передо мной официант, и попросила принести мне «Цзиньтао» после уже заказанного «Девара». Горячий острый бульон согрел меня и придал сил.

Я перестала вникать в разговор детективов и спросила себя: скучает ли кто-нибудь этой ночью по Джемме Доген? И напомнила себе, как мне повезло с друзьями и родными, которые всегда поддерживали меня, что неоценимо при моей нервной работе. И я подняла бокал в беззвучном тосте за Майка и Мерсера, которые стали мне так близки за все эти годы.

Я познакомилась с Майком Чэпменом почти десять лет назад, когда только пришла работать к Полу Батталье. Мое происхождение и образование позволили мне легко поступить в Уэллесли, а затем в юридический колледж университета Вирджинии. Но родители сумели также привить мне стремление служить обществу, поэтому я устроилась работать помощником окружного прокурора. Мои способности — а также интуиция Пола Баттальи — привели меня в только что созданную группу по раскрытию сексуальных преступлений. Я попала туда сразу после судебной практики, во время которой дают вести дела по мелким кражам.

Удовлетворение от работы и благодарность потерпевших, дела которых я вела гораздо лучше, чем они ожидали от судебной системы, дали мне возможность остаться на этой работе.

История Чэпмена разительно отличалась от моей. Его отец был вторым поколением ирландских иммигрантов. С будущей женой он познакомился, когда ездил на родину, в Корк, и забрал ее в Штаты. Брайан Чэпмен проработал в полиции Нью-Йорка двадцать шесть лет и умер от обширного инфаркта через два дня после выхода на пенсию. Майк и три его старших сестры выросли в Йорквилле, рабочей окраине Ман-хэттена, даже сейчас известной своими барами и немецкими мясниками больше, чем соседний район Ле-нокс-Хилл — своими шикарными ресторанами и корейскими маникюрными салонами.

Когда умер отец Майка, он учился на предпоследнем курсе Фордхэма, получал стипендию и работал официантом. Окончив университет, он поступил в полицейскую академию, не побоявшись пойти по стопам человека, которого боготворил. Брайан Чэпмен патрулировал участок в испанском Гарлеме, где знал каждого владельца магазина, школьника и члена банды по имени, в лицо и по кличке. А Майк в первый год службы, на Рождество, арестовал нескольких членов колумбийской наркомафии после кровавой разборки в Вашингтон-Хайтс. Он раскрыл это дело, используя информаторов, которых «приручил» еще его отец. Майка отметили вышестоящие чины, и восемь месяцев спустя он получил повышение после того, как спас беременную девушку, которая бросилась в реку с моста Джорджа Вашингтона.

В свои тридцать пять Майк был закоренелым холостяком и жил в студии на пятом этаже дома без лифта, сам он называл это жилище «гробом». Они с Мерсером Уоллесом работали вместе в убойном отделе, пока последнего не перевели в Спецкорпус, где он был просто незаменим во всех делах об изнасилованиях на Манхэттене.

Мерсер, которому исполнилось тридцать девять, был почти на пять лет старше меня. Его мать умерла при родах, и его вырастил отец. Жили они в Квинсе, в районе, где в основном селился средний класс. Спенсер Уоллес работал механиком компании «Дельта» в аэропорту Ла-Гуардиа и частенько напоминал сыну, что тот разбил ему сердце, когда отказался от спортивной стипендии по футболу в университете Мичигана ради того, чтобы стать полицейским.

Независимо от того, в какой команде или на каком участке работал Мерсер Уоллес, он везде славился тщательным подходом к расследованию. Его короткий брак с владелицей салона одежды закончился разводом. По словам Мерсера, она никогда не понимала, что работа требует от него повышенной самоотдачи и поэтому его часто не бывает дома. Второй раз он женился на своей коллеге, но и этот брак скоро распался по неизвестным причинам. Этот большой милый парень искал себе спутницу, которая не станет держать его на коротком поводке, даст ему свободу, но при этом будет кормить три раза в день.

Мои родители были живы и здоровы, оба вышли на пенсию и жили на Карибах. Для меня было очень странно воспринимать больницу как место кровавого преступления, потому что я всегда чувствовала себя спокойно среди людей в белых халатах и врачей, которые спасают жизни.

Мой отец, Бенджамин Купер, был кардиологом. Вместе с коллегой он изобрел пластиковый клапан, который произвел переворот в сердечной хирургии. Вот уже пятнадцать лет это изобретение использовалось в операциях на сердце практически в каждой клинике страны, и я прекрасно понимала, что именно этот кусочек пластика обеспечил мне тот уровень жизни, к которому я привыкла.

Меня не преследовали кухонные запахи, как это бывает со многими детьми. В памяти всплывает только сильный запах эфира, которым пахнет от красивого отцовского лица и его ловких рук — он проводил много времени в операционных и приносил этот запах в детскую, когда поздно вечером заходил поцеловать меня на ночь. Это было еще до того, как для наркоза стали использовать пентотал натрия, и мне нравился этот неприятный запах, ведь он означал, что мой занятой и любящий отец вернулся домой.

В те дни, когда отцу удавалось вырваться, чтобы поужинать в кругу семьи, мы говорили за столом только о медицине. Моя мать была медсестрой, поэтому могла поддерживать разговор, а мы с братьями во время еды должны были выслушивать описания медицинских процедур. По выходным я часто ходила с отцом в больницу, поэтому привыкла и к тому, что там можно увидеть, и к запахам антисептиков и лекарств, которыми пропитался каждый этаж.

— Смотри, как парень машет мачете, — прервал мои воспоминания Майк.

Я вернулась к реальности и присоединилась к разговору. В этот момент официант потрясающе быстро и аккуратно рассек утку, а полученные куски обернул тоненькими блинами, на которых уже лежал лук-шалот, политый острым соусом.

— Таких дел мне не приходилось вести. А тебе, Мерсер? Я хочу сказать, что не раз расследовал убийство, совершенное мачете, но еще ни разу не вел дела о «Раздельщике утки по-пекински». Этот парень — словно молния.

Официант еще не успел подать мне и Уоллесу наши порции, а Майк уже впился зубами в свою.

— А что происходит у тебя на личном фронте, Купер? Нет ничего такого, о чем мне нужно знать? — поинтересовался Мерсер.

— Думаю, я жду весенней оттепели.

— А я думаю, что через пару месяцев пойду и запишу ее в монашеский орден сестер милосердия. Как тебе кажется, Мерсер, хорошая монашка выйдет из нашей Алекс? Мальчики из приходской школы будут напоминать тебе меня или Макгро, блондиночка, и ты сможешь лупить их линейкой с утра до ночи. Не будешь ныть, что тебе пора подстричься, не будешь жалеть себя, если телефон не зазвонит в субботу вечером. Оскар де ла Рента сможет придумать для тебя специальное облачение, а Мерсер пригласит Смоки Робинсона, чтобы тот сочинил несколько мелодий...

— Хватит ржать, Мерсер. Не потакай ему. Давай лучше поговорим о твоей жизни. Что у тебя с Франсин?

Уоллес встречался с одной из моих коллег, Франсин Джонсон из отдела по борьбе с наркотиками.