Два талисмана - Голотвина Ольга. Страница 17

— Ногу? Зачем, Ульден? Что приятного в лицезрении распухшего багрового пальца? На свете есть столько вещей, куда более услаждающих взор… кстати, показывал ли я тебе очаровательную брошь времен короля Джайката, которую мне продала одна почтенная Дочь Клана Медведя?.. Ах, да, ты не мог ее видеть, тебя тогда не было в городе! Сейчас прикажу принести эту вещичку — не подделка, действительно старинная! Может быть, даже работы самого Риаваша. Едва увидев ее, я…

— Постой, почтеннейший Верши-дэр, — приподнял Ульден руку, останавливая наррабанца. — Зачем же ты позвал меня, если тебе не нужна помощь лекаря?

— Я звал не лекаря, а друга! — воскликнул заморский вельможа. — Я был уверен, что покину Аршмир, не увидев тебя, и рад, что ошибся. За те дни, что тебя не было в городе, я успел соскучиться по твоей мягкой манере шутить, по твоему глубокому и серьезному взгляду на жизнь и людей, по твоей начитанности, делающей праздником беседу с тобой. А для лечения подагры у меня есть Шерх с его дивными травяными мазями и отварами.

Наррабанец бросил быстрый взгляд в сторону окна, где неподвижно застыла невысокая черная фигура.

Ульден уже знал, что хумсарец Шерх, раб Верши-дэра, хранил в памяти составы многих целебных снадобий, а потому был при заморском вельможе не только телохранителем, но и лекарем. Ульден не раз выражал желание потолковать с пришельцем из таинственных лесов наррабанского запада. Но Шерх не знал грайанского языка, а когда Верши-дэр предложил себя в переводчики, хумсарец заявил, что боги его родины запрещают открывать священные секреты иноверцам…

— Может, ты ему хотя бы прикажешь поделиться со мной готовой мазью? — не удержался лекарь, не сводя глаз с покрытого узором из ритуальных шрамов лица телохранителя. — Не надо ничего рассказывать, раз ему вера не велит. Я бы сам попробовал разобраться, что туда намешано.

— Нет, — с неожиданной серьезностью ответил Верши-дэр. — Нет, дорогой Ульден. Шерх — единственный человек, которому я доверяю. Не стану сердить и обижать того, кто не раз подставлял грудь клинку, закрывая меня от удара, и кто при малейшем подозрении пробует мою еду — нет ли отравы?

Ульден хотел было возразить, что мазь можно изучить, не обижая преданного раба. Но тут Верши-дэр заговорщическим шепотом спросил:

— Не подскажешь ли, дружище, что за юношу приводят ко мне уже второй раз? До сих пор я не слышал от него ни слова. И никто не удосужился мне его представить.

Ульден скрыл улыбку. Гости Верши-дэра располагались в его доме как у себя…

— Не то чтобы я сомневался в том, что этот гость достоин моего дома, — озадаченно продолжал наррабанец, — но… Нет-нет, я понимаю: его привели с собой мои добрые друзья, к тому же он одет как человек нашего круга… но почему он все время молчит?

Глянув туда, куда кивнул Верши-дэр, лекарь обнаружил в углу, за вырезанной из черного дерева статуей хумсарской танцовщицы, бледного восемнадцатилетнего паренька.

— О, так он стал выбираться в гости, да еще в шумной компании? Я рад!.. Пусть мой господин не беспокоится: благодаря своему происхождению этот юноша будет желанным гостем и за королевским столом. Это Лейчар Веселый Зверь из Клана Волка. Его отец ведет торговлю пшеницей, он один из самых богатых людей в городе.

Наррабанец с новым интересом взглянул на тихого юношу.

— Но почему юноша не сказал мне об этом? Я пару раз хотел его разговорить, но что-то меня останавливало…

— Господина, вероятно, останавливала деликатность. Мальчик не смог бы ответить.

— Вот как? Он немой?

— Нет, — твердо ответил лекарь. Так же твердо, как и в тот день, когда отец Лейчара позвал его осмотреть сына: что с мальчишкой? Не уродился ли, храни Безликие, порченым? Старший говорит не хуже прочих, а младший молчит сыч сычом, или, если к нему как следует пристать, выжимает из себя невразумительную кашу: «Э-э… ну-у… э-это…»

Ульден объяснил тогда, что мальчик просто страдает жестокой застенчивостью. И чем больше на него давить, тем сильнее завладевает им недуг.

Лекарь не думал, что сможет хоть чем-то помочь юноше. Но ему подсказали хороший путь слова старшего Волка:

«Из-за этого он и людей стал бояться. Забьется в угол и сидит, читает. Если бы не театр — вообще бы за порог ни ногой…»

Театр?

В тот же вечер Ульден пошел на представление, причем постарался усесться так, чтобы видеть Лейчара. И был изумлен: так светились глаза юноши, так отражалось на его лице все, что происходило на сцене, так старательно шевелились губы, тихо повторяя стихотворные строки о мужестве и чести, о верности и любви… Особенно вдохновенный вид был у Лейчара, когда на сцене появлялся Раушарни, игравший в тот вечер пленного полководца, которого враги ни подкупом, ни угрозами не могли склонить к измене.

После спектакля лекарь выудил Сына Клана из расходящейся толпы зрителей и предложил познакомить его с Раушарни. Соблазн оказался сильнее застенчивости…

Все сложилось удачно. Мальчишка принялся хвостиком таскаться за своим кумиром — уже чудесно, не все же ему дома торчать! А Раушарни не нужен собеседник. Ему слушатель нужен, причем с горящими от восхищения глазами.

Позже Раушарни охотно принял предложение, сделанное ему отцом Лейчара по совету Ульдена: давать юному господину уроки дикции. Сводились уроки к тому, что юноша торчал на репетициях и не сводил глаз с артистов. Но хорошо и то, что перестал походить на затравленного зверька и порой даже мог выговорить «да» или «нет».

А теперь, стало быть, в веселых компаниях появляется? Пусть в сторонке, пусть в уголке, но все-таки… это уже большой успех!

— Нет, — повторил Ульден наррабанцу, — молодой Волк не страдает немотой, он просто очень застенчив. Он…

Договорить лекарю не удалось: дверь отворилась, и на пороге возник щеголевато одетый грайанец, востроглазый, смазливый, с короткими холеными усиками. Встретился взглядом с хозяином, почтительно поклонился:

— Вроде и сделали дело, господин мой, и вроде не сделали…

Гости заинтересованно притихли. Впрочем, Зиннибран сообразил, что они ведут себя неучтиво.

— Мы можем подождать в другой комнате, — поспешил он предложить хозяину.

— Ни в коем случае! — замахал руками Верши-дэр. — У меня нет секретов от друзей! Стоит ли делать тайну из того, что я принимаю участие в судьбе некоей аршмирской простолюдинки?

Гости одобрительно зашумели.

— Хорошенькая? — блестя глазами, поинтересовалась Арчели. — Молоденькая?

— Не столь хорошенькая, как присутствующие здесь барышни, — галантно отозвался наррабанец. — Но я не имею привычки вмешиваться в жизнь некрасивых и старых женщин.

— Вот слова настоящего мужчины! — торжественно заявила Гиранни. Все дружно закивали.

— Так твоим людям удалось найти красавицу, Батувис? — добродушно спросил Верши-дэр.

Вошедший еще раз смиренно поклонился:

— Увы, ненадолго. Один из моих людей заметил, как она вошла в небольшую лавчонку. Вскоре она оттуда вышла, и мой человек потерял ее.

— Как это глупо, — поморщился Верши-дэр то ли от разочарования, то ли о боли в ноге. — А что за лавка? Может, ею владеет родственник или друг девушки?

— Вряд ли. Сквозь окно мой человек видел, как девушка продает свои украшения.

— Украшения? Какие?

— Я… не знаю…

Только Ульден, сидевший на ковре возле ложа больного, увидел, как сильно сомкнулись пальцы Верши-дэра на резных завитушках изголовья.

— Она вынуждена была продать свои украшения? — мягко и грустно заговорил вельможа после короткого молчания. — Ах, бедная, бедная! Женщины с такой горечью прощаются с мелочами, украшающими их простую жизнь! Надеюсь, твой человек догадался выкупить украшения? Их надо вернуть хозяйке.

— Ему не это было приказано, господин мой, — виновато откликнулся грайанец. — Ему было велено найти женщину…

— Ну, а теперь ему велено выкупить побрякушки! — Сквозь мягкие нотки в голосе наррабанца пробился и лязгнул металл. Но тут же Верши-дэр взял себя в руки. — Кстати, для меня это отличный повод с нею познакомиться. Наверняка девушка будет рада получить назад свои милые безделушки… Ступай — и поспеши!