Сумеречный клинок - Мах Макс. Страница 18

— Сек…танты? — слова давались с трудом, их смысл доходил не сразу.

— Троебожники, — пожал плечами ди Крей, словно бы это могло что-то объяснить.

— Трое…божцы?

— Можно и так, — не стал спорить проводник. — Но нам от этого не легче: что обухом по лбу, что лбом об обух — все одно! Идти сможете?

— Поп…робую, — не слишком уверенно ответил Сандер и медленно встал с колен. Ну, это был эвфемизм, пожалуй, про вставание с колен. На самом деле мэтр Керст находился в позе куда более унизительной. Но выглядеть «жалким типом» не хотелось даже перед самим собой.

Как тут же выяснилось — хотя и не так споро, как хотелось бы, — все остальные уже были на ногах и даже успели одеться и собрать вещи. Видимо, его случай и в самом деле оказался из ряда вон выходящим, но задумываться над этим Сандер не стал. Во-первых, у него и сил-то на это не было, а во-вторых, чем бы ни обернулось это новое приключение, оно явно относилось к разряду «нежелательных ни в коем случае», то есть попросту смертельно опасных. Умирать же мэтр Керст не собирался, что бы он там ни говорил или ни думал пару минут назад. А если так, то следовало поспешить.

— Я… оденусь? — спросил он.

— Ни в чем себе не отказывайте! — откликнулась дама аллер’Рипп.

«Сука!» — подумал он, но мысль получилась жалкая, беззлобная, без гнева и энергии, попросту — никакая.

Сандер посмотрел на даму-наставницу, «мазнул» взглядом по мальчику-девочке, которая, похоже, собралась зардеться маковым цветом, и, ухмыльнувшись мысленно — и откуда только силы взялись, — стащил через голову рубаху.

— Обрати внимание на живот, моя прелесть, — сказала дама Адель ровным голосом. — Вот образчик правильного мужского живота.

«Тварь…»

— А мне икры нравятся. — Теперь он понял, кому принадлежал тот резкий скрипучий голос. — А это так и должно висеть, или?..

— После отравления, парень, — вступил в разговор ди Крей, — и у быка висит. Одним словом, природа.

— Ага, — только и ответила на это Тина, и Сандер понял, что он не знает об этой девочке ровным счетом ничего.

«Стерва!» И это было самое мягкое из тех определений, которые он готов был озвучить.

Впрочем, он промолчал, и правильно сделал — зачем сотрясать воздух впустую?

Как ни странно, на этот раз слабым звеном оказался крючкотвор. Вообще-то за прошедшие дни он показался ди Крею крепким парнем и отнюдь не дураком, что опять-таки свидетельствовало в его пользу. Но вот как бывает! Кирч подействовал на него куда сильнее, чем на всех остальных. Даже девочка, которая все еще оставалась мальчиком, выглядела почти хорошо. Впрочем, девочка эта была той еще головной болью. Кто она? Зачем и при чем? Вопросов — в ее случае — набиралось значительно больше, чем ответов. Но, с другой стороны, иди знай, как сложились бы дела, если бы не Тина! Ремт то ли сообразил бы, что делать, то ли нет. Успел бы или опоздал. Отбился бы в одиночку от всех этих троебожцев гребаных или уступил… Ситуация не просчитывалась в связи с отсутствием достаточной информации. И выходило, что всех их спасла девочка. И сейчас не спасовала. Держалась уверенно, хоть и «сбледнула с лица», как говорят в Деревянном городке. Шла сразу за дамой-наставницей, держа тесак — и, видимо, не случайно, — в левой руке, а правую, как и Ада, оставила свободной, лишь замотала предплечье трофейными тряпками.

«Интересно, — ди Крей отметил это с той степенью объективности, которая удивила даже его самого, — интересно, она это сама придумала или Ада надоумила? И где, прости господи, любая из них могла научиться таким штукам?»

Они спустились по лестнице, пересекли пустой общий зал и через дверь в задней стене вышли во двор. К тому времени, как ди Крей, замыкавший группу, оказался под звездами, оба стороживших двор человека — конюх и хозяин гостиницы — были обезоружены, скручены и брошены с заткнутыми кляпами ртами под стену дома.

— Так себе молодчики, — меланхолично сообщил Ремт, проверяя узлы веревок. — А еще погранцы… Срам, да и только!

— Разговорчики в строю! — остановил его ди Крей. Ему было не до баловства. Если это троебожцы, то в таком месте, как Мельничная заимка, ожидать следовало повального отпадения жителей от церкви и массового их впадения в грех и ересь. То есть следовало предполагать худшее, а драться с целым городом сектантов Виктору не улыбалось никоим образом. Это был бы крайне вычурный — если не сказать, экзотический, — способ самоубийства, а к суициду ди Крей, кажется, склонен не был.

«Или был?» — что-то такое мелькнуло в памяти, когда он осторожно выводил лошадей на улицу, но что это было, он не распознал. Пришло и ушло, оставив послевкусие, но и только. А тут и события подоспели, враз лишив любые посторонние размышления смысла и вкуса. Только что на улице было темно и пустынно — ночь, да и место не бойкое, — ан, заиграли на крышах и стенах алые отсветы, и шум возник, неразборчивый пока, но недвусмысленный. С обоих концов улицы к таверне спешили люди с факелами, перекликаясь на ходу, стуча сапогами по камням и сухой глинистой земле, звеня оружием. И все это многоголосие путалось и переплеталось с отзвуками, с эхом, и еще черт знает с чем, с собачьим лаем, например, или бараньим блеяньем, сливаясь в единое слитное у-у-уууууу…

— Увы, — сказал мастер Сюртук, обнажая меч. — От судьбы не уйдешь.

— И в самом деле. — Дама аллер’Рипп вскинула к плечу заряженный арбалет и повернулась лицом в другую сторону.

— Мы с юношей к Аде, — повернулся Виктор к адвокату. — А вы, сударь, помогите моему коллеге. А где, кстати, наш мальчик?

Но Тина не заставила себя ждать или искать.

— Сюда! — крикнула она из-за раскрытых ворот и, решительно взяв инициативу в свои руки — изящные, стоит заметить, руки с узкими запястьями и характерными пальцами, — повела маленький отряд обратно во двор и далее, куда-то во тьму за конюшни, в глубь лабиринта, состоявшего из приземистых хозяйственных построек.

— Куда ты нас ведешь? — спросил через десяток шагов мэтр Керст.

— Вперед, — бросила через плечо девушка, и Виктор вдруг сообразил, что не слышит в ее голосе особенной уверенности.

«Так куда же ты нас ведешь? И отчего так?»

В пылу боя да впопыхах скорых сборов Тина как-то выпустила из виду, что на ней теперь лежит забота не только о себе, но и еще о ком-то. И этот кто-то — хорошенькая, словно куколка, миниатюрная девочка в красном платьице и таком же красном колпачке — вдруг исчезла и никак не желала находиться. Тина уже и карманы между делом охлопала, и под кровать заглянула, и туда-сюда бросила быстрый, но внимательный взгляд, однако «Дюймовочки» нигде не нашла. А время поджимало, и в конце концов девушка покинула дом вместе со всеми остальными, ощущая гнетущее чувство потери и острые уколы неспокойной совести, но делать и вправду было нечего. А Глиф… Может быть, девочка решила, что ей не по пути с такими опасными — во всех отношениях — людьми, как Тина и ее спутники?

— Девочка! — Голосок «Дюймовочки» раздался из тьмы ровно в то мгновение, когда Тина осталась во дворе одна, с ужасом глядя на огненные всполохи, пляшущие на стенах и крышах домов. Кольцо погони смыкалось вокруг беглецов даже раньше, чем они покинули западню.

«Черт!»

— Не пужись! Пусть враки пужатся!

«Пусть враги боятся!» — почти машинально перевела Тина.

— Дорога. Там. Конюшни за. Идти. Не пужиться! — Все это вылетело из темноты, словно горох из кубышки. — Карман? Пазуха?

— Да, да! — опомнилась Тина и, подхватив с земли кроху и сунув ее себе за пазуху, крикнула остальных.

Теперь, пару минут спустя, они все бежали сквозь тьму за ней, а она не знала даже, куда их ведет, положившись — «Вот дура-то!» — на слово «не пойми кого»!

Однако сидящая за пазухой «Дюймовочка» нет-нет, а подавала тихий голосок, направляя Тину то вправо, то влево.

— Ссюда! — шипела кроха, толкая чем-то твердым в левую грудь. Во всяком случае, Тина надеялась, что когда-нибудь там вырастет что-нибудь более основательное, чем имелось теперь. Однако размеры, как объяснила ей когда-то Теа, на чувствительность не влияют, и от ударов куколки Глиф Тине становилось по-настоящему больно.