Хроники песчаного моря - Янг Мойра. Страница 3

– Что? – недоумевает он.

– Скучать по мне? – объясняю я.

– Не болтай ерунды, Саба, – говорит он.

Я сажусь на колени перед ним. Лу смотрит на меня. У него глаза цвета летнего неба. Голубые, как самая чистая вода. Ма всегда говорила, что в таких глазах можно утонуть, как в море.

– Вот я точно буду скучать, – предупреждаю я. – Если ты умрешь, буду так скучать, что руки на себя наложу.

– Не говори глупостей, Саба, – говорит он.

– Обещай мне, – требую я.

– Что? – спрашивает он.

– Что не умрешь, – вздыхаю я.

– Все когда-нибудь умрут, – отвечает Лу.

Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до его татуировки. На правой скуле, у самого глаза, вытатуирована полная луна. У меня такая же. В ночь нашего рождения было полнолуние, такое редко случается в день зимнего солнцеворота. А двойняшки, рожденные под полной луной, да еще в день солнцеворота, – такое бывает еще реже. Па сам сделал нам татуировки, чтобы отметить нашу избранность.

Нам исполнилось восемнадцать. Месяца четыре назад.

– Слушай, а когда мы умрем, то превратимся в звезды, да? – спрашиваю я. – Будем светить вместе?

– Что ты все думаешь об этой чуши? – хмурится брат. – Это все придумки Па.

– Ну, раз ты такой умный, расскажи, что бывает после смерти, – прошу я.

– Не знаю, – отвечает Лу. Он вздыхает и ложится на землю. Смотрит в небо. – Ну, все останавливается. Сердце больше не бьется, не дышишь и просто… уходишь.

– И все? – подначиваю я.

– Да, – кивает он.

– Ерунда какая! – восклицаю я. – Получается, мы тут живем, спим, едим, чиним крышу, а потом все вот так и заканчивается. Чего тогда париться?

– Что ж, так все устроено, – замечает он.

– Слушай, Лу, ты без меня не уйдешь? – спрашиваю я.

– Конечно, нет, – отвечает он. – Даже если б и ушел, ты бы все равно за мной увязалась.

– Я пойду за тобой… куда угодно! – говорю я и корчу дурацкую рожицу, потому что брата это бесит. – На дно озера, на край земли, на луну, на звезды…

– Хватит уже! Айда пускать блинчики! Догоняй! – вопит он и срывается с места.

– Эй, подожди! – ору я вслед.

До кромки воды мы бежим по высохшему дну озера. Бежать далеко, мимо лодки, которую мы с Лу построили давным-давно. Па нам, конечно, помогал. Лодка так и лежит там, где когда-то была береговая линия.

Уже не видно ни хижины, ни Па, ни Эмми. Беспощадное полуденное солнце палит изо всех сил, и я оборачиваю голову шимой. Жалко, что я похожа на Па. Мы оба темноволосые, но светлокожие, на солнце сразу же обгораем, если не прикроемся. А вот Лу пошел в Ма и таких забот не знает.

Он шиму не носит. Говорит, что чувствует себя в ней как в ловушке. Солнце ему не мешает. Не то что мне. Я его всегда предостерегаю, что без шимы он заработает солнечный удар да и свалится замертво. А Лу в ответ смеется, мол, наконец-то сестре выпадет случай сказать: «Я тебя предупреждала».

А я так и скажу.

Мне сразу же подворачивается подходящий голыш, такой весь ровный, гладкий. Тяжеленький, как раз по руке.

– Мне счастливый попался, – хвастаюсь я.

Лу осматривается кругом, ищет себе камешек. Я хожу по песку на руках. Это единственное, что я умею, а брат нет. Он делает вид, что ему все равно, но тайком завидует, я знаю.

– Ты смешной вверх ногами, – говорю я.

Золотистые волосы Лу блестят на солнце. Он заплетает их в тугую длинную косу, почти до пояса. У меня такая же, только черная, как Нероновы перья.

Ожерелье брата сверкает в солнечных лучах. Я нашла на свалке кольцо из ярко-зеленого стекла, подвесила на кожаный шнурок и подарила Лу в наш восемнадцатый день рождения. С тех пор брат мой подарок не снимает.

Что подарил мне он? Ничего. Как обычно.

– Вот, нашел подходящий! – кричит Лу.

Я подбегаю и рассматриваю.

– Мой лучше, – говорю я.

– Испеку сегодня восемь блинчиков, – грозится Лу. – Прямо нутром чувствую.

– Ишь, размечтался! – отвечаю я. – Больше семи не выйдет.

Я замахиваюсь и отправляю камень прыгать по воде. Голыш подпрыгивает раз, два, три, четыре, пять, шесть…

– Семь! Семь! – ору я. – Видал? Во как!

Ничего себе, как я исхитрилась. У меня раньше больше пяти раз никак не получалось.

– Слушай, а я не видел, – говорит Лу. – Придется тебе повторить.

– Что?! Мой самый лучший бросок, и ты не… Ах ты, крысеныш! – возмущаюсь я. – Ты видел, и тебе завидно стало. Ну-ка, давай, пеки восемь, как обещал. Не выйдет у тебя ничего!

Он швыряет свой голыш. Семь блинчиков. Я кидаю снова, но где там! Получаются обычные пять прыжков. Лу замахивается для второй попытки, как вдруг к нам подлетает Нерон и каркает во все воронье горло.

– Чертова птица, – ругается Лу. – Из-за него камешек уронил.

Он опускается на колени и шарит по песку.

– Улетай! – машу я руками на Нерона. – Кыш, негодник! Поищи себе другую…

На горизонте возникает облако пыли. Бушующий вихрь рыжего песка. Огроменный такой, даже солнце застит. И движется очень быстро. Прямо на нас.

– Ой, Лу! – сдавленно вскрикиваю я.

Брат вскидывает голову и роняет камешек. Медленно встает.

– Что за черт, – говорит он.

Мы стоим. Стоим и смотрим. У нас тут всякая погода бывает. Суховеи, огненные смерчи, ураганы и вихри. Пару раз летом снег шел. Пыльных бурь мы тоже навидались. Но такого не было никогда.

– Ну и тучища! – говорю.

– Мотаем отсюда! – решительно заявляет Лу.

Мы медленно пятимся, не в силах отвести глаз от громадной тучи.

– Бежим! – вопит брат, хватает меня за руку и волочет за собой.

Мы стремительно несемся к дому, словно псы на охоте.

Я оборачиваюсь и не верю своим глазам. Облако пыли наполовину пересекло озеро. Туча движется быстро. Вот-вот накроет нас.

– Не успеем! – ору я брату. – Туча нас нагонит.

Уже видно нашу хижину. Мы кричим и машем руками.

Эмми все еще катается на велике.

– Па! – вопим мы в две глотки. – Па! Эмми! Пыльная буря!

Па появляется в дверях. Прикрывает рукой глаза от солнечного света. Потом бросается к Эмми, хватает ее и бежит к подземному убежищу. Мы вырыли его на случай бури недалеко от хижины, шагах в пятидесяти. Па распахивает тяжелую деревянную дверь, заталкивает Эмми в подвал и бешено машет нам руками.

Я оглядываюсь. У меня перехватывает дыхание. Здоровенный вихрь рыжей пыли с ревом несется на нас. Будто разъяренный зверь, пожирающий все на своем пути.

– Быстрее, Саба! – кричит Лу.

Он срывает с себя рубаху и обматывает голову.

– Нерон! – вспоминаю я. Останавливаюсь и смотрю назад. – Где Нерон?

– Некогда! – Лу хватает меня за руку и тянет.

Па кричит что-то, но слов не разобрать. Он спускается в убежище и закрывает дверь.

– Нельзя его бросать! – кричу я, вырывая руку. – Нерон! Нерон!

– Прекрати! – настаивает брат. – Он сам справится. Бежим!

Разряд молнии ударяет в землю с мощным треском и шипением.

И раз, и два, и три… отсчитываю я медленно, на вдох и выдох.

Звучит зловещий раскат грома.

– Сейчас накроет! – кричит Лу.

Все кругом темнеет. Облако настигает нас. Я ничего не вижу.

– Лу! – визжу я.

– Держись! – орет брат. – Не выпускай руку!

И вдруг у меня по всему телу бегут мурашки. Дыхание перехватывает. Лу чувствует то же самое и выпускает мою руку, словно ошпаренный.

– Сейчас молния ударит! – предупреждает Лу. – Пригнись!

Мы садимся на корточки, подальше друг от друга. Сердце колотится в горле.

«Ну, еще раз, Саба, – просит Па. – Повтори, что делать, если молния застанет тебя на открытом месте?»

«Надо присесть на корточки, опустить голову, пятки вместе, руки на коленях, – сосредоточенно перечисляю я. – Нельзя касаться руками или коленями земли. Правильно?»

«И никогда не ложись, – строго говорит Па. – Запомни, Саба, никогда не ложись на землю».

Я ясно и отчетливо слышу его голос у себя голове. В детстве Па ударила молния. Он тогда едва не умер, потому что не знал, как поступать. Зато нас заставил выучить…