Темные времена (СИ) - Виноградова Мария Владимировна "Laurewen". Страница 53

– Почему Айохэйнс? – задал резонный вопрос магистр Десебел, внимательно прислушивающийся к разговору. – Почему не Сверре?

– Сверре больше нет, – коротко отозвался Хьярти.

* * *

– Ваше Величество! – запыхавшийся советник влетел в кабинет, едва не сшибив успевшего вовремя уклониться охранника. – Ваше Величество!

Король устало повернулся к нему: последние несколько минут он бездумно смотрел в окно, за тонким стеклом которого видел лишь запустение и страх, туманом укрывший Мерцуру. Люди боялись каждой тени, каждого шороха, и даже днем на мощеных улицах белокаменного города не было ни души. Промозглая серость только усиливала гнетущее чувство, и Грайден зябко поежился – даже его душу ядом разъедал страх перед тем, что грозит всему королевству в будущем.

Когда советник подскочил к нему и пригладил встрепанные волосы, он лишь смерил его взглядом, сам уже давно уставший от придворного этикета, и кивнул головой, разрешая говорить.

– Прибыли разведчики из Сверре, – голос пожилого графа дрогнул. – Там не осталось ничего. Все города стоят пустые, все население, что не успело перебраться к нам, полностью уничтожено – ни одной живой души.

– Твари? – чувствуя, как холодеют руки, произнес король.

– Да, – советник соединил дрожащие пальцы. – Пришли из Диких Земель, и им ничего не смогли противопоставить. Нашим людям едва удалось избежать той же участи и рассказать о том, что произошло.

Еще когда они только подходили к небольшому городку, примостившемуся у излучины реки, чуткие уши уловили странный, едва слышный зудящий гул, то нарастающий, то затихающий. И только когда им удалось миновать выломанные, разнесенные в щепки ворота, они поняли, что же это такое.

Мухи. Целые тучи мух: крупных, зеленоватых, темными дрожащими облаками мечущихся над растерзанными останками, давно уже переставшими напоминать людей. Смрад толкнулся в ноздри, спешно защищенные обрывками ткани, плащами и просто рукавами, и люди, едва сдерживая собственную природу, поспешно покинули царство отвратительной в свое безжалостности и бессмысленности смерти.

Сколько бы они ни пытались найти хоть одного выжившего в разоренных городах, деревнях и селениях, тех, кто мог бы рассказать о том, что здесь произошло, но так и не смогли – Сверре превратился в одну огромную братскую могилу, наполненный смрадом от брошенных трупов, которые некому было даже предать достойному погребению. Только очистительный огонь, дымом от которого затянуло теперь весь горизонт. Медленно прогоравшее кострище на месте некогда оживленных городов – и пепел плотным саваном скрывал под собой обугленные кости и черепа, в безмолвном, обвиняющем оскале уставившихся в небеса.

И никакого следа Тварей, кроме запустения и смерти. Ни одна из них не встретилась им на пути, не попыталась напасть – словно удовлетворившись результатом, насытившись, существа исчезли, ушли в поисках новых жизней, и им не было дела до того, что произойдет у них за спиной.

И только небо над головой, чаще теперь затянутое серым пеплом, стало иным. Почти черным, как обугленная зияющая рана, сочащаяся чуждой силой – безжалостной, зловещей и полной злобной, осознающей свою мощь воли.

Грайден снял с головы золотой венец, в повседневности заменяющий тяжелую корону, которую был обязан надевать на приемы и торжества. Тонкие, свитые из золотых полосок узоры, с вкраплениями драгоценных камней – венец был почти невесомым, но сейчас мужчине казалось, что раскаленный обруч сдавливает виски, и почти ощутимая боль от вспыхнувшей перед глазами безнадежности ввинтилась в сознание.

Помощи ждать неоткуда. Как бы он ни уверял себя, что он и не надеялся на поддержку погрязшего в кровопролитных междоусобицах Сверре, подобная ошеломляющая новость ошарашила его и на мгновение парализовала. Их королевство – единственное, что осталось от некогда великого человеческого рода. Но самым страшным были те краткие дни, за которые все и произошло. Казалось бы – всего лишь две седмицы назад все было в пределах нормы, Гильдия охотников работала, истребляя Тварей, а фейри и озверевшими духами занималось Святое Братство, но все рухнуло в одночасье.

Приверженцы Семерых низвергли их в пучину отчаяния, впустив в этот мир Тварей, которые теперь просто уничтожали все на своем пути. И что он мог противопоставить этой силе?

– Что с обороной? – мрачно спросил он, сжимая кулаки и стремительно выходя из кабинета.

– Мы стягиваем войска под стены Мерцуры, принимаем беженцев, готовимся к нападению, – деловито сообщил советник, вновь оказавшись на устойчивой и знакомой тропе обсуждений. – Нам уже стало известно, что часть Тварей направилась в сторону Альфонзула, часть – напрямую к нам.

– Что с приграничным городом? – король кивнул склонившемуся в поклоне начальнику охраны, который тут же приставил к нему двух телохранителей.

– Мы не получаем оттуда никаких новостей, – граф вновь сбился с шага, едва поспевая за Грайденом. – И неизвестно, стоит ли он, или же уже пал под напором Тварей.

– Гильдия охотников так просто не сдастся, – бросил король.

Только на них и надежда…

– Сколько из них сейчас в столице? – Грайден толкнул массивные створки двери, ведущей в зал совещаний.

– Порядка двух десятков, не больше, – граф шустро проскочил за своим повелителем и расстелил перед ним карту Мерцуры со всеми оборонными пунктами. – Они уже давно на стенах, готовят и обучают гвардию.

– Отлично, – пробормотал Его Величество и мельком взглянул на пергамент.

Столица была одним из самых укрепленных городов во всем Айохэйнсе, исключая разве что Альфонзул, но даже ее мощные белокаменные стены не смогут сдержать Тварей – не для борьбы с ними они были предназначены, не для защиты от чуждых существ.

Смогут ли они выстоять перед врагом, для которого даже границы этого мира не стали препятствием?

* * *

Брат Торгес пришел в себя только поздним вечером, когда Альв, едва сдерживая стоны от дергающей боли в располосованной спине, нанес серебряное напыление на серпы Хьярти и его воинов и, запыхавшийся и усталый, пришел проведать клирика.

Молодой мужчина сидел на наспех сооруженной лежанке и мрачно рассматривал исцарапанные руки. Что творилось в голове святого брата, так и не утратившего в полной мере веры в Семерых, но чувствующего, как рушится прежде твердая опора под ногами, превращается в топь и теперь удачно затягивает окончательно запутавшегося в самом себе Торгеса, было неизвестно. Но глубокая морщинка на лбу, запавшие глаза и плотно сжатые губы говорили сами за себя.

– Как ты? – кузнец присел рядом с парнем.

Торгес только вздохнул и качнул головой: руки на мгновение охватило едва заметное свечение, но почти сразу же погасло, а клирик поморщился, словно от боли. Он понимал, что колдовать сможет, но совсем недолго, да и страданий использование так и не восстановившихся до сих пор сил принесет немало. И от этого холодело в груди: больше ничем он не мог помочь, кроме как проклятой мощью, ранее бывшей такой привычной, а теперь утекающей сквозь пальцы, исчезающей и непостоянной. Словно пролив – то нахлынет, захлестнет с головой, и тогда он способен на многое, то спадет, обнажая острые камни бессилия, и тогда он станет беззащитным, как котенок.

В комнату заглянула Деа. Убедилась, что никто из ее пациентов не находится в компрометирующем виде, прошла вперед и отдала Торгесу глиняную кружку, над которой кольцами вился пар.

– Выпей, полегчает, – улыбнулась она. – Побереги силы для того, что придет ночью.

И, не дожидаясь вопросов, вышла, а Альв запоздало сообразил, что если Деа так быстро и точно определила, отчего клирик впал в бессознательное состояние, если ее настойки действовали так быстро, да еще и направлены были на восстановление магического дара, то она, значит, и сама им обладает. Как таких, как она, называют суеверные селяне? Ведьма? Что ж, похоже, у него вошло в привычку общаться с теми, кого откровенно боятся и кто не подходит под определение нормальных: взять хотя бы Хеса. Поди пойми, что он вообще такое. Брат Торгес, которого порекомендовал Десебелу непоседливый охотник – колдун в самом сердце Святого Ордена, искренне считающий, что использует благословение Семерых, а не богомерзкие чары. Деа, ведьма‑знахарка, вытаскивающая раненых с того света, а ведь наверняка ей в жизни здорово досталось от людей, в которых жестокости и злобности порой ничуть не меньше, чем в Тварях. Мир давно уже перевернулся с ног на голову, просто Альв не хотел этого видеть. Но реальность – штука безжалостная; как бы человек не прятался от нее в тщетной попытке удержать разваливающийся на части знакомый мирок, она ворвется в сознание.