Темные времена (СИ) - Виноградова Мария Владимировна "Laurewen". Страница 54

– Я слышал, айену здесь, – после длительного молчания голос Торгеса звучал сипло.

– Да, – рассеянно кивнул кузнец, погруженный в тягостные раздумья. – Прибыли сегодня днем. Говорят, Тварей по дороге почти не встретили. Видно, хоронятся до ночи, глупые жертвы в одну большую мышеловку загоняют.

Клирик искоса глянул на него, сгорбился и опасливо поднес кружку к губам. Сделал один неуверенный глоток и скривился: видно, отвар, принесенный Деа, не вызывал у него восторга своими вкусовыми качествами.

– Как думаешь, – тихо проговорил Торгес, – переживем эту ночь? Они ведь нападут вновь, я уверен, – заметив вопросительный взгляд Альва, добавил: – Я их чувствую. Они совсем рядом. Но знаешь, что удивительно? Они не ощущают гнева. Сначала я думал, что Твари ненавидят нас, как фейри, раз так желают уничтожить. Но у них одна цель – избавиться от человеческого рода потому, что они считают нас ошибкой. Понимаешь? Мы – ошибка, глупое стечение обстоятельств, самовольно возникшая жизнь, наперекор воле того, кто все‑таки создал этот мир.

Кузнец подозрительно уставился на Торгеса: у парня явно начиналась истерика. Вот уж чего он не ожидал, так это того, что у святого брата окажется столь неустойчивый духовный стержень.

– Переживем, – Альв хлопнул его по плечу, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее, хотя глубоко в душе он был совсем не уверен в том, что они смогут увидеть рассвет. – Фейри не только пережили, да еще и вытурили отсюда, изгнали за Границу. Нужно лишь только не опускать руки.

– Верить – ты это хотел сказать? – скривившись, уточнил клирик. – Верить в то, что Боги снизойдут до нас? Впрочем, ты прав – если уж подыхать, так хоть с оружием в руках, а не скулящей от ужаса шавкой.

Словно в насмешку над притихшим городом бухнул набат, и сердце Альва рухнуло вниз – началось!

Он не запомнил, как они неслись по пустым, полным ужаса улицам, не помнил, как оказались на стенах рядом с напряженными айену, вздрагивающими простыми горожанами, взявшими в руки оружие, и спокойными охотниками. Просто внезапно под ногами захрустел жесткий от напряжения воздух, и душа заметалась в ужасе.

То, что надвигалось на них, нельзя было понять в полной мере. Густая мгла словно стирала реальность, вгрызалась мягкими гранями в этот мир, цеплялась за камни стен Альфонзула. Гнетущая тишина оглушала, ватой забивала прежде чуткий слух, и казалось, что воздух стал настолько плотным, что его нельзя было протолкнуть сквозь пересохшие губы. В клубящемся облаке, протянувшем свои дымные щупальца к замершему городу, то и дело проскальзывали алые всполохи, будто что‑то в самой глубине недовольно изрыгало молнии.

– Опять крылатки, – произнес стоящий рядом с Альвом охотник и подался вперед, силясь хоть что‑то рассмотреть в тумане. – Когда ж передохнут‑то уже?

– Если это произойдет, то ты лишишься работы, – хохотнул его товарищ, вот только глаза его остались холодными и сосредоточенными. – Будешь в кабаке вышибалой служить, а то и в поломойки наймут – чужие плевки на полу подтирать.

– Сомневаюсь, – ничуть не обиделся тот. – На мою долю Тварей всегда хватит.

Кузнец и сам не заметил, как губы растянулись в улыбке, и только подивился. Охотники не показывали своего страха, насмехались над врагом и бесстрашно смотрели на собственную гибель, несомую на клыках и когтях скрывающихся в облаке существ. Наверное, это и было настоящее мужество: Альву было далеко до такого самообладания. Слова не желали складываться в речь, не желали покидать разум звуками, а губы просто перестали слушаться, когда до напряженных людей донесся раскатистый рык, исторгаемый множеством глоток.

Летучие существа появились внезапно, хоть их и ждали. Вынырнули из клубящейся мглы и с визгом налетели на обороняющийся город. Альв, сдерживая дрожь в руках, неторопливо натянул лук и послал в полет зачарованную стрелу. С удовольствием проследил за тем, как Тварь кувыркнулась через голову и рухнула вниз, ломая крылья, и вновь натянул тетиву – стрел было совсем немного, основной их запас охотники расстреляли еще в прошлый раз, а без брата Торгеса, весь день провалявшегося без сознания, восполнить его не представлялось возможным. Отшвырнув в сторону бесполезный уже лук, перехватил поудобнее двуручный меч и почувствовал, как предательски заныла спина. Альв вспомнил нападение той Твари, следы от когтей которой теперь украшали его тело, и, наотмашь ударяя метнувшуюся к нему крылатку, подумал, что более близкого знакомства не желает, особенно теперь когда, по словам Деа, защитное заклинание Хеса уже разрядилось, поэтому ему стоит поберечься и не подпускать врагов слишком близко.

Этот бой он запомнил надолго. Темная пелена, словно выпрыгнувший из засады зверь, накрыла стены, защитников и сам город, и сражение тут же превратилось в бойню. Люди не видели своих противников, ослепленные мглой и проблесками близких молний, а существа внезапно возникали совсем рядом, наносили быстрые удары, оставляя за собой безжизненные, изувеченные тела, и вновь исчезали. Только охотники могли хоть как‑то противостоять нападающим: многие из них умели бить на малейший шорох, а учеников натаскивали сражаться с завязанными глазами, ориентируясь только на чутье. Альву помогал Торгес: клирик безошибочно разворачивался в ту сторону, откуда должна напасть Тварь, и только поэтому кузнец был еще жив. Равно как и святой брат – мечник из него был никудышный, разве что только парень знал, с какой стороны держать клинок, неловко сжимая рукоять побелевшими от напряжения пальцами.

Альв старался двигаться так, чтобы не упускать из виду в неестественном тумане клирика, потому что в случае неудачи его шансы на выживание упадут почти до нуля. Тварей было немного, словно им только и нужно было, что отвлечь тех, кто стоял на стенах, чтобы пробраться внутрь города. Словно в подтверждение его мыслей, невдалеке что‑то глухо бухнуло, и земля под ногами вздрогнула, будто взбесившийся норовистый жеребец, решивший сбросить наездника. Мгла сначала испуганно подалась в стороны, утвердив кузнеца в мысли, что она имеет собственный, странный и непонятный, но от этого не менее враждебный разум, а после сгустилась, опутала щупальцами плечи, поглощая все звуки. Твердь вздыбилась, комьями полетела из‑под ног, и по стенам домов пробежали сетки трещин – строения зашатались и в полной тишине начали рушиться, вздымая в воздух тучу пыли и каменных осколков.

Альву в первое мгновение показалось, что он оглох. Кузнец видел, как силится Торгес что‑то ему сказать, но с его губ не срывается ни единого звука. Сбоку полыхнуло ало‑золотое зарево, разливаясь по мгле, как молоко по воде, заклубилось вместе с туманом, а чуть позже болезненно чувствительную кожу опалил жар близких вспыхнувших пожарищ. Почва вновь дрогнула, раззявила ненасытную пасть пробежавшей под ногами трещиной. Альв покачнулся, попытался удержаться, не успевая отступить в сторону, но чья‑то сильная рука ухватила его за шиворот, резко дернула и вырвала из объятий смерти. Из трещины на двадцать футов вверх вырвалась струя обжигающего пара, мазнула по мгновенно покрывшейся волдырями руке, языком прошлась по дрожащей земле и истаяла.

Хьярти, так и не выпустивший ворота кузнеца, перехватил того за рукав и знаком приказал следовать за ним, но Альв замешкался, выглядывая во мгле брата Торгеса. Клирика нигде не было видно, а айену нетерпеливо махнул рукой, призывая кузнеца поторопиться. Мужчина, скрепя сердце, последовал за ним, но не успел сделать и пары шагов, как из мглы, разорвав туман в мгновенно стянувшие призрачные раны клочья, выметнулась Тварь.

Она было куда крупнее всех тех, кого раньше видел Альв. Массивная, но от этого не менее быстрая, передвигающаяся на шести мощных лапах, с длинным, гибким хвостом, на самом конце которого бугрился твердый нарост, покрытый истекающими ядовитой слизью шипами. По хребту топорщились роговые пластины, между которыми проскальзывали тонкие изломанные нити голубоватых молний. Четырехглазая морда, тупоносая, казавшаяся гротескной маской, щерилась клыками в локоть длиной, а по бокам кривыми росчерками виднелись зародыши неразвитых крыльев: кости, обтянутые тонкой кожей, кажущиеся насмешкой.