Пёстрые перья (СИ) - Финн Таня. Страница 13

Наконец, все вопросы более-менее утрясли. Стали расходиться – по одному, по двое. Полковник с лейтенантом выходили последними. Задержавшийся председатель любезно пропустил их вперёд, пройдя в дверь следом.

После разговоров, утомительных для военного, полковнику хотелось выпустить пар. Он посмотрел на сухощавого.

– Мрачное местечко.

Тот вежливо улыбнулся, а полковник решил, что шутить с ним не стоит. Повертев головой, он указал на край опушки:

– Это не олень там промелькнул?

– Олень, вы уверены?

– Тут надёжное место? Всё-таки вблизи от крепости…

– Место вполне надёжное. К тому же, – сухощавый опять улыбнулся – местные жители обходят этот дом как можно дальше.

Видя удивление спутников, он пояснил:

– Когда-то тут было поселение. А в этом месте жил старый колдун.

– Вот как?

– Вообще-то, что он колдун, узнали уже потом. А сначала это был просто пожилой человек. Его дом стоял в отдалении от остальных. Были у этого человека свои причуды. Например, он любил привечать всякое зверьё из леса. Подлечивал заболевших птичек, лисичек. Однажды даже поставил на ноги маленькую лань. Местные жители уважали его, и на чудачества смотрели сквозь пальцы. А потом случилась беда. Пришли солдаты – уже не важно, чьи. И сожгли селение. И вот, когда загорелся дом, в котором мы с вами сидели, а солдаты, вытащив во двор, расправились с его семьёй – у этого человека была семья – он наслал на врагов своих проклятье.

– И что это было? – заинтересовавшись, спросил полковник.

– Говорят, он пожелал смерти всем, причинившим вред этому месту. А тех, кто пришёл в его дом, проклял особо. Не только их, а и потомков до седьмого колена.

– А сейчас что, никто здесь не ходит?

Худощавый председатель, остановился, глубоко вдохнул лесной воздух и задумчиво ооглядел верхушки деревьев. Лукаво посмотрел на собеседника:

– Местные жители считают, что проклятье действует до сих пор.

Я открыла глаза. В спальне никого не было. В дверь вошла давешняя служанка – Люси. Она несла кувшин и тазик для умывания. Поставив их на столик у кровати, она подошла к окну, и раздвинула тяжёлые занавеси.

– Люси, где сейчас господин Ирвин? – спросила я, покончив с туалетом.

– Ваш муж уехал в город, госпожа.

Весь день я осматривала дом. Всё в нём было вычищено до блеска. Люси сновала по комнатам. Мои попытки вникнуть в хозяйственные вопросы вызвали вежливое недоумение. Мне стало ясно, что Люси не нуждается в чьём-либо вмешательстве. Увидев в окно небольшой садик при доме, я решила выйти. У дверей ждал хмурый крючконосый слуга.

– Вы что-то хотели, госпожа?

– Я собираюсь выйти в сад. Как тебя зовут?

Слуга недовольно пожевал губами.

– Маз, госпожа, – в конце концов ответил он, нахмурив брови. – Не стоит вам выходить одной, госпожа.

– Так проводи меня. Надеюсь, в сад я могу выйти.

Опять последовало небольшое замешательство, но в сад меня проводили.

Садик был маленький. Смотреть там было нечего. Но я упрямо ходила взад-вперёд, срывая листья с небольших, аккуратно постриженных кустов. Хмурый Маз топтался неподалёку. Потом мне это надоело, и я вернулась в дом.

Там я предприняла ещё несколько безуспешных попыток заняться хозяйством. Отвергнутая похожим на каменную стену вежливым нежеланием Люси, я опять принялась слоняться по комнатам.

К вечеру я уже изнывала от безделья. Господин Ирвин приехал, когда уже стемнело. За ужином я спросила, как он провёл день. Стала задавать конкретные вопросы, и он удивился:

– Дорогая, к чему вам забивать себе голову такими вещами?

– Меня интересует ваша жизнь, ведь вы мой муж.

– Но в моих делах нет ничего интересного для женщины.

– Это интересно мне. К тому же, – решила подольститься я, – торговля всегда казалась мне таким важным, опасным делом.

Это ему понравилось.

В конце концов муж спросил:

– Что же вы хотите знать?

– О, всё что угодно. Я могла бы помогать вам вести счета – так ведь это называется?

Господин Ирвин смотрел на меня в изумлении.

– Я умею писать и считать. У меня бы получилось.

Раньше я не позволила бы себе такой настойчивости. Но день, проведённый в одиночестве и жестокой скуке, придал мне силы.

Наконец он уступил.

– Мои книги покажутся вам непонятными, дорогая, – твёрдо сказал Ирвин. – Я дам вам тетради, которые помогали мне учиться в юности.

Я была рада и этому.

После ужина муж сказал озабоченно:

– Уже поздно, дорогая. Вам пора ложиться спать. А я ещё посижу. Мне нужно обдумать дела на завтра.

В эту ночь я уснула, не дождавшись его.

В следующие вечера повторилась та же история.

А потом мой муж пришёл домой гораздо позже обычного. Я услышала, как открылась дверь, но никто не входил. Подойдя к двери, я увидела, как Ирвин стоит, привалившись к стене. Одежда его была в беспорядке, шапка съехала на ухо. От него пахло, как из бочки с вином. Поддерживаемый Мазом, муж вошёл в дом, и обрушился в подвернувшееся кресло. Казалось, ноги его не держали.

– Как вы себя чувствуете? – спросила я его.

– Ах, это вы, моя дорогая! – он вдруг визгливо рассмеялся, глядя на меня. Смех перешёл в икоту.

– Маз, нужно отвести господина Ирвина в комнату. И пусть Люси даст ему умыться.

– Слушайся свою хозяйку, дорогой Маз, – проговорил сквозь икоту мой муж, и опять засмеялся.

Сопровождаемый слугой, Ирвин пошёл к спальне. У входа в комнату его вырвало. Вошедшая Люси бросилась на помощь. Я спросила Маза:

– И часто такое бывает с вашим господином?

– Никогда раньше я не видел его таким, – он смотрел огорчённо, и я ему поверила.

Утром муж встал с головной болью. Он сидел за столом, глядя перед собой мутными, красными глазами. Меня он игнорировал.

Потом муж уехал по делам, а я осталась одна.

После этого Ирвин стал регулярно являться домой совершенно пьяным. Он приходил, и валился мешком на кровать. Ко мне он больше не прикасался. С ним даже поговорить не получалось – он сознательно увиливал от общения.

Однажды, после его очередного прихода, я заметила на кафтане прилипший длинный рыжий волос. И пахло от него… Примерно так же, как пахла та мазь, которой он меня натирал однажды.

Люси, которую я спросила об этом, только смутилась. Толку мне удалось добиться от молодого слуги. Он мялся, отговаривался, но я загнала его в угол.

– Видишь вот эти деньги? – сказала я ему, показывая зажатую в руке серебряную монету. Ты её получишь, если расскажешь, где мой муж мог встретить другую женщину.

Он впился в монету глазами, жадно облизнув губы.

– Госпожа, в городе есть такие женщины, которые знакомятся с разными мужчинами… Ну, с самыми разными. Они платят им деньги.

– Кто?

– Мужчины, конечно. А женщины за эти деньги… женщины ложатся с ними…

– В постель?

Он кивнул.

Я молча протянула руку. Слуга проворно выхватил монету из моей вяло раскрывшейся ладони, и убежал.

Утром я сказала мужу:

– Мы совсем недавно поженились, господин Ирвин. Я ещё не старая и страшная, чтобы вас хоть что-то могло оправдать.

Муж покраснел:

– О чём вы говорите?

– Я говорю о женщинах, на которых вы тратите своё время.

– Вы что-то путаете, дорогая.

– Я из порядочной семьи, господин Ирвин, и мне кажется, могу рассчитывать на уважение.

Мне показалось, что в его глазах мелькнул испуг. Муж принялся уверять меня в своих добрых намерениях. Говорил он долго и убедительно, и пришлось ему поверить.

Глава 13

После этого разговора Ирвин притих. Он перестал приходить домой пьяным. Он вёл себя предельно вежливо. Он разделял со мной постель, и говорил, как я ему нравлюсь.

Правда, до самого неприятного для меня момента дело теперь никогда не доходило. На мой осторожный вопрос муж ответил, что ему хорошо и так.

А однажды Ирвин объявил, что мы едем навестить моих родителей.