Пёстрые перья (СИ) - Финн Таня. Страница 14

– Они давно нас не видели, дорогая. Я думаю, нам пора их обрадовать визитом.

Нас действительно были рады видеть. Ирвин привёз небольшие подарки отцу и матери.

Отец реагировал вяло, а мать явно обрадовалась.

Нам предложили остаться поужинать и переночевать.

После утомительного застолья я ушла в отведённую нам комнату, а муж ещё остался.

– Иди отдохни, дорогая. Я ещё посижу, побеседую.

Муж долго не появлялся.

Услышав звук открываемой двери, я обернулась, ожидая увидеть Ирвина.

Это была Доротея. Она стояла и смотрела на меня.

– Думаешь, что хорошо устроилась? – она улыбнулась лишь губами.

– Что тебе нужно, Доротея?

Она перестала улыбаться. Подошла поближе:

– Хочу на тебя посмотреть. Пока тебя не заперли. Не веришь? А между прочим, только сейчас твой муж продал тебя за небольшую сумму.

– Уходи, Доротея, – сказала я ровным голосом.

– Он сказал твоей матери, что вы все его надули. Что ты неправильная женщина. Что он нашёл доктора, который тебя осматривал, и тот ему всё рассказал.

У меня внутри всё сжалось. Она внимательно посмотрела мне в лицо и усмехнулась:

– Бедненькая ты. Даже твой муж тебя не ценит.

– Если тебе есть что сказать, говори. Если нет, убирайся.

– У тебя никогда не будет детей. Ты всегда будешь такая хлипкая, как сейчас. Твоя мать это знала, ей доктор сказал. Она призналась. Господин Ирвин обещал не поднимать скандала, если ему увеличат сумму приданого. И если ты останешься здесь под замком до конца жизни.

Она показала мне большой ключ.

– Вот ключ от твоей комнаты. Я позаимствовала его. Думаю, что стоит запереть тебя прямо сейчас. Ты не хочешь попросить меня о чём нибудь? Возможно, я позволю тебе убежать, в память о нашей дружбе?

– У нас никогда не было дружбы, Доротея. Жаль, я только сейчас это поняла.

Она нахмурилась, кривя губы. Повертела ключ в руках.

– Ну что же, не хочешь просить, как хочешь.

Бывшая подруга стала поворачиваться, чтобы уйти. Моя рука, опустившаяся на покрывало постели, ощутила твёрдый корешок книги. Это была книга, подаренная когда-то учителем. Я взяла её, уезжая из родительского дома. И теперь читала, сидя на постели, ожидая мужа.

– Доротея.

Она повернулась, услышав мой голос. Губы её стали расползаться в улыбке. Я взмахнула рукой, и небольшой томик, вылетев из ладони, врезался Доротее в лоб твёрдым корешком.

Она упала. Я мгновенно вскочила, срывая покрывало с кровати. Скоро Доротея была им окутана. С усилием затянув в узел концы покрывала, я взяла в руку тяжёлый подсвечник и открыла ей лицо.

Доротея оглушённо ворочала головой, моргая глазами.

– Посмотри сюда, – я показала ей подсвечник. – Если попробуешь крикнуть, я разобью тебе им голову.

Она в ужасе посмотрела на мою руку. Губы её искривились, но она не издала не звука.

– Комнату охраняют? Можешь просто кивнуть.

Она отрицательно помотала головой. Шепнула:

– Но скоро сюда придут. Я просто пришла раньше.

Я засунула ей в рот угол покрывала.

Выйдя из комнаты, я закрыла дверь взятым у Доротеи ключом. Повернувшись, увидела стоящего за моей спиной Олвера.

– Могу я узнать, куда вы направляетесь, госпожа Эвелина? – спросил он негромко.

– Мне нужно идти.

– Куда вы пойдёте? – он стоял и смотрел на меня.

Я задумалась. Потом сказала:

– Мне следует быть в доме у моего мужа.

– Вы говорили с кем-то из слуг?

Мне стало ясно, что он не меня не отпустит.

– Здесь была Доротея.

– Где же она? – осторожно спросил Олвер.

– У меня в комнате.

– С ней … всё в порядке?

– Да.

Он взял меня за руку, и со словами: «здесь дует, давайте отойдём немного», отвёл к лестнице.

– Что вам наговорила моя дочь, госпожа Эвелина?

– Я не хочу это обсуждать.

– Послушайте, госпожа. Я знаю, что она могла вам сказать. Но подумайте, что вас ждёт, если вы уйдёте сейчас.

– А что меня ждёт, если я останусь?

Он на мгновение смешался, но вновь продолжил:

– Родня остаётся роднёй, что бы ни было между вами. Кровь не вода.

– Я не хочу, чтобы меня заперли до конца моих дней в этом доме. Я здесь никому не нужна.

– Но это всё же не самое худшее, что может быть.

– А что может быть хуже? Доротея в роли ключницы?

Лицо Олвера потемнело.

– Не стоит слушать мою дочь.

– Но это правда! Я чувствую, что со мной что-то не так!

– Что именно она вам рассказала?

Я сказала. Мне показалось, что он облегчённо вздохнул.

– Всё равно я считаю, что вам лучше остаться здесь, госпожа Эвелина.

– Я не останусь здесь, Олвер. Лучше выброшусь из окна.

Он в сомнении смотрел на меня, и наконец медленно кивнул, скорее своим мыслям, чем мне.

– Ну что же… Может быть, действительно, так будет лучше.

Мы спустились вниз по тускло освещённым лестницам. Некоторые закоулки были незнакомы даже мне. Вышли к конюшням. Там нас встретил один из сыновей Олвера. Если он и удивился, увидев нас, то не подал вида. Тихо вывели лошадей, и мы выехали за ворота.

Было темно, и путь освещала лишь растущая луна, да слабый свет потайного фонаря. Его вёз Стефан. Когда мы миновали мост, пересекающий вертлявую, заросшую камышами речку, и уже приближались к городку, лошадь Олвера догнала мою. Он слегка кашлянул, прочищая горло.

– Что-то случилось, Олвер?

– Всё в порядке, госпожа. Скоро должны приехать.

Он вздохнул и тихо сказал:

– Как вы думаете, почему я решил помочь вам?

– Почему же?

– Потому что вы – единственный из родственников графа Данкана, кто действительно на него похож. Я в долгу перед вами, и я хорошо помню просьбу моего старого господина – заботится о его потомках. Поэтому я отвезу вас, куда вы скажете. Хотя по прежнему считаю, что лучше бы вам остаться дома.

– Я похожа на дедушку?

Он ещё раз откашлялся, и ответил:

– Будь вы мужчиной, я бы сказал, что вы просто его копия.

Я горько рассмеялась:

– Дедушка был герой. Он совершил множество подвигов на войне. Куда уж мне до него.

– Не обязательно быть рыцарем на лихом коне. Думаете, я не знаю, как всё было на самом деле с Доротеей?

– Тогда почему все посчитали меня виновной в том, что я не делала?

– Я мог бы сказать, что господин всегда несёт ответственность за своего слугу. Но я знаю, что такое моя дочь. Она с самых малых лет всегда умела добиваться, чего хотела. Думаю, теперь она получила по заслугам. Вам эта история не сильно бы повредила – вас всё равно бы выдали за господина Ирвина.

Олвер медленно проговорил:

– Я был совсем глупым мальчишкой, когда ваш дед, тогда ещё молодой дворянин, взял меня с собой в поход. В первом же бою он спас мне жизнь.

– Ты никогда об этом не рассказывал.

– Люди не любят слушать о поражениях. А в том сражении мы проиграли.

– Расскажи, как это было.

– Нечего особо рассказывать. Вражеская конница выскочила на наш отряд из засады. Они везли в сёдлах стрелков, которые дали залп, и многие наши повалились с коней. Началась паника. Подо мной убило лошадь, и участь моя была бы решена.

У вашего деда был прекрасный жеребец, он легко унёс бы его оттуда. Но он повернул коня, и вернулся за мной. Вокруг уже были враги, когда он втащил меня в седло. Казалось, что я для него – недавно нанятый сопляк, каких сотни? Но граф Данкан никогда не бросал своих. Сильный жеребец вывез нас в последнюю минуту.

Когда я спросил своего господина, зачем он рисковал собой ради меня, он засмеялся. И сказал, что хотел прикрыть мной свою спину, посадив сзади в седло.

– Может быть, так и было? – задумчиво спросила я.

– Может быть. Только у графа была прекрасная кираса – работы лучших мастеров. Такую враз не прошибёшь.

Олвер замолчал и придержал лошадь. Дальше мы ехали молча. Вскоре показался городок.

У дома я слезла с седла и передала поводья Стефану. Повернулась, чтобы идти. Тогда Олвер наклонился ко мне и тихо сказал: