Дети Мира - Пекур Екатерина. Страница 19

Я помолчала.

— Хорошо, Карун. Если позволите, я пофантазирую сама.

Да Лигарра сделал ленивый разрешающий жест. За его рукой потянулся тонкий шлейф дыма. Я вдохнула побольше воздуха и начала:

— Вы не владеете таким уровнем допуска, чтобы знать наверняка, почему высшее руководство… вашей организации не вступает в конфликт с главами Десяти Семей — или вы не можете мне этого сказать, потому что это будет слишком. Но, как вы справедливо заметили, историю я знаю назубок. И выходит, что некая причина существует. Я никогда не задумывалась над этим, но раз уж так… Действительно, в течении… восьми столетий со времен Хупарской Смуты — когда и произошло возвышение Десятки — ни единая сила в Мире не может пошатнуть их влияние. Что странно. Есть законы экономики, законы социологии. На разных этапах жизни общества возвышаются или уходят в неизвестность те или иные Семьи аллонга. Однако, невзирая на смену культурных и технических эпох, власть Десятки не ослабевает. Вывод один — у них есть некий универсальный механизм воздействия на сомневающихся. Как врач я знаю, что такие механизмы лежат в области низших физиологических потребностей. Лишить целый Мир еды или воды — это вряд ли под силу кому-то, кроме Богов. Остаётся страх. Например — каждому, кто пытается посягнуть на власть этих людей, сообщают нечто такое, что он и нос боится высунуть (но это, конечно, лишь пример, ибо я не могу представить информацию, одинаково пугающую восемь столетий назад и сейчас, причем действенную для всех).

Да Лигарра, вначале слушавший меня с еле скрываемым раздражением, наконец улыбнулся. Так, словно я была его любимой ученицей. На самом деле на его лице даже мелькнуло что-то вроде восторга — но мне это вполне могло показаться.

— Информация могла бы лежать в основе. После чего умелое руководство, экономическое, как вы упомянули, влияние и проникновение во все отрасли науки могут обеспечить хороший запас прочности. Идея здравая, но все это тоже домыслы, Санда. А в точности известно лишь то, что люди из этих Семей повадились в «Масийя Рунтай», — он посмотрел на часы над моей головой и безо всякой паузы сказал, — А теперь прошу меня простить. Мне пора.

Элегантным жестом затушив сигарету, он склонил голову и встал из кресла.

Я услышала, как тихо закрылась входная дверь, и со злостью подумала, что он так и не ответил ни на один из моих вопросов. И я могла думать всё, что захочу. Но не иметь понятия, что из этого правда.

Мне не спалось. Я понимала, что так и проведу ночь за гнусными измышлениями, а завтра меня ждет тяжёлый от недосыпа рабочий день.

Я прокляла да Лигарру Тенью, но мне ничуть не полегчало.

Глава пятая

Утром Куйли не оказалось на месте. Раник бегала по галерее, как ошпаренная, только зелёная косынка мелькала. Переговорить с ней не удалось. Я всё ещё недоумевала, когда всех старший врачей вызвали на совещание в дирекцию. Предчувствуя неладное, я побрела по косой галерее.

— Вы уже знаете?

Я вздрогнула. Наши с Маром необычные отношения каким-то образом распростанялись и на это бесплатное к Мару приложение — так что младший врач диагностики обращался ко мне как к старой хозяйке. Кинай сидел на подоконнике, и желтая дурацкая шапочка торчала из его кармана, будто он на похороны собрался.

— Что знаю, Кинай?

— Вашу Куйли уволили.

— Что?!

Кинай кивнул.

— И ещё кое-кого. Из реабилитации в основном. Я пока не знаю.

Я догадалась, что это он насчет себя пока не знал. Вот так дела… Значит, не зря эти слухи..? Про замену всех младших врачей?

Зарычав, я двинулась на совещание. Кинай напряженно посмотрел мне вслед. Хупара знают. Все — от уцелевших младших до уборщиков. И что Санда да Кун в бешенстве. И что она с Маром да Луна именно из-за своих хупара на ножах с директором. И уж будьте уверены, назавтра про это будут знать все муниципальные шоколадные. У меня была шоколадная нянька — такие вещи мне были прекрасно известны. Что хупара всё про нас знают — про доброе и про злое. Про меня знали доброе. Я — герой. Но каким-то образом меня это пугало. Должно было вызывать гордость — а на деле пугало. За немым братством хупара ощущалась какая-то злая сила. Когда-то она могла вырваться из рамок Порядка, сметая всё на своём пути — так, как это уже было восемь столетий назад. И это было вполне реально — особенно, если всякие да кунделлы будут нарушать справедливый — и хупара же в первую очередь принимаемый! — Порядок Вещей… Но теперь дело было отнюдь не в дрязгах старших врачей.

В тишине, изредка прерываемой шерохом приветствий, все десять старших врачей уселись свои места в конференцзале. Самому старшему из нас было под семьдесят. Самой младшей была я. Мар с коротким кивком уселся по диагонали от меня. Мы всегда так делали, чтобы обмениваться многозначительными взглядами… Да Растан был зол. Причину этого он до нас так и не донёс. Без лишних церемоний он сообщил старшим новость, уже всем известную. Заодно, как выснилось, смене подлежали все медицинские сестры первой и второй галерей. Меня оставляли без старых кадров. Вообще. Ну ладно… Оглашая список увольняемых или переводимых, Растан на минутку боязливо поглядел на Мара, а Мар на него. Имя Киная не прозвучало, но мне почему-то показалось, что оно там, в списке, было.

— Все свободны. Приступаем к работе немедленно.

Старшие врачи зашевелились, вставая с зелёных кресел. Взгляд да Растана я ощутила почти физически. Мне хотелось выругаться, но время и место никак не подходили — ещё хвала Богам, что он не привлёк к выступлению свою пышнотелую соратницу…

Конференцзал опустел. Я вышла в коридор. Просьбы «госпожа да Кун, останьтесь», так и не прозвучало, и я уже перевела было дыхание, когда за поворотом админкорпуса меня нагнали прыгающие шаги директора клиники.

— Санда, — фривольным тоном окликнул он.

Моё сердце ушло в пятки, и причём больно. Некоторое время я только пялилась на него.

— Санда, у нас был заключен некий уговор, ты ведь помнишь?

— Я помню, господин да Растан, — как можно более уверенным тоном ответила я, — Но пока мне не о чём вам сообщить.

— Вот как? А по моим данным, вы регулярно общались с представителем некой организации, о которой шла речь в нашем договоре.

— Ну не по моей же инициативе. По своей я бы его в жизни не видела.

— Санда, не надо, — с холодным нажимом произнес да Растан, — Мы оба знаем, о чём идет речь. Что ты сообщала этому человеку?

— Я ему ничего не сообщала! — чуть не закричала я. Вопросы директорской конспирации меня волновали крайне слабо, — Если такие люди с вами общаются, вы можете и не знать, спрашивали вас о чём-то или нет. И что они услышали, лишь пройдя по улице.

Растан глумливо улыбнулся.

— Санда, меня беспокоит, что ты боишься офицера Каруна да Лигарру куда больше, чем меня. При том, что мои возможности по устроению неприятностей куда обширнее. А влияние господина да Лигарры не так уж и велико…

В моём горле основательно пересохло, а мыслей в голове пронеслось столько, что арифмометр подвис… Я правда не знала, что сказать или что сделать! Улыбка да Растана сделалась ещё шире и ещё гаже.

— Санда, ты даже не представляешь, куда он тебя втягивает. Будь на моей стороне, пока ты жива.

Ы.

Никакими другими словами моё состояние не описывалось.

Я опёрлась о подоконник, ловя воздух ртом и думала так напряженно, как никогда в жизни. Я должна бояться Каруна меньше, чем директора клиники «Масийя Рунтай»?! Или это пустая угроза — или высокопоставленный подонок только что приоткрыл мне лишнее поле для фишек. Он член какой-то их этих Семей? Они ему что-то рассказали? На какие вообще ставки идет игра, что КСН уже никого не волнует?!

Или — похолодела я — имеется ввиду, что никого не волнует отдельно взятый Карун да Лигарра со своими шизоидными идеями относительно подмены Лапарси да Ринна? Мда, если так, то он меня действительно втянул… Играть на одном поле с КСН — это вовсе не тоже самое, что играть вместе с аутсайдером, правда? Даже если — допустим на миг — он в чём-то прав. Но это, повторила я себе, только домыслы. Фактически же я не могла опираться ни на какие точные данные, кроме угроз Растана. Слишком жутких, чтобы от них отмахнуться.