Громбелардская легенда - Крес Феликс В.. Страница 21

Ее слова неожиданно развеселили Рбита.

— Ладно, Охотница, — сказал он. — Признаюсь, я никогда не забивал себе голову пустыми домыслами. Хорошо, попробую сегодня думать по-человечески. Будем размышлять на тему, почему вода, которая до сих пор стояла, теперь лежит, как и любая другая. Давай размышлять.

Он даже не пытался скрыть сарказм.

— Я бы сказал, — помолчав, продолжил он, — что в долине появилось нечто, разрушившее силу, которая удерживала стену… Но не спрашивайте меня, откуда взялись Гееркото в старой крепости или как сумели добраться до нее стражи. Не знаю и не догадываюсь.

— Эти Брошенные Предметы, о которых ты говоришь, кот, — вдруг спросил Оветен, — какие они?

Рбит испытующе посмотрел на него.

— Вопрос вовсе не по делу… Да, весьма необычные. Одни лишь Гееркото. Почти одни Перья. Я не могу оценить, какую они представляют ценность. Огромную.

Лицо командира экспедиции помрачнело еще больше.

— А не могло быть так, — продолжал он расспрашивать дальше, — что эти Предметы лежали когда-то в долине, недалеко от Водяной стены?..

Армектанка начала понимать, о чем думает Оветен.

— Я не посланник, армектанец, — сказал кот, и в самом деле уже уставший от настойчивых расспросов. — Я знаю, что в краю Предметы самим своим присутствием привлекают стражей. Может быть… они могли привлечь их, лежа неподалеку от его границ. Их много, так что и зов их могуч… Это были твои Предметы?

Наступила долгая тишина.

— Да, — наконец последовал ответ. — Я спрятал их в долине. Не знаю, как они оказались в том месте, о котором ты говоришь, но раз они призвали к себе стражей… это многое объясняет.

— Да, — подтвердил Рбит с нескрываемым облегчением; ему было все равно, какие выводы сделает армектанец, лишь бы это наконец произошло. — Мы все уже выяснили? Тогда подумай, ваше благородие, над моим предложением. А мне позволь немного отдохнуть.

Оветен пытался собраться с мыслями. Неожиданно ему пришла на помощь проводница.

— Дело в том, — сказала она, будто бы вне всякой связи с предыдущим, — что с запада на восток через горы ведет очень немного путей. Большинство из них труднопреодолимы. Один человек, прекрасно знакомый с секретами скалолазания, навьюченный веревкой в несколько сот локтей, конечно, пройдет везде… или почти везде. Но отряд? Твои люди, господин, — сильные, выносливые мужчины; сомневаюсь, однако, что больше половины из них пережили бы подобное сражение с горами. А тут еще и раненые… Тут уж по скалам не полазаешь. Если бы ты захотел теперь, — подчеркнула она, — пройти кратчайшим путем, ведущим в край, то взялся бы за невыполнимую задачу. Два дня назад, когда я советовала тебе поступить именно так, — да, это было возможно. Но теперь, когда погибли уже шестеро твоих людей, а восемь ранены, я не вижу возможности пробиваться дальше. Остается, ваше благородие, только вернуться в Бадор, а оттуда в Громб или лучше прямо в Армект.

Оветен раздраженно стиснул зубы.

— Изложи подробнее свое предложение, господин, — обратился он к коту, стараясь овладеть собой. — Или скорее способ выкупить себя из неволи, поскольку раз уж ты так любишь факты, то будем их придерживаться.

Уставший кот говорил коротко и сжато. Охотница подробнее объясняла детали, особо интересовавшие Оветена. Впрочем, армектанец задавал не слишком много вопросов, внимательно слушая.

Стражей сокровища, по словам Рбита, было немного; сам он видел лишь двоих, хотя нельзя было исключать, что в крепости сидело и больше. Однако подобное казалось не слишком вероятным, если учесть, что стражи привлекли на помощь людей Вер-Хагена. Именно они, по мнению Рбита, представляли главную опасность. Кот утверждал, что сейчас, вполне вероятно, выпала единственная возможность одолеть стражей; Оветен, который в конце концов сознался, что бывал в Дурном краю и знаком с ним, молча признал его правоту. Было очевидно, что через год, а может быть, всего лишь через месяц-другой Брошенные Предметы с перевала либо вернутся на Черное побережье, либо же, когда окрепнет новая граница края и время замедлит свой бег, их будут охранять столь могущественные силы, одолеть которые будет нечего и пытаться.

Рбит ждал ответа Оветена, но тот молчал, погруженный в мрачные мысли. Наконец он посмотрел на проводницу. Они оба думали об одном и том же и почти одновременно произнесли:

— Гвардейцы.

Рбит ждал, наблюдая за парой армектанцев. Когда молчание чересчур затянулось, кот сказал:

— Да, в самом деле неразрешимая проблема.

В его словах явно слышалась насмешка. Овен уже готов был бросить в ответ пару ядовитых фраз, когда кот — уже без тени издевки, даже слегка благоговейно — произнес:

— А ведь в Армекте есть одна очень древняя традиция, которая могла бы помочь.

Его собеседники удивленно переглянулись.

— Я говорю о суде Непостижимой, — терпеливо, но со всей серьезностью объяснил кот.

Проводница слегка приоткрыла рот.

Оветен сидел, не в силах вымолвить ни слова.

В этот невероятный день, когда уже случилось столько всего, казавшегося прежде невозможным, когда было произнесено столько слов, звучавших почти как в сказке, громбелардский кот-разбойник напомнил армектанке и армектанцу о традициях их народа…

Для дочери и сына Великих равнин не существовало ничего более удивительного — и вместе с тем вызывавшего не сравнимое ни с чем чувство стыда.

Непостижимая Арилора: госпожа войны и госпожа смерти в одном лице. В весьма богатом армектанском языке имелась сотня слов как для одной, так и для другой. Однако именем Арилоры мог назвать свою покровительницу лишь умирающий или солдат, человек, идущий на битву или распростертый на смертном ложе — и всегда с неподдельным уважением.

Этот удивительный кот — рыцарь и разбойник — не только знал и понимал армектанский обычай, но и сумел сказать о нем так, что весьма строгие во всем касающемся их собственных традиций и принципов армектанцы не обнаружили каких-либо проявлений неуважительного к ним отношения.

— Ты удивил меня и заставил испытать стыд, ваше благородие, — серьезно сказал Оветен.

Охотница лишь кивнула в знак того, что чувствует то же самое.

Рбит долго молчал, затем промолвил:

— Командир гвардейцев может сразиться с моей заместительницей. По вполне понятным причинам сам я участвовать в поединке не могу. Однако я полностью подчинюсь его исходу. Если победит солдат — ты освободишь его, господин, вместе с его людьми, а весь мой отряд со мной вместе станет его пленниками. Если выиграет моя заместительница — значит, будет наоборот. Однако поединок может состояться лишь в том случае, если оба выразят на это согласие. Так требует традиция, а лишь выполнение всех ее требований позволит нам с честью выйти из той ситуации, в которой мы оказались.

Оба кивнули.

— Идем к ним, — сказал Оветен.

Он позвал двоих солдат, которые подняли плащ, на котором лежал Рбит, и понесли кота следом за Оветеном и Охотницей.

При виде Рбита Кага дернулась, отчаянно пытаясь подняться с земли. На лице девушки читались разнообразные чувства: отчаяние, ужас, недоверие и ярость по очереди брали верх.

— Рбит, — чуть не плача, прошептала она. — Как…

— Все хорошо, сестра, — ответил кот столь спокойно, что девушка замерла неподвижно, судорожно хватая ртом воздух. В глазах у нее читались сотни вопросов, однако она молчала.

Командир гвардейцев смотрел на кота с каменным лицом.

— Есть старый армектанский обычай… — с ходу начал Оветен, после чего коротко и без лишних слов объяснил, о чем речь.

На лице разбойницы отразилось недоверие — а затем огромное облегчение. Лицо солдата продолжало оставаться непроницаемым.

— Я знала! — воскликнула девушка, снова со слезами на глазах. — Я знала, Рбит, что с тобой нам ничего не грозит!

— Подтверди, господин, условия этого поединка, — неожиданно потребовал Маведер, обращаясь к Рбиту. — Если я выиграю, ты станешь моим пленником?

— Да, солдат.