Барон-дракон (СИ) - Огнева Вера Евгеньевна. Страница 42

Занавеска, конечно, придержит тепло, но его все равно будет катастрофически мало.

— Что все-таки произошло? - вернулся к разговору Вадим.

— Сегодня давали получку. Николай должен был подписать ведомость, только после этого выдают деньги. Механики его подняли, отвели, вернее, отнесли, поставили перед ведомостью…

— А он?

— Не смог расписаться. Денег не дали. Николаю сразу наваляли. Сами же поили две недели, сволочи!

— Вот это прикол! - Вадим совершенно не к месту и не к тяжести момента расхохотался.

— Чего ржешь?! Его вообще убить могут.

— Неа, - пришлось остановиться, отдышаться. - Не убьют. Если некому будет бумагу подмахнуть, вообще без бабок останутся. Они его сейчас еще маленько побуцкают, потом начнут реанимировать, что бы к утру был как огурчик.

— Может, ты и прав.

— Да прав, конечно. Не переживай… Он тебе…

— Был.

— Тут чай сообразить можно? - резко сменил тему Ангарский. Ни к чему женщине впадать в воспоминания. О будущем надо думать. Кстати, ближайшее будущее постепенно вырисовывалось. И не пугало, совсем наоборот.

Ему было приятно на нее смотреть. Невысокая, полная, как ртуть подвижная женщина, быстро и аккуратно сооружала стол, в центре которого угнездилась бутылка водки. Самое время. Стресс надо снимать! Пал Николаич завтра, конечно, надуется. Но перебьетесь, любезный друг и товарищ. Вам к молодой жене поспешать, а куда мне, сирому? Разве, тут остаться.

— Садись, - пригласила к столу Галина.

Вадим устроился на лежанке. Водка булькнула в кружки. Закуска: сухари, тушенка, печенье, кусочек копченого сала…

Алкоголь разбежался от желудка горячими змейками. Такая доза с ног не свалит, разве, взгляд освежит. Выключив мертвенный потолочный светильник, женщина разожгла керосиновую лампу. По закутку поплыл густой, памятный с детских дачтных времен, запах. Живой теплый язычок не так светил, как согревал самим фактом своего присутствия.

У Галины было округлое, упругое лицо с чистыми, на глазах розовеющими щеками, совсем легонький нежный второй подбородок его невероятно украшал.

Черные блестящие глаза походили на вишни - как бы там ни затерли такое сравнение.

… Галю, Галю, Галю молодая…

Ее помаленьку отпускало. Чуть расслабились губы. Брови разошлись. Уже не грозила, сорваться стальная пружина внутри.

Налили по второй.

Ей только-только исполнилось восемнадцать, когда Алешка вернулся из армии.

Она его честно ждала. Сыграли нормальную, в сиську пьяную свадьбу и зажили нормальной жизнью, где было все: работа от звонка до звонка, периодически пьяные явления мужа, крики, скандалы. По физиономии все же прилетало редко.

Жили. Очень скоро в семье кончились деньги, зато появился Дениска. Забрав Галину из роддома и дав ей неделю на поправку, Алексей уехал: подался на Север за длинным рублем.

Год Галина держала на своих плечах всю вселенную. Как не надорвалась! Но с одной стороны, вселенная была не так уж велика, а с другой - плечи оказались крепкими. Алексей, как потом выяснилось, забирать их к себе не собирался, жил себе, да жил, денег, по северным понятиям зарабатывал не много, но зато тратил их исключительно на себя. Жене он регулярно отписывал о трудной, голодной и холодной жизни нефтяных первопроходцев, не обременяя семью денежными дотациями. Много ли надо, что бы обмануть провинциальную девочку? А девочка вскакивала в шесть утра, кормила ребенка и тащила его к бабке. Бабка, между прочим, сидеть с дитем за так отказалась, хоть и родная. От нее Галя бежала на фабрику ПОШ в родной трепальный цех, вкалывала до обеда, в обед неслась кормить ребенка, потом обратно. После работы… и т.д. и т. п, чтобы в двенадцать ночи упасть в постель, как подкошенная, без каких-либо мыслей и желаний.

Дениска уже встал на ножки, сначала заковылял, потом уверенно пошел, а папаша все притворялся первопроходцем. Облом случился из-за смерти бабки.

Родственница, несмотря на преклонный возраст, употребляла постоянно, аккуратно и неуклонно. Весной коммунистический субботник, Пасха, Первое и Девятое мая, выстроившись в жуткую пьяную шеренгу, ее доконали. Зеленый змий уловил старушку в свои лапы, да так и не выпустил.

Ребенок провис. О яслях нечего было думать. Туда принимали либо из многодетных семей, либо из неполных. Галинина к таковым не относилась. Мать сидеть с внуком отказалась наотрез. Двое младших на руках, плюс неустроенная личная жизнь. Осталось, сесть и свесить ножки, точнее - протянуть.

Вместо этого молодая женщина в одночасье собрала манатки и, как снег на голову, обрушилась на супруга, который таковым себя уже почти не числил. А пришлось. Подробности Галина опустила. Без них понятно, срасталось трудно и не сразу. Срослось как-то. Началась северная, околонефтяная жизнь. Дениска бодро потопал в ясельки; муж - на месторождение, зарабатывать на семью; Галина - в детсад сначала нянечкой, потом завхозом.

В конечно итоге все оказалось не так плохо. Обычно? Обычно. По временам даже спокойно.

Алексей уехал в отпуск, не без нажима со стороны Галины, прихватив с собой

Дениску. Тому уже исполнилось пять. Она собиралась за ними через неделю. Билет на самолет лежал в серванте. Она с чемоданами в срок отправилась в аэропорт, в срок взлетела и приземлилась. Потом еще полдня добиралась до городка, где жили родители мужа на перекладных.

Они купили машину год назад. Гнать ее на север Алексей не захотел, поставил у отца в сарае. За день до приезда жены он собрался на рыбалку. С ним поехали отец и Дениска. Алексей не просыхал всю неделю, утром, перед отъездом, принял еще - надо же поправить голову.

Машина летела с высокого, метров тридцать, яра переворачиваясь в воздухе.

Пришла на крышу. Погибли все.

Галина говорила ровно, монотонно, будто не собственную жизнь повествовала, а сюжет из очередного сериала, будто не она пережила тогда крушение своей вселенной.

Вадим понял: перед ним уже не та девочка. Та умерла. Эта народилась взрослой на пепелище. Он не стал спрашивать, что было дальше. Всей правды все равно не расскажет. Он просто притянул ее к себе, комкая нерациональное, спонтанное сопротивление. Он ей сейчас был даже нужнее чем она ему. Сопротивление скорее являлось инерцией от пребывания в чумной, расхристанной, грубой, голодной до баб, похмельной, а иногда и озверелой мужской среде. Он ее не уговаривал. Зачем слова? Без них справится. Не он, конечно - она.

Вадим ласкал ее руками, губами, дыханием, всей кожей. Она была достойна ласки, а не короткого, торопливого, животного соития. И тянул, пока не почувствовал - она плавится в его руках, превращаясь в горячий, струящийся поток. И сам тонул в нем до стона, до темноты в глазах.

В последнее время ему определенно везло на баб. Ни одного тошного расставания. Это, когда с тебя берут клятву: жениться, вернуться, оставить адрес, писать, звонить.

Больше того, Вадиму показалось, Галина старается дистанцироваться от него, унести в себе нечто, не расплескав. Мелькнуло - остаться. Вадим глянул по сторонам. Несколько протрезвевшие по утреннему времени лица, милее не стали.

Пообщаться такими втечение недели даже забавно, жить среди них постоянно, все равно, что загнать себя в капкан. Такого ни одна баба не стоит.

Возврашение в цивилизацию и получение денег прошло как по маслу. Ангарский откровенно порадовался значимости суммы. За неделю-то не очень пыльной работы!

Может, стоит прислушаться к Стасику? Он подумает.

Идти к Павлу не хотелось. Мало, что ревнует к жене, Галины ему простить не может. Кто же тебе, Пашенька, мешал, осчастливить женщину, пока меня тут не было? А если кишка тонка, нечего злиться. Однако и визит в семейное гнездо, и последующая ночевка прошли гладко. Через сутки Вадим Ангарский отбыл в родные края.