Сердце волка - Хольбайн Вольфганг. Страница 126

— Вы — Барков? — спросил он.

Вернее, это был скорее не вопрос, а констатация факта. Штефан один раз уже видел этого человека. Тогда он сидел в простой бревенчатой избе где-то в самом центре Боснии и Герцеговины, на нем была грязная разорванная одежда и от него воняло чесноком. Теперь рядом со Штефаном в машине находился мужчина в чистом добротном костюме, ухоженный и побритый, но Штефан, тем не менее, был абсолютно уверен, что это один и тот же человек.

А еще Штефан почувствовал родство этого человека с Барковым-старшим. Когда они были на краю Волчьего Сердца, он не заметил среди наемников никого, кто хоть чем-то был похож на полнотелого русского офицера, являвшегося их предводителем. Однако Штефан подсознательно сохранил в своей памяти много отличительных признаков Баркова-старшего, которые припомнились ему только сейчас. Человеческие органы чувств были гораздо более восприимчивыми, чем предполагали люди, оставалось только уметь ими правильно пользоваться.

У Штефана не было ни малейших сомнений: перед ним — сын Баркова.

Несмотря на это, он еще сильнее упер ствол под подбородок наемника и крикнул:

— Отвечайте! Вы — Барков?

— Да, — сказал наемник на русском языке.

Его голос звучал сдавленно, хотя, возможно, это было вызвано тем, что ему пришлось под давлением ствола сильно отклонить голову назад. Штефан слегка отвел карабин назад.

— Вы говорите по-немецки? — спросил он.

— Немного говорю, — ответил Барков. — Но… не очень хорошо.

— Тогда слушайте меня внимательно, — начал Штефан. — Я не стану повторять то, что сейчас скажу. А если вы попытаетесь сотворить какую-нибудь глупость, я размажу ваши мозги по крыше машины. Это понятно?

Барков кивнул.

— Прекрасно! — произнес Штефан. — Я знаю, по какой причине вы находитесь здесь. Вы думаете, что мы с моей женой виноваты в гибели вашего отца, а потому явились сюда, чтобы нас убить.

В это время рука Баркова очень медленно — миллиметр за миллиметром — ползла к поясу и наконец коснулась пистолета. Однако Штефан снова так сильно надавил стволом карабина ему на горло, что Барков не только поспешно отдернул руку, но и, поперхнувшись, стал отчаянно хватать ртом воздух.

— Я вполне могу это понять, — продолжал Штефан. — На вашем месте я, скорее всего, поступил бы точно так же.

Сделав короткую паузу, Штефан добавил:

— Но вы ошибаетесь.

Барков сдавленно рассмеялся.

— Вы, наверное, сошли с ума, если думаете, что я в это поверю.

— Тем не менее это правда, — настаивал Штефан. — И я могу это доказать.

— Вы сошли с ума, — повторил Барков. — Пристрелите меня. В противном случае я убью вас.

— Нет, — сказал Штефан. — Не убьете.

И тут он сделал нечто такое, от чего Барков даже растерялся: он отвел свое оружие в сторону, развернул его дулом к себе и впихнул изумленному русскому в руки.

Барков непонимающе посмотрел на карабин, затем на Штефана и снова на карабин. Штефан почувствовал, что русский о чем-то напряженно размышляет. Самый опасный момент их психологической схватки был позади. Барков поднял карабин, направил его ствол Штефану прямо в сердце и положил палец на спусковой крючок.

Но он так и не надавил на него. Он всего лишь в упор смотрел на Штефана, и еще никогда в своей жизни Штефан не видел, чтобы лицо человека выражало такую растерянность.

— Надавите на спусковой крючок, — произнес Штефан, — и вы никогда не узнаете, кто же на самом деле убил вашего отца.

— Но я вас там видел! — вскрикнул Барков. — Вас и вашу жену, а еще того… американца. И я слышал…

— Но вы же сами не видели, кто именно убил вашего отца! — возразил Штефан. — У вас сейчас есть два варианта, Барков. Вы можете нажать на спусковой крючок и после этого скрыться отсюда. Но тогда вы до конца своей жизни так и не узнаете, что произошло на самом деле. Второй вариант: вы можете пойти сейчас со мной и я покажу вам того, кто действительно убил вашего отца.

Барков ничего не сказал, но в этом и не было необходимости: Штефан прочел ответ в его глазах. Затем Штефан медленно вылез из машины и направился к горящему дому.

Он знал, что Барков непременно последует за ним.

Когда они подошли к дому, он еще больше был охвачен огнем и их обдала волна невыносимого жара. Воздух был очень горячим и таким густым, что Штефану едва удавалось дышать. Пламя вовсю бушевало на первом этаже, и уже загорелись несколько нижних ступенек лестницы. Штефану потребовалось гораздо больше времени для того, чтобы выманить Баркова, чем он изначально рассчитывал. А может, огонь разгорался намного быстрее, чем он предполагал. Впрочем, в распоряжении Штефана было еще вполне достаточно времени. Он знал, что, несмотря на жар и удушливый дым, Уайт и волк все еще находятся там, где он их оставил.

Штефан указал на второй этаж. Барков испуганно посмотрел в указанном направлении и не сразу решился кинуться вслед за Штефаном в охваченную огнем комнату. Подняться вверх по горящей лестнице было теперь довольно трудно, а если огонь и дальше стал бы распространяться с такой же быстротой, путь назад мог оказаться отрезанным. Пламя от горящих перил лестницы обдало Штефана и Баркова кучей маленьких горячих искорок, которые прожигали ткань их одежды и кусали их за лицо и ладони. Три нижние ступеньки уже пожирал огонь. Штефан одним махом перепрыгнул через них и бросился вверх по лестнице. Жар не доставлял ему особых хлопот. Тем не менее он прикрыл лицо так, как будто ему было больно, — на тот случай если Барков успевал наблюдать за ним. Барков, поднимающийся позади него, закашлялся, однако не только не замедлил шаг, но и, наоборот, побежал по лестнице за Штефаном еще быстрее.

На втором этаже было еще жарче, чем на первом, однако воздух там пока не стал таким горячим, чтобы нельзя было дышать. Штефан вошел в комнату Ребекки перед Барковым, повернул направо и, заглянув в ванную, понял, что они едва не опоздали.

Уайт лежал на полу и отчаянно пытался просунуть пистолет между собой и огромным белым волком, взгромоздившимся ему на грудь и пытавшимся вцепиться ему в горло. Единственная причина, по которой американец был еще жив, заключалась в его протезе: он запихнул его в пасть хищнику. Мощные зубы волка вгрызались в пластик протеза, но пока не могли его перекусить. У Уайта хватало самообладания не отдергивать руку, а все глубже запихивать ее в пасть чудовища. Но еще несколько секунд — и схватка могла бы закончиться победой волка.

Однако она закончилась иначе. Подоспевший Барков вытащил свой пистолет и сделал два выстрела от бедра — почти не целясь, но удивительно метко. Обе пули попали волку прямо в сердце и отшвырнули хищника от его жертвы.

Уайт, хрипло вскрикнув, перевернулся на живот, встал на четвереньки и поспешно выполз из ванной.

— Спасибо, — прохрипел он. — О Господи, если бы вы не пришли…

— Как это произошло? — гневно спросил его Штефан.

Придурок Уайт едва все не испортил! Если бы они появились на несколько секунд позже, то нашли бы только его труп.

— Я и сам не знаю, — пробормотал Уайт. — Он… он, наверное, просто притворялся мертвым! Он лежал совершенно неподвижно и даже не дышал, клянусь вам! А потом он вдруг вскочил и бросился на меня…

Уайт запнулся. Он увидел стоявшего рядом со Штефаном человека, и его глаза расширились. По-видимому, он только сейчас заметил Баркова, однако отреагировал довольно быстро: резко поднявшись с четверенек на колени, он выбросил вперед левую руку, в которой держал пистолет. Барков в тот же миг тоже направил на Уайта свое оружие.

Штефану не оставалось ничего другого, кроме как молниеносным ударом выбить из руки Уайта его «магнум» и практически одновременно отбить руку Баркова в сторону. Русский успел нажать на спусковой крючок, но пуля пролетела мимо Уайта и чиркнула по стене в метре от него.

Лицо Баркова исказилось от гнева. Он попытался ударить Штефана, но тот резко уклонился от удара, схватил русского за руку и, выкрутив, завел ее ему за спину. Барков, охнув, упал на колени, но пока и не думал сдаваться. Каким-то невероятным движением он освободился от хватки Штефана, выбросил правую ногу вперед и обернулся вокруг своей оси, сидя на корточках, как фигурист, выполняющий сложнейший пируэт, чтобы попытаться боковым ударом сбить Штефана с ног. Штефан мгновенно перенес вес своего тела на левую ногу, напрягая ее мышцы так, что они едва не лопнули. Он сумел выдержать удар русского. Барков, потеряв равновесие, повалился набок.