Сердце волка - Хольбайн Вольфганг. Страница 130

Штефану стало жаль американца. Он вполне мог понять, что тогда испытал Уайт. Возможно, рана в его душе до сих была очень болезненной. Ненависть и любовь — это чувства, которые могут уравновесить чаши весов, если их положить с разных сторон. Однако ненависть, по-видимому, долговечнее любви, ибо в ее костер не нужно подбрасывать дров.

— Они ее убили, — предположил Штефан.

— Ее и всех, кто с нами был, — ответил Уайт. — Девять человек. Мне одному удалось выжить. И я поклялся, что когда-нибудь вернусь сюда и уничтожу это отродье.

— Почему? — спросил Штефан. — Они ведь никому не хотели зла. Они просто пытались жить своей жизнью. Это мы вторглись в их мир — или вы об этом забыли? Мы первыми начали их убивать.

Блеск в глазах Уайта подсказал Штефану, что именно так оно и было — тогда, двадцать лет назад.

— Потому что так надо было поступить! — закричал Уайт. — Потому что… потому что эти твари не имеют права на жизнь! Во всяком случае на жизнь в этом мире! — Он вытащил руку с протезом из перевязи и начал ею жестикулировать. — Они ужасные! Они убивают и калечат, потому что это доставляет им удовольствие! Они… они противоестественные!

— И поэтому вы объявили им войну, — вздохнул Штефан. — Это сумасшествие, Уайт, неужели вы это не понимаете?

Из долины послышались выстрелы, а затем мелькнула огненная струя и раздался пронзительный визг: огнеметы, похоже, поразили первую жертву. Через секунду послышался предсмертный человеческий крик, и Уайт радостно засмеялся.

— Может, это и сумасшествие, но мой план сработал, — сказал он. — Слышите? Они уничтожают друг друга! Мне искренне жаль, что пришлось втянуть в эту историю и вас, и вашу жену. Я этого не хотел. Я думал, что смогу натравить отряд Баркова на этих чудовищ каким-нибудь другим способом.

— Сотрудник ЦРУ, использующий отряд русских наемников? — Штефан покачал головой. — Это абсурд.

— По-вашему, я должен был попросить свое начальство, чтобы мне выделили роту диверсантов для уничтожения оборотней? — Уайт фыркнул. — Что вам в моем плане не нравится? Он ведь сработал! Это и был ваш второй вопрос?

— Нет, — произнес Штефан. Матт опустил пистолет, но все это время внимательно наблюдал за Штефаном. Из долины по-прежнему доносились выстрелы и крики, и все чаще в предрассветных сумерках мелькала огненная струя. — Почему с вами не произошло никаких изменений, Уайт? Из всех нас они покусали вас больше всего.

— Я уже двадцать лет веду с ними борьбу, — ответил Уайт. — Я уничтожил сотни из них во многих местах. И я знаю о них больше, чем вы можете себе представить. Проходит некоторое время, прежде чем человек после их укуса начинает меняться. Это, знаете ли, как рана от укуса змеи: если ее достаточно быстро обработать и не допустить, чтобы яд распространился с кровью по телу, тогда действие яда можно нейтрализовать. Я соответствующим образом проинструктировал санитаров в том вертолете.

— Это означает, что вы вполне могли спасти меня и Ребекку, — сказал Штефан.

Уайт молчал.

— Но тогда у вас не было бы приманки, — продолжил Штефан. — И вы называете их чудовищами?

— Эта история стара как мир, — холодно проговорил Уайт. — В конце всегда побеждает сильнейший. И победил я.

— Тогда остается сделать всего лишь одну вещь, — пробормотал Штефан.

Матт ухмыльнулся, поднял пистолет и прицелился Штефану в лоб.

— Гуд-бай, человек-волк!

Прогремел выстрел. Матт все еще ухмылялся, но на его лбу появился третий — ярко-красный — глаз, из которого на лицо Матта вытекла одна-единственная кровавая слеза. Когда она докатилась до уголка его губ, ухмылка американца потухла. Он выронил пистолет, шагнул вперед и затем как подкошенный рухнул на пол. В нескольких шагах позади него стоял Дорн и целился Уайту в лицо из пистолета, из которого только что застрелил Матта.

Уайт впился взглядом в Дорна, и Штефан увидел по выражению его лица, что Уайту пришла в голову какая-то мысль, которая необычайно поразила его. Казалось, он вспомнил о чем-то таком, что когда-то видел, но не обратил на это внимания, и лишь теперь до него дошло, настолько важным было то, что он тогда видел: Дорн, лежащий на полу в разгромленном доме Роберта, и огромный черный волк, склонившийся над ним и лишь коснувшийся зубами его шеи.

Раздался топот лап, и в дверях появились два волка: огромная самка с коричневой шерстью и черный как ночь волчонок. Они медленно подошли к Штефану и расположились справа и слева от него.

— Вы правы, — сказал Штефан. — Ваш план действительно сработал. Барков и волки уничтожат друг друга. Причем неважно, кто из них победит: проигравшие будут уничтожены, а из победивших в живых останутся лишь единицы.

— И те, кто выживет, не сможет оказать вам серьезного сопротивления, — сказал Уайт.

Штефан кивнул.

— Именно так. Мы все равно не смогли бы с ними ужиться. В Волчьем Сердце есть место только для одной стаи.

Он подал знак Ребекке и волчонку. Когда они начали рвать Уайта на куски, Штефан услышал, как застонал Дорн. Пистолет выпал из его рук, и он начал стонать еще громче. Штефан не удивился: превращение в волка было довольно болезненной процедурой. Кроме того, Дорн, по-видимому, очень боялся новых, совершенно незнакомых ему ощущений.

Затем наступил черед Штефана.

Боль была просто ужасной, но Штефан не испытывал страха. Да и чего было бояться? Его ждал абсолютно новый, неизведанный мир, полный открытий и интереснейших приключений.

Где-то внизу, в долине, умирали волки. Отчаянная схватка еще не завершилась, но наверху, в доме, стоящем на горной вершине, уже зародилось ядро новой стаи. Две самки и два самца. Не так уж много, но вполне достаточно для того, чтобы положить начало новому роду.

Их ждало прекрасное будущее. Волк, который когда-то был Штефаном, запрокинул голову и издал протяжный вой. Пришло время охоты.