Дева дождя - Комарницкий Павел Сергеевич. Страница 32
В конце коридора маячил второй истукан, полуобернувшись к двери. И дверь та, ведущая в душевую и далее в цех, была заперта на мощные засовы. Да, это будет трудно… А если дверца ещё и заскрипит на всю округу?
Однако раздумывать было некогда. Глиняный страж в "спальне" уже возвращался на свой пост у двери, так и не выяснив источник посторонних звуков.
Шарик покатился по полу, слегка подпрыгивая. Истукан повернул голову, следя за непонятным предметом, нагнулся…
Будь на месте голема человек, Алексею ни за что не удался бы этот фокус. Во всяком случае, даже самый тупой и неповоротливый часовой успел бы обернуться, заслышав шлёпанье босых ног. Однако в памяти големов, очевидно, не был заложен такой рефлекс. Да и чего опасаться? Узники спят мёртвым сном, и каменное тело неуязвимо для слабой плоти.
Горчаков с силой ударил голема железным прутом, и ночной страж рассыпался, будто гипсовая статуя в парке. Сознание ещё не успело удивиться той лёгкости, с какой была одержана победа, а ноги уже несли его назад, к двери в "спальню". Он успел только-только – керамический истукан, привлечённый шумом, выглянул в коридор…
Алексей пришёл в себя, стоя над грудой битой керамики, руки судорожно сжимали арматурный прут. Ну надо же… Как всё просто. Могучие големы, перед которыми человек всё равно что котёнок… а оказалось, надо всего лишь покрепче ударить.
Однако рассуждения следовало отложить на потом. До рассвета нужно успеть выбраться из мёртвого города.
В тёмной спальне стонали и храпели узники. На секунду мелькнула мысль – не разбудить ли… Алексей чуть усмехнулся. Эта "морана" лучше всякой закиси азота вкупе с хлороформом. Будить бесполезно.
Засовы отошли с лязгом, и дверь отворилась с довольно противным скрипом. Однако снаружи никакой охраны не оказалось, и на звук никто не поспешил. В голове возникла какая-то смутная и тревожная мысль, мелькнула и исчезла. Некогда, некогда…
В душевой капала вода, и освещение здесь было слабее, чем в коридоре. Зато и дверь, ведущая в цех, не закрыта…
Мысль, царапавшаяся в подсознании, наконец-то оформилась. Дверь в экранированную железом пристройку, где обретались спящие узники, была заперта изнутри. И внимание вертухая у той двери было направлено отнюдь не на "спальню" со стеллажами. Складывалось стойкое впечатление, что глиняшки опасались отнюдь не побега. А чего-то извне, способного покуситься на их рабов.
В цехе было совсем сумрачно, и в воздухе витала неясная опасность. Кстати, для чего тут жгут эти лампы? Если големы способны видеть в темноте, а узники по ночам пребывают в бессознательном состоянии в камере хранения…
В глубине цеха появился светлячок, и Алексей спрятался за ближайшим станком. Светлячок плыл в воздухе, приближался. Вот уже можно разглядеть детали…
Это было похоже на помесь медузы с золотой рыбкой-вуалехвостом. Красивое и ничуть не страшное. Округлое тело с гуляющими внутри огоньками, бледно светящиеся пышные плавники… а может, щупальца… И огромные, затягивающие, гипнотические глаза с круглыми, размером с чайное блюдце зрачками.
"Рыбка" вдруг разинула круглую пасть, усеянную острыми шипами до самой глотки, и ринулась на добычу. Последняя мысль мелькнула – какая боль…
И всё погасло.
Агиэль не только не преувеличил, но, пожалуй, даже и преуменьшил, когда утверждал, что "тут же все женщины так ходят". Во всяком случае, наряды многих прохожих были ещё фривольнее, чем Маринино платьице, и взгляд то и дело натыкался на откровенно обнажённые груди.
Здешний город, как ни странно, всё ещё носил название Москва, однако уже не имел с той, Энроф-Москвой почти ничего общего, кроме географии. Александровский сад, носивший здесь название Слезинка, был больше похож на ботанический – столько всевозможных экзотических растений и цветов в нём произрастало. Даже местный Кремль сохранил лишь общую планировку на местности. Однако белоснежные стены его были заметно выше и лишены зубцов – вместо них по верху тянулась прогулочная галерея, огороженная поручнями, увитыми какими-то потрясающей красоты и величины цветами. Ещё более непохожи были башни, словно взлетающие ввысь. И вместо багровых люциферовых звёзд на шпилях сияли чистым золотом маленькие солнечные шары…
Зато храм Василия Блаженного был точь-в-точь такой же. Ну разве что краски сияли ярче.
А невдалеке, на месте бассейна "Москва", стоял незыблемо могучий храм. Тот самый, давно взорванный в Энрофе. Но и на нём вместо крестов, символов страданий, так же, как и на кремлёвских шпилях, сияли маленькие золотые солнца. Город Солнца – вот он каков…
– Все города, какие ещё имеют место быть в Фэйре, можно смело называть Городами Солнца, – тоном экскурсовода изрёк Агиэль, уплетая вафельную трубочку со сгущёнкой. В упорной борьбе с Йоргеном ему удалось отстоять право на ношение национального ангельского костюма, и сейчас эфирное существо болтало босыми ногами, нимало не стесняясь взглядов прохожих. Впрочем, взгляды эти были уже не слишком любопытными, поскольку ангелы в Фэйр-Москве встречались едва ли не чаще, чем негры в Москве-Энроф. Вот и сейчас в небе над самым Кремлём парила парочка белокрылых небесных посланников.
Летающая штуковина, похожая на сплюснутую каплю, бесшумно опустилась сверху, зависнув в полуметре от грунта. В боку реалета – так Йорген называл этот вид транспорта – протаяло отверстие, и герр рыцарь выпрыгнул наружу. Освободившийся транспорт взмыл и исчез из виду.
– Ну что, Йорик? – ангел доедал сладкую трубочку.
– У нас есть почти два часа. А вот переход придётся использовать "Заречье".
– Мы можем уйти через "Васика", – ангел ткнул рукой в сторону храма Василия Блаженного.
– "Васик", к твоему сведению, не для местных перемещений.
– А у нас типа особый случай, – Агиэль облизывал измазанные липкой начинкой пальцы.
– Ага, Ага… – вздохнул рыцарь, извлек из воздуха салфетку и принялся обтирать нос и щёки друга. Ангел охотно подставлял мордашку, и у Марины вновь возникло острое желание расцеловать эфирное создание.
– А кто не даёт? – Агиэль, очевидно, без труда уловил мысли и эмоции девушки. – Я всегда…
– Это правда, – Йорген улыбался насмешливо. – Поскольку любые проявления любви и заботы увеличивают жизненную энергию много эффективнее, чем поедание пирожных.
– Вредный ты, Йорик! – возмутился ангел. – Просто я, как джентльмен, никогда не отказываю девушкам.
Марина не выдержала и рассмеялась.
– Так как насчёт "Васика"? – вернулся к деловому разговору Агиэль.
– Ну, если ты договоришься…
Ангел вздохнул, вставая со скамейки.
– Хорошо, я займусь. А ты показал бы город Марине, раз всё равно время есть…
– Простите, можно вас отвлечь, добрый ангел?
В шести шагах от скамьи стоял мальчик лет тринадцати, одетый немногим теплее, чем Ага. Сандалеты и плавки, вот и весь гардероб. На руках у пацана дремал котёнок, при виде трёх друзей поднявший голову, таращась любопытными круглыми глазёнками.
– Да, Лёнчик, – чуть улыбнулся мальчишке ангел, и улыбка вышла грустная. Мальчик удивлённо смотрел на него.
– Вы правда про всех всё узнаёте… ну… с первого взгляда?
– Ну, не про всех и не всё, – новая улыбка. – А только то, к примеру, что сейчас лежит на поверхности в твоей голове.
– Так… значит… вы поняли?..
– В общих чертах. Ты лучше вслух. Сформулированная в словах мысль обычно лучше неясной.
Мальчик подумал.
– Я прошу вас передать привет моей маме. Можно?
Котёнок вдруг мявкнул и соскочил с рук хозяина.